Как подмечено в народе, фотоаппараты-«мыльницы» рассчитаны на… Выражаясь мягче, эти насквозь автоматизированные камеры «умнее» своих владельцев, не требуя от них никаких интеллектуальных усилий. Тем не менее и при пользовании «мыльницами» случаются досадные ошибки, в особенности если аппарат передается лицу, привыкшему к другой модели. Вот примеры, взятые из практики. Камера «Олимпус АБЗО» имеет клавишу спуска затвора, занимающую большую площадь на верхушке корпуса; готовясь к съемке, на нее легко нажать случайно, когда объектив еще не наведен на снимаемый объект, в результате кадр на пленке пропадает зря. Хуже случается с «Полароидом F2000», у которого рычажки открытия шторки объектива и включения обратной перемотки находятся один под другим и перемещаются в одну сторону. В случае нечаянного включения обратной перемотки пленка неотвратимо убирается в кассету, и извлечь из нее зарядный конец невозможно. О подобных эффектах следует помнить, не полагаясь на «разум» автоматики, берущим в руки непривычную «мыльницу». Вызволить же дорогостоящую пленку для дальнейшего использования можно, лишь разрушив «фирменную» кассету. Вскрыть ее автору удалось после многочисленных попыток в полной темноте. Приводимый рис. 3 поясняет суть найденного способа.
Рис. 3
Орудием послужил резак для раскройки листовых пластмасс, изготовленный на абразивном круге из обломка полотна слесарной ножовки. Беря в качестве материала полосу шириной 15–20 мм незакаленной стали, либо латуни толщиной около 1 мм, нужную форму рабочему концу можно придать напильником. «Клювик» инструмента вводят в щель, через которую вытягивается пленка, и подцепляют крышку кассеты. Крышка держится весьма крепко, будучи закушена специальными выступами. Поэтому желательно крышку предварительно раскачать, обжимая пальцами прилегающий край кассеты. После такой подготовки также в темноте крышку стягивают крючком инструмента. Поскольку теперь «родная» кассета непригодна для использования, катушку вместе с пленкой переносят в приготовленную пустую, без катушки, кассету. Последнюю лучше взять пластмассовую, с навинчиваемой крышкой — некоторые металлические оказываются тесноватыми (по высоте), отчего катушка в них вращается с трудом. Поскольку «мыльницы» рассчитаны на автоматический ввод данных о чувствительности пленки, «фирменные» кассеты снабжены специальным кодом, наносимым на боковую поверхность кассеты. Можно попытаться воспроизвести код «пересаженной» пленки на новой кассете, наклеивая в нужных местах квадратики, вырезанные из пищевой алюминиевой фольги. Но надежнее и проще будет использовать «спасенную» пленку в аппаратах, не рассчитанных на автоматический учет чувствительности. Такой вариант тем более желателен, если перед ошибочной обратной перемоткой на пленке успели снять несколько кадров. При этом учтем, что неавтоматические фотоаппараты требуют более длинного зарядного конца, поэтому, прощелкав (при закрытом объективе) ранее отснятое количество кадров, прибавим один-два кадра в запас, чтобы не получилось накладки нового кадра на снятый ранее.
ПЯТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
«Охота на лис»
А.К.Жаннин
У английского драматурга Пристли есть пьеса, по которой, кстати, в советское время был сделан чудесный телефильм — «Опасный поворот». Завязка острого сюжета начинается там с того, что человек, вращающий ручку настройки приемника, случайно ловит радиостанцию, передающую информационные сообщения, и вдруг оказывается, что информация непосредственно касается и его самого, и его знакомых, собравшихся теплой компанией, чтобы отдохнуть и развлечься.
Примерно так же началась и история, свидетелем и участником которой мне довелось стать. Я вращал ручку настройки приемника и вдруг услышал детский голос — явно не из радиоспектакля или рекламного клипа. Я зафиксировал волну и прислушался.
Передача шла из чьей-то квартиры, причем ее обитатели даже не подозревали, что все, что они говорят, радиоволны разносят по окрестностям. «Жучок» или радиомикрофон был скрытно установлен в детском уголке квартиры. Конечно, прослушивать чужие разговоры — верх неприличия, но с другой стороны, было ясно, что «жучок» ставится не просто так, не с добрыми намерениями, что людям грозит какая-то опасность. Надо было попытаться найти этих людей и предупредить их. А для этого надо было постараться узнать хоть чуть подробнее, что это за люди.
Через короткое время стало ясно, что малыша зовут Максимом, что у него есть бабушка, которая читает ему замечательные детские книжки — то стихи, то «Приключения Незнайки». Что отца его зовут Владимиром. Пожалуй, этого было достаточно, и я выключил приемник, сохранив настройку.
Как программист я знал, что московской милиции по этим параметрам можно было бы найти адрес квартиры за несколько минут — если воспользоваться контекстным поиском в их электронной базе данных, в которую занесены все москвичи.
Как инженер-электронщик я понимал, что прослушивание ведется не «уполномоченными на то органами» — у профессионалов совершенно иная аппаратура, методы кодирования, и на обычный приемник их поймать невозможно. Значит, это криминал.
