— Мелкий прав, — показал ему большой палец Леша.
Тот, правда, даже не заметил. Еда интересовала его больше.
— Да, но изначально мы все же не персонажи, — рассудительно произнесла я. — Мы пришли из реального мира…
Он вдруг хищно сощурился, и я вся подобралась, предчувствуя гадость.
— А кто тебе сказал, что наш мир реален? — ласково-ласково спросил он.
— Конечно он реален, — я даже фыркнула от абсурдности заявления. — Наш мир…
— Мог быть написан. Может, это была история о Троянской войне? Или Песнь о Нибелунгах? Может, трагический эпик о Второй мировой? Откуда тебе знать? — торжествующе заявил он.
Я застыла на миг, а затем разозлилась:
— Ты мне зубы не заговаривай! Научился слова в предложения составлять и…
— А может все вместе? — не унимался Леша. — Кто знает? Возможно все эти истории были написаны и встроились в реальный мир. Или создали ответвление, параллельную реальность, где это действительно случилось. А знаешь… Я тут подумал… — ухмылка его была совершенно хулиганская, а мной постепенно овладевала ярость. — Может, и ты — всего лишь персонаж? Где-то кто-то написал трагическую новеллу о том, как гибнет человек в реалиях шоу-бизнеса, и ты…
Звонкий звук пощечины привел меня в себя.
И я обнаружила, что нависаю над ошалело раскрывшим рот Лешей, на щеке которого отпечатался яркий след руки. Моей руки.
— Заткнись! — срывающимся голосом процедила я. — Просто замолчи! Не смей, не смей трогать мою жизнь!!!
Глаза заволокла пелена и я обнаружила, что плачу.
Лицо Леши стало виноватым, и я поняла, что сейчас он начнет извиняться.
Я ничего слышать не хотела.
— Спасибо, я наелась, — прошипела я и прожогом бросилась наверх, в свою комнату.
Я думала, что как только закрою дверь, так меня истерикой и накроет. Но нет, слезы очень быстро высохли. Я без сил села на кровать и впала в странный ступор.
Мне казалось, что у меня закоротило мозг.
С одной стороны, я не принимала, отвергала слова Леши.
Я живой человек! Я не могу быть персонажем!
С другой…
На этом моменте моя голова отказывалась варить. Я даже мысль эту додумать не могла, сопротивлялась всей собой.
Я настолько отрешилась от мира, занятая попытками привести свой разум в порядок, что стук в дверь заметила только тогда, когда в нее явно замолотили ногами и со всей силы.
— Алена, я сейчас дверь выломаю, если не ответишь! — рявкнул Леша.
Гнев обуял меня с новой силой. Я соскочила с кровати и, мигом оказавшись у двери, быстро ее открыла. Когда я вообще успела ее на ключ закрыть?..
— Что, мало сказал? — в тон Леше отозвалась я. — Пришел добавить?!
— Фух, с тобой все в порядке, — выдохнул тот и внезапно грузно опустился на пол. — Видишь, малой? — он повернулся и только после этого я поняла, что за его спиной стоял Тоша. — Цела она. Вытри сопли и не разводи нюни из-за херни.
— Угу, — шмыгнул носом тот и утер рукавом рубашки покрасневшие влажные глаза.
— Запрет на слезы и эмоции у мальчиков в детстве провоцирует много проблем… — обескураженно пробормотала я строчки из полузабытой статьи. А потом до меня дошло: — В смысле цела?! Вы себе что тут вдвоем придумали?!
— А что должны были? — ворчливо отозвался Леша снизу, явно не собираясь вставать. — Мелкий, между прочим, минут десять стучал и звал тебя, а ты не отзывалась.
— И это, конечно же, значило, что я с собой что-то сделала. Вы что, того? — я выразительно покрутила пальцем у виска. — Я еще первое наказание за суицид не отбыла. Добавлять себе проблем сверху? Спасибо, не надо.
— Простите… — тихо сказал Тоша и бочком двинулся к лестнице.
В моей голове на бешеной скорости пронеслась цепочка: ребенок, получивший травму, так как видел смерть семьи, не смог меня дозваться и пришел к самому страшному и очевидному выводу.
— Стоять! — я торопливо цапнула его за воротник. — Ты идешь со мной. На кухню.
Тоша замер и уставился на меня зелеными глазищами.
— Зачем?..
— Отвар тетушки пить.
— Но я уже пил…
— Я тоже пила, но мне надо еще. И тебе тоже надо, — с нажимом произнесла я и буквально поволокла мелкого за собой.
Благо Тоша сопротивляться и не думал.
Спустя некоторое время, когда я уже не хотела убить Орлова особо жестоким способом, а мелкий не порывался утопиться в собственных сожалениях, мы дружно сели прямо на пороге дома. И некоторое время попросту молча пялились на полосу леса на горизонте.
— Я переборщил, — первым нарушил тишину Леша.
— Угу, — кивнула я, не глядя на него.
Лес был густой и казался почти черным. Контраст с ярко-зеленым полем, которое раскинулось перед ним, был потрясающим.
— Я не должен был заходить так далеко.
— Угу.
— Если хочешь, я признаю, что моя жизнь тоже похожа…
— Не хочу, — насмешливо глянула я на него. — Моя жизнь реальна для меня. Твоя — для тебя. Все. На этом разговор заканчиваем. Насовсем, — с нажимом произнесла я.
— Ладно, — опустил взгляд Леша.
