. Когда исследователи проанализировали записи, выяснилось, что 97 % замечаний, которые делали дети на эту тему, были отражением навязанных им грубых стереотипов. Одному мальчику, который играл с марионеткой в виде бабочки, его сверстник сделал замечание: «Тебе нужна кукла-мальчик, а эту девчачью куклу нужно отдать девочке».
Исследования показывают, что мальчики больше, чем девочки, склонны заострять внимание на том, что можно или должно делать людям в зависимости от гендерной принадлежности. Девочки также испытывают давление, предписывающее им необходимость соответствовать женскому идеалу, но не в такой степени, как мальчики: так называемые пацанки, или девчонки-сорванцы, гораздо более терпимое явление в глазах общества, чем слабые, изнеженные, женоподобные мальчики. Мужчины составляют группу с высоким статусом, поэтому теряют свои позиции в обществе, если перенимают черты, соответствующие стереотипному представлению о женщинах.
В рамках одного из исследований психолог из Орегонского университета Беверли Фагот в течение шести лет наблюдал за дошкольниками. Он обнаружил, что сверстники критиковали гендерно-неконформных мальчиков в пять-шесть раз чаще, чем их гендерно-конформных сверстников[125]. Кроме того, этим мальчикам доставалась лишь четверть положительных отзывов от сверстников. Поскольку в большинстве ситуаций мужские (маскулинные) черты ассоциируются с властью и влиянием, мальчики приносят их в жертву, когда «ведут себя как девчонки». С другой стороны, когда девочки «ведут себя как мальчишки», иногда им удается добиться влияния в группе.
Когда дети создают групповые стереотипы, они часто придумывают различия, которые не отражают реального положения дел. В своей книге «Воспитание за рамками розового и голубого» (Parenting Beyond Pink and Blue) психолог Кристия Браун, ученица и последовательница Биглер, рассказывает, как ее пятилетняя дочь Майя однажды заявила, что должна убраться в своей комнате, потому что «мальчики грязнули, а девочки чистюли», хотя у нее перед глазами был пример отца, – по словам матери, самого аккуратного человека в доме[126].
Создавая правила, касающиеся гендерных различий, дети смотрят вокруг, анализируют и критически оценивают то, что делают в этом мире девочки и мальчики, женщины и мужчины. Опираясь на примеры из повседневной жизни, они приходят к выводу, что женщины обычно готовят еду и работают учителями, а мужчины играют в футбол и служат пожарными, но, чтобы мужчины готовили, а женщины тушили пожары, – такого просто не бывает. Если они смотрят телевизор, то из разрозненных впечатлений у них может сложиться общая картина мира, где мальчики – герои и физически сильные люди, а девочки – скромницы и сильно красят губы.
Они также начинают замечать различия в распределении власти и влияния между полами, когда видят на посту президента только мужчин, а в качестве большинства супергероев – мальчиков. Они даже могут провести причинно-следственную связь: «Если большинство влиятельных постов занимают мужчины, значит, надо понимать, мужчины от природы наделены большими способностями и возможностями, чем женщины». Прямо перед президентскими выборами 2008 года Биглер с тремя коллегами опросили более двухсот детей от пяти до десяти лет о том, кто, на их взгляд, должен быть президентом Соединенных Штатов и как они относятся к тому, что в их стране никогда не было женщин-президентов[127]. Результаты оказались неутешительными. Пятая часть детей сказали, что президентом должен быть только мужчина, а более трети детей младше девяти лет были уверены, что по закону женщина не может быть президентом. Один девятилетний мальчик сказал: «Мужчины смелые и ответственные. Кто знает, что будут делать женщины?»
Пока девочки еще маленькие, они не чувствуют, что в чем-то уступают мальчикам. В исследовании 2017 года, опубликованном в журнале Science, психологи Лин Бян, Сара-Джейн Лесли и Андрей Симпьян рассказывали детям пяти, шести и семи лет короткую историю о человеке, который был «очень, очень умным»[128]. Затем детей просили угадать, кто из незнакомых им людей на фотографиях – двое мужчин и две женщины – был главным героем рассказа. Пятилетние дети были склонны считать, что этот «очень, очень умный» персонаж – человек того же пола, что и они: мальчики выбирали мужчин, девочки – женщин. Это классический пример противопоставления ингруппы и аутгруппы: человеку больше нравится та группа, к которой он принадлежит. Однако в возрасте шести лет иерархическая структура начинает меняться. Именно тогда девочки начинают усваивать установку, что они не так умны и способны, как мальчики. Когда в рамках исследования психологи спрашивали шести– и семилетних девочек, кто из четырех незнакомцев был тем самым «очень, очень умным» героем, девочки чаще выбирали мужчину. (Мальчики указывали на мужчин вне зависимости от возраста.)
