втра выкинет. Вдруг штука с бычьей спермой перестанет работать? Что тогда? Стариться и помирать?
Если честно, я специально на такую тяжёлую и неоднозначную работу устроился. У меня тайна есть. Землю накрыло радиацией в 2022 году, когда мне было тридцать шесть лет. Сейчас 2077-й. Мне всё также тридцать шесть лет. То есть, я даже нисколько не постарел. Может, ещё такие люди есть, я не знаю. Но вот если правительство про меня узнает, то жить я буду в лаборатории. А я в лабораторию не хочу. Тут пять лет поработаю, там пять лет… Как белка. Хотя нет, белке проще. Она в лесу живёт, а я на большом дереве. Почти на всех ветках уже побывал. Пятьдесят пять лет как-никак. Юбилей. Я только последние два года пью, потому что понимаю — пора с «молочки» тикать, а тикать некуда. Хорошо бы в Сибирь, или в Дели, или в Мельбурн. Но как туда попасть?
Гейгер показывал 36. Я взял пиво и шагнул за порог. Уже в семь утра на улице было жарко. Я на стоянке трейлеров обретаюсь, потому что если особняком стоять, то без людей быстро чокнешься. Пробовал в 2037 году. Больше не хочу. Это смешно, но году в 2020-м мы ждали гравитационной сингулярности. Эра искусственного интеллекта казалась предрешённой. Киборги и виртуальное бессмертие маячили на горизонте. В 2022-м все наши мечты слизнуло языком радиации. Человечество откатилось в 70-е годы прошлого столетия. Теперь мы, наверное, живём в конце 80-х, если бы эти 80-е придумал Филип Дик, а нарисовал Сальвадор Дали.
Моими соседями по трейлерной площадке были Джонсоны. Кэти и Кевин Джонсоны. Нормальные такие америкосы из Индианы. Умирают. Многие, кому под шестьдесят, быстро дряхлеют и умирают. У Джонсонов есть двадцатилетняя дочка Кэрол. Я её Кларочкой называю. «Кларочка, прекрати ходить передо мной в этих шортах немедленно!» Ну, это когда она шорты в облипку наденет и попкой передо мной крутит. Мне кажется, Кэти и Кевин именно за это меня и любят. За то, что я шучу и заигрываю с их дочкой. Кэрол — мутант. У нее нет губ, а зубы длинные, а дёсны маленькие, и прикус неправильный, отчего верхняя челюсть наползает на нижнюю. И ноздри вывернуты. И веки. Зато она любознательная. Я ей книжки даю с картинками и учу русским словам.
Вообще, это отдельный вопрос — почему одних радиация не коснулась, других убила, а третьих изувечила. Ответ пока никто найти не смог. Разве что суки-фанатики. Много званых и мало избранных.
Я постучал к Джонсонам. Кевин быстро распахнул дверь. Белее мела.
— Кев, по пивку?
— Клэр пропала. Заходи.
Я зашёл.
— Как пропала? Куда?
— Ищем. Всю стоянку обежали. Не нашли. Вдруг она ушла в центр?
— Да прекрати. Клэр умная девочка. Она знает, что мутантам нельзя в центр. К тому же до него сорок километров. Нет. Она где-то рядом.
Помолчали.
— Кев, о чём ты говорил с ней в последний раз?
— Она нашла старые фотографии. Где дядя Питер ещё жив.
— Радиация?
— Нет. Воронка.
— Покажи мне фотки.
На фотках Кевин и Питер рыбачили в бухте Камелота. Под фотографией стояла дата — 2039 год. Кеву тогда было двадцать два. Воронки появятся только через год. Да, наши учёные многое предусмотрели, но они не учли долгого и сильного влияния радиации на природу. Ну а как такое предусмотреть?
— Питер погиб в 2040-м?
— Да.
Внезапно меня осенило. Я схватил Кева за руку.
— Бежим! Быстро!
Я опрометью вылетел из трейлера.
— Ты куда?!
Кевин кинулся следом.