— Вот и чудненько, — хмыкнула я и повернулась к мелкому. — Тош, ты как?
— Нормально, — невнятно проговорил он, не поднимая подбородок с коленей.
— Вот и ладушки, — я подняла голову и, прищурившись, уставилась на небо. — Солнце в зените… Где вы там плавали? Я тоже хочу.
— У меня есть предложение поинтереснее, раз уж все успокоились, — осторожно начал Леша.
Отвары тетушки творили настоящие чудеса. Меня эта осторожность только позабавила. В целом я ощущала себя слишком умиротворенной, чтобы как-то возмущаться.
— М-м-м? — покосилась я в его сторону.
— Мне нужно кое-куда сходить. Предлагаю тебе составить компанию.
— Мне? А Тоша?
— Ну… — Леша посмотрел на мальчишку с сомнением. — Если он хочет…
— Хочу, — насупился тот.
— Тогда… — я поднялась и тщательно расправила юбку. — Пошли, что ли?
— Прямо сейчас? — удивленно воскликнул Леша, но тоже быстро оказался на ногах.
— А чего ждать? — равнодушно пожала я плечами.
Так я неожиданно для самой себя оказалась на пороге добротной, но бедноватой избушки неподалеку от речки.
— И что здесь? — недоуменно осмотрелась я.
— Сейчас увидишь, — скупо произнес Леша и, поправив сумку, решительно постучал.
Дверь открыла очень худая, я бы даже сказала изможденная женщина неопределенного возраста. Удивительно, но при этом всем одежда ее оказалась весьма добротной и не очень изношенной.
Интересно, что Леше от нее нужно?.. И причем тут я? Не просто же так он меня сюда притащил. Выводы заранее делать я поостереглась, потому просто молча наблюдала.
— Ох, господин! — широко распахнула глаза женщина и глубоко поклонилась. — Доброго здравия вам! Мы… не ждали вас сегодня, — стушевалась она.
— Здравствуй, Трина, — дружелюбно улыбнулся Леша. — Я уже говорил, что ты не должна об этом заботиться. Вам всего хватает?
— Да! — вскинулась она. — Милостью вашей закрома ломятся, мы ни в чем не нуждаемся. Благодарность…
— Не стоит, — торопливо перебил еe он. — Как Арим?
И Трина моментально сникла. Казалось, словно из нее за миг высосали всю радость. Женщина низко опустила голову.
— Зелья, что вы принесли, помогают. Теперь он спокойно спит по ночам…
Ее голос упал до шепота, а потом совсем затих.
— Но ему не лучше? — помог ей Леша.
Трина опустила голову еще ниже.
— Я еженощно молюсь Скорбящему, чтобы подарил моему сыну еще хотя бы день. Но…
Она опять замолчала.
— Пустишь? — тихо спросил Леша.
Трина молча посторонилась, чтобы мы прошли внутрь.
Я ухватила Лешу за рукав и силой оттащила в сторону.
— Если ты таким образом решил показать, насколько я неправа насчет персонажей, — прошипела я ему по — русски, — то это омерзительно, знаешь ли! Страдание детей, настоящие они или…
— Не хочешь — не входи, — он рванул руку и демонстративно поправил рукав рубашки. — Я навещаю Трину и Арима так часто, как получается. Можешь не верить, но у меня и мысли не было пытаться что-то тебе доказать. Просто вдруг подумал, что ты можешь увидеть что-то, чего не заметил я.
— Ты серьезно? — скептически вскинула я брови и сложила руки на груди. — Ничего поубедительнее придумать не мог? Я знаю об этом мире не больше…
— Простите за вторжение, хозяйка, — вдруг раздалось громкое.
Мы моментально заткнулись и дружно повернулись, чтобы увидеть, как Тоша решительно входит в дом.
— Вот черт.
— Вот черт!
И синхронно рванули, чтобы его перехватить. И, конечно же, не успели.
Пришлось делать вид, что мы просто торопимся к постели больного. Но, судя по изумленному взгляду Трины, не очень-то преуспели.
Внутри домик выглядел куда лучше, чем снаружи. По крайней мере, сказать, что семья нищенствует не получалось. Чистенько, необходимый минимум мебели, явно недавно сооруженная печь, красивые занавески на окнах.
Тоша нырнул за ширму, отделяющую часть комнаты, и нам ничего не оставалось, как последовать за ним. Причем я так спешила, что едва не сбила замершего мелкого с ног. А потом замерла сама.
Ребенку, который лежал на высокой кровати, безвольно раскинув руки, было едва больше лет, чем нашему мелкому. Очень бледный, со впалыми, словно от длительного голода, щеками, он часто и поверхностно дышал. Глаза под закрытыми веками лихорадочно двигались, а на висках выступила болезненная испарина. Но самое ужасное — его живот. Худое тельце и огромный, словно у женщины на сносях, живот.
— Кажется, у нас эту болезнь называют рахитом, — пробормотала я, с трудом переживая острый приступ жалости. А затем повернулась к застывшему рядом Леше: — Неужели местные лекари не могут вылечить такое? Что-то мне не верится.
— Потому что это не рахит, — сухо отозвался он. — Ты что, всерьез думаешь, что я не перепробовал все варианты? Что бы это ни было, местные не в состоянии с ним справиться. Ни знахари, ни маги, ни сами жрецы. Я сюда кого только не приводил… — мрачно процедил он и отвернулся.