Казалось бы, все ясно: происходит самое грубое нарушение прав и свобод человека, идет вмешательство в его личную жизнь, несусветно попирается все, "что только попрать можно. Следовательно, органы охраны правопорядка должны немедленно обрушиться всей своей электронной, военной и юридической мощью, чтобы защитить права и свободы личности и жестоко наказать посягнувших на оные.
Милицию такое попрание-нарушение отнюдь не заинтересовало, и дежурный посоветовал позвонить в ФСБ. Ну что же — действительно, может, он и прав. Представьте, что в советское время КГБ узнало бы, что в чьей-то квартире установлен «жучок»? Через полчаса пара сотрудников с аппаратурой была бы в зоне приема, а через двадцать минут в запеленгованной квартире уже проверяли бы все розетки и телефоны. Причем не просто нашли бы «жучок», а, вступив в радиоигру, нашли бы и тех, кто «жучок» поставил, предупредили бы опасное развитие событий и наказали виновного в посягательстве на права и свободы гражданина. С этими мыслями я и набирал номер дежурного ФСБ. Но дежурный посоветовал обратиться в ФАПСИ (Федеральное агентство правительственной связи и информации). А поскольку ФАПСИ не занимается защитой прав граждан, то с таким же успехом я мог бы звонить на овощную базу.
Уж казалось бы — сейчас, после этих ужасных взрывов в Москве, любая информация такого рода должна была поднять на ноги все спецслужбы, ибо фугасы террористов взрываются по радиосигналу, а от радиомикрофона до радиоуправления куда меньше одного шага.
Ну, что же, раз правоохранители заняты другими делами, оставалось постараться хотя бы предупредить людей о прослушке. Я решил, что телевидение, пробавляющееся жареными фактами и скандальной информацией, может сработать во благо. Позвонил в «Сегоднячко» и рассказал о таинственной передаче.
Телевизионщики приехали, отсняли сюжет, в котором я рассказал о прослушке, продемонстрировал работающий приемник и обратился ко всем, кто смотрит эту передачу и у кого есть знакомая семья с отцом Володей и ребенком Максимом, с просьбой предупредить их об опасности. Я очень не хотел появляться на их экране, поэтому попросил не показывать меня. Мне пообещали при показе установить растр на моем лице, закрыть его — но, естественно, обманули. Я махнул на это рукой — лишь бы пошло на пользу.
Однако шло время, дни сливались в недели, а сигнал продолжал идти из таинственной квартиры. Тогда я решил действовать иначе.
В советские времена в ДОСААФе процветал такой военно-прикладной вид спорта — «охота на лис». На пересеченной местности в скрытных местах устанавливались коротковолновые передатчики, работающие в непрерывном режиме.
Спортсмен-радиолюбитель, вооруженный приемником с рамочной антенной, должен был поочередно пеленговать каждый передатчик и находить его. Выигрывал тот, кто пробегал всю дистанцию от передатчика к передатчику за самый короткий срок. Но здесь хитрой и опасной «лисой» был не передатчик, а те, кто его установил.
Делать приемник с пеленгующей рамкой времени не было, поэтому я купил маленький — со спичечный коробок — приемник, сделанный в коммунистическом Китае. Я поместил его в экран, сделанный из консервной банки — и простейший пеленгатор был готов. С его помощью я запеленговал направление, откуда шла передача.
А потом обратился за помощью к двум солдатам внутренних войск, которые несли охранную службу неподалеку — Александру Макарову и Денису Самохвалову. Простые наши ребята, один — из Мытищ, другой — из Балашихи. «Новорусские» папаши откупают своих чад от армии, покупая им места в престижных вузах или отправляя их на учебу за границу — так что служить приходится ребятам из простых семей, армия вновь становится рабоче-крестьянской. И — парадокс! — охраняет отобранное у рабочих и крестьян теми же «новыми русскими». Я не знаю, как учились в школе эти солдаты, не знаю, почему они не попали в институт, но пар ни они исключительно толковые. Вот этим простеньким приемником они грамотно сумели сделать засечку, провели очень разумный моделирующий эксперимент и определили дом и даже подъезд, из которого шла передача. Наши данные совпали — и вовремя. На следующий день после засечки передача прекратилась — то ли сели батарейки в «жучке», то ли те, кто его заложил, переключили его в режим радиомолчания.
И вот в ненастный вечер мы вместе вошли в подъезд, из которого шла передача. Маленькая седая женщина, жилица этого дома — поклон вам, неугомонные наши «бабки», на которых земля Русская держится, — тут же назвала номер квартиры, где живут родители Максимки.
И вот мы у бронированной двери. Звоним. Слышим трель звонка, слышим, как пощелкивает охранная электроника — нас внимательно прослушивают. Но открывать не торопятся. Несколько секунд потребовалось Денису и Александру, чтобы найти на двери микроскопический — с булавочный укол — объектив телевизионной камеры. Значит, нас не только прослушивают, но и разглядывают. Звоним снова и снова.