— Котлован. Под новый цех. Он заполнен водой.
— Я не понимаю.
— Клэр пошла рыбачить.
— О господи!
До котлована было два километра. Метров через пятьсот грузный Кевин отстал. Когда он скрылся за поворотом, я перестал таиться и побежал во всю мочь. Замелькали кактусы и кустарники. Вот и обрыв. Я остановился и оглядел рукотворное озеро. Клэр была на том берегу. Она соорудила из ветки удочку и стояла на камне, который торчал из воды.
Я прыгнул. Внизу обрыв был песчаным и покатым. Срезая пятками песок, я как бы сошёл вниз. Возле самой воды я погасил инерцию.
— Клэр!
— Дядя Пол! Я рыбачу!
— Умница! Будь там. Сейчас я к тебе приду.
— Я к вам приплыву, дядя Пол. Вода очень тёплая.
— Нет! Оставайся на камне!
Я кричал напрасно. Прямо в шортах и футболке, оставив сланцы на камне, Клэр вошла в воду и поплыла.
Тут на обрыве появился Кев. Увидев дочь в воде, он заорал:
— Клэр! Быстро на берег!
Дочь его не слышала. Она неумело и старательно плыла. По воде пробежала рябь. Запахло озоном, как после грозы. Фанатики говорят, что перед купанием нужно принести жертву, и тогда вода больше никого не тронет. Не знаю. Может быть. В центре котлована прямо на моих глазах зарождалась большая воронка. Я скинул футболку. Стянул кеды. Я был отличным пловцом. Девяностооднолетним пловцом в теле тридцатишестилетнего мужчины. Бессмертным. Почти богом, если сравнивать меня с обычными людьми. Богом, если сравнивать меня с мутантами. И конченым оленем, если вспомнить, что я дрочу быкам и никуда не могу уехать из Камелота…
Я бесшумно вошёл в воду. Рассекая котлованную муть загорелыми плечами, я плыл, как сумасшедший, едва не выдёргивая руки из суставов. На берегу захлёбывался криком Кевин. Я поднял голову. Воронка расширялась. Клэр плыла на спине, погрузив уши в воду. Наверное, она улыбалась ясному небу. Я поднажал. Через минуту меня закрутила воронка. Я потерял ориентиры. Задержал дыхание. Вода стояла вокруг меня стеной, за ноги утягивая на дно. Я словно проваливался в колодец, доверху заполненный студнем. Вдруг я понял, что гребу по круговороту, как бы помогая воронке меня прикончить. Нет уж. Не так просто. Я сумел перестроиться в обратную сторону. Я уже приближался к поверхности, когда внезапно перестроилась воронка. Она крутила по часовой, а тут закрутила против. Я приспособился снова. В ту же секунду воронка опять сменила направление. Я тоже сменил. И она. И я. И она. А потом ноги свело судорогой. Я устал. Я больше не мог менять направления. Я утонул. И… не утонул. То есть я вырубился, а потом очнулся в джунглях. Я не очень волоку в джунглях. То ли Индия, то ли Амазонка, чёрт его знает. Через два часа я вышел на берег. На берегу двое рыбаков возились с сетями. Смешно, но по виду рыбаки казались англичанами, а напоминали индусов. Я рискнул предположить.
— Ребята, это Гоа?
Англичане были немногословны.
— Гоа.
— У вас есть воронки?
— Есть. В джунглях. В связках ходим. А ты откуда?
— Да я из Дели.
— Из центра, что ли?
— Из него. Изучаю тут кое-что.
— Учёный?
— Некоторым образом. В каком месте у вас чаще всего возникают воронки?
— Вон там в лес войдёшь и три километра на восток. Поляна, а на ней валун большой. Но лучше не ходи. Сгинешь.
— Спасибо, ребята.
Я вошёл в джунгли и побежал. Неужели всё так просто? Воронки-порталы. Но куда тогда подевались самолёты?