Моя дочь продемонстрировала, насколько глубоко укоренился в ней сексизм, лишь только ей исполнилось шесть лет. Она спросила меня, может ли она когда-нибудь превратиться в мальчика. Я не совсем поняла, куда она клонит, поэтому спросила: «А что, ты правда хочешь превратиться в мальчика? И если да, то почему?» Ее ответ поразил меня до глубины души: она сказала, что хочет превратиться в мальчика, чтобы когда-нибудь стать президентом. Поверьте, мы с ней не один год вели разговоры о том, что женщина может быть президентом. Мы обсуждали, как Хиллари Клинтон баллотировалась на этот пост и почти победила. Я объясняла ей, что женщины стоят во главе многих стран включая Германию и Новую Зеландию. Однако, несмотря на бесконечные разговоры на эту тему, она тем не менее чутко уловила сигналы, подаваемые обществом, и сделала вывод, что девушки просто не могут быть президентами.
По мере взросления, в возрасте восьми-десяти лет, у детей постепенно формируется когнитивная гибкость, и многие из них начинают понимать, что гендерные нормы в значительной степени основываются на социальных условностях. Они осознают, что от девочек ожидают внешней привлекательности, а от мальчиков – решительности и жесткости в поведении, но что общество в значительной степени само поддерживает и укрепляет эти стереотипы. Примерно в том же возрасте дети становятся способны формировать моральные суждения, и у некоторых из них гендерные стереотипы не смягчаются, а превращаются в догму: они начинают думать, что девочки должны быть скромными и мягкими, а мальчики – агрессивными просто потому, что «это правильно», говорит Кэмпбелл Липер, психолог по проблемам развития и социальным проблемам из Калифорнийского университета в Санта-Крусе.
Кто-то из вас сейчас, наверное, думает: «Мой сын был помешан на машинках практически с пеленок. Разве некоторые гендерные стереотипы не обусловлены скорее биологией, чем культурой общества?» Исследователи признают, что на этот вопрос трудно ответить. Отчасти потому, что невозможно отделить то, что в нас заложено природой, от воспитания, даже когда речь идет о младенцах. «Мальчики и девочки начинают копить разный биологический опыт еще во время внутриутробного развития, после рождения процесс накопления разного биологического и социального опыта продолжается, и тогда биология и социальная составляющая тесно переплетаются друг с другом, и распутать этот клубок довольно сложно», – говорит Кэрол Мартин, занимающаяся проблемами развития детей в Государственном университете Аризоны.
Тем не менее сверстники и родители даже в раннем возрасте все-таки оказывают определенное влияние на формирование гендерного поведения, и биология тут ни при чем. «По большей части это влияние выражается в том, что дети играют с игрушками, которые им покупают родители», – говорит Браун. Или подражают тому, что делают малыши того же пола – малыши, которые, возможно, тянутся к игрушкам, считающимся приемлемыми с гендерной точки зрения, так как им и раньше их предлагали или поощряли игру с ними.
Кроме того, уже в младенческом возрасте взрослые по-разному реагируют на поведение девочек и мальчиков и по-разному с ними взаимодействуют, и эти отношения оказывают влияние на формирование поведения в дальнейшей жизни. В одном классическом исследовании ученые из Корнеллского университета демонстрировали студентам колледжа видео, на котором девятимесячному младенцу показывали игрушку «попрыгунчик»[129]. Оценивая реакцию малыша, студенты чаще говорили, что младенец «злится», если им предварительно сказали, что это мальчик, и что ребенок «напуган», если им сообщали, что это девочка.
В другом исследовании трехлетние и пятилетние дети смотрели видео, на котором играли годовалые малыши, причем им сказали, что один из малышей мальчик, а другой девочка[130]. Даже трехлетки, описывая малыша, которого они считали мальчиком, чаще употребляли прилагательные, соответствующие стереотипному представлению о мужчинах, – сердитый, сильный, шумный и умный. Описывая девочку, дети чаще говорили: испуганная, слабая, милая и тупая (да, именно тупая). Исследования также показывают, что в общении с дочерями родители используют более богатый эмоциональный язык и более развернутые объяснения, чем в разговорах с сыновьями (в последнем случае они склонны подчеркивать только гнев)[131]. Эти различия могут повлечь важные последствия для того, насколько хорошо дети научатся разбираться в своих чувствах и насколько успешно смогут их контролировать.
Наконец, гендерные стереотипы, которые проникают в сознание детей и закрепляются в нем, не сулят им ничего хорошего. Исследования показывают, что мальчики, усвоившие «жесткую» мужскую модель поведения, меньше интересуются учебой, у них ниже самооценка, ниже баллы по математике по результатам стандартных тестов и чаще проявляются симптомы депрессии