Через двадцать минут я добрался до поляны. Хотелось жрать, но я ни черта не смыслил в индийской флоре и поостерёгся. Гейгер показывал 34. Стояла одуряющая влажность. Ближе к вечеру появилась воронка. Я шагнул в неё с дрожью. Опять отрубился. Зато очнулся не в воде, а на земле. То есть я бухнулся на землю с воздуха. Едва успел сгруппироваться. Заозирался. Это точно была не Индия. И не Камелот. Оставалась Австралия. Змей много. Скорпионы. Ядовитые растения. Чёрт-те что. У местных я узнал про воронки. Про водные и воздушные воронки в Австралии не слышали. А вот земляные встречались часто. Скот в них попадает. Ну и людей утягивает.
Конечно, после стольких лет в Камелоте я хотел пожить и в Дели, и в Мельбурне. Но сначала я хотел вернуться домой, чтобы узнать про Клэр. Я даже подумывал взять её с собой, потому что Кевин и Кэти скоро умрут, а она одна не выживет.
Земляную воронку я отыскал ночью. Мне сказали, что они появляются возле кладбища. Там конфет и булок кто-то наоставлял, и я их все сожрал. Склеп ещё нашёл прохладный. Выдрыхся. А потом мой рот залепило землёй, и я вынырнул в знакомом котловане. Не знаю, сколько в Камелоте времени прошло, но по моим ощущениям прошли сутки.
Я выбрался из воды и трусцой двинул к трейлеру. Я не только из-за Клэр вернулся. У меня тоже были фотки, любимая зажигалка Zippo, редкие книги русских классиков. Куда я без такого богатства?
Я постучался к Джонсонам. Дверь открыла Кэти. За её спиной маячил Кев. Их лица побледнели. Это очень странно смотрится, когда люди загорелые. Первым заговорил Кев:
— Пол…
— Он самый.
— Ты утонул!
— Это как посмотреть. Клэр цела?
В свой трейлер они меня не пустили. Наоборот, вышли на крыльцо и затворили дверь.
Кэти: Цела. Спасибо тебе. Но как ты выжил?
Я ответил. Рассказал всё как есть. И про Гоа, и про Австралию. Они не поверили. То есть они сделали вид, что поверили, но я понял, что они думают. Они думали, что я какой-то необыкновенный мутант, способный задерживать дыхание под водой на очень долгое время. Но в целом они были мне рады. Просто этот мир приучил нас бояться всего непонятного.
В тот вечер Клэр я не увидел. Кэти сказала, что она спит. Завтра, мол, приходи. Но я не пришёл, потому что, когда я был на работе вместо парня, который подменил меня, пропустил смену на «молочке». Только через день мы с Клэр увиделись. Она мне жутко обрадовалась. Так щеночки радуются, не видя долго хозяина. Клэр я тоже всё рассказал, и она мне сразу поверила. Я не знаю, что такое старость, но точно не опыт. Наверное, это когда гормоны перестают бегать и тебе на всё насрать. На «молочке» я мог проработать ещё год. Иначе отсутствие морщин на моём лице заметят даже невнимательные люди. Кеву и Кэти про затею с воронкой и про то, чтобы Клэр ушла со мной, я рассказывать не стал. Они уже сдавали. Через месяц у Кэти выпали волосы. Кев постоянно страдал мигренью. Потом у него разбарабанило лимфоузлы. Кэти потеряла зубы. Я решил не дожидаться развязки.
У меня был отсыпной, когда мы с Клэр пришли к котловану. Её родители спали тяжёлым сном обессиленных людей. Я хотел дождаться воронки и вместе с девушкой заплыть в неё, чтобы пожить на Гоа. Может быть, накопить ей на пластику. Оглядеться. Подумать спокойно над природой воронок. Решить наконец, стоит ли рассказывать об этом властям (я не был уверен в том, что они не в курсе, что они молчат по каким-то высоким соображениям, из которых можно и меня кокнуть, чтобы не проговорился). Ну, и ещё одна мысль не давала мне покоя. Тысячи людей утонули в воронках у нас. Наверн