— Алле хвала! Приветствуем смотрительницу школы цариссу Дарью!
Ага, это и есть школа. Могло быть хуже.
Прибывшие ранее люди цариссы подготовили встречу. Дым из кухни валил стоячего и поднимал лежачего. Везде чистенько, трава скошена, на лицах улыбки, втюхивавшие вам без вазелина сто лет безбедной жизни. Покинув седла, Дарья с царевичами удалились в одни из покоев. Нас, новеньких, ее Варвара подвела к ждавшему мужчине. Костлявый, ссутулившийся, с расползающейся кляксой лысинки на седой голове, в своей расшитой орнаментом юбке и красивой рубашке без рукавов он походил на грустного шотландского клоуна. Глаза смотрели устало и очень по-доброму.
— Школьный распорядитель папринций Люсик, — представился он. — Можно просто дядя Люсик. Любые проблемы в школе, не решаемые другими — это ко мне. Теперь расскажите, кого мне послала Алла-дарительница, да простит Она нас и примет.
— Назовитесь, — шикнула царевна Варвара.
— Царевна Карина Варфоломеина.
— Царевна Зарина Варфоломеина.
Умолкнув, Карина надменно набычилась, сей позой как бы подтверждая немалый статус, зато Зарина расцвела в милой улыбке. Все взгляды сошлись на нас с Томой.
— Ангел Тома, — гордо вылетело сбоку.
Что ж, назвался груздем…
— Ангел Чапа, — тоскливо сообщил я.
Глаза папринция взорвались непонятным огнем, словно глазницы переполнены порохом… и быстро погасли.
— Пойдемте, познакомлю со школой.
Варвара, пока не дали новых поручений, тихо исчезла. Для нас папринций Люсик провел экскурсию.
Школа выглядела как цекада — огражденная частоколом территория размером с футбольное поле, очень похожая на стадион. Внутри — травяное покрытие, только у притулившегося к строениям колодца поблескивал прудик-бассейн размером с лужу. Роль трибун исполняла жавшаяся к забору вереница жилья и технических строений. Они скалились пустыми проемами окон и дверей — начиная с конюшни по одному краю и заканчивая казармой по вернувшемуся к воротам другому. В случае нападения можно отражать атаки с крыш, соединявшихся между собой в виде общего подковообразного навеса. Зубья частокола одновременно выполняли роль внешней стены помещений. Заостренные бревна поднимались над плоской кровлей на метр-полтора, как зубцы на каменных крепостных стенах. В нескольких местах с поля на объединенную крышу вели лесенки типа пожарных. Пупом на ровном месте с одной стороны ворот торчало подобие башенки. Как шляпка незабитого гвоздя в начале подковы. Самая высокая точка школы. Внутри башенки дежурил стражник. Особого усердия он не выказывал, что говорило о мире и спокойствии вокруг.
Миновав расположение стражи и комнат, куда ушла царисса с мужьями, школьный распорядитель ввел нас внутрь построек. Они оказались бесконечной анфиладой, пронизывавшей каждое казавшееся отдельным строение. Из общего коридора в обе стороны вели двери. Одну, на внутреннюю сторону, гостеприимно распахнули перед нами.
— Кладовка. Здесь утварь и оружие для тренировок. Прямой выход во двор. Все в свободном доступе, тренируйтесь, когда хотите, только за ворота без разрешения не выносите.
Прошли дальше. Боковые помещения исчезли, образовав единое пространство от внутренней стены до забора. Столы с лавками заполнили получившийся зал так густо, что едва оставалось место пройти.
— Это кухня, — объяснил дядя Люсик, как он просил называть себя вместо официального «папринций». — Три раза в день добро пожаловать.
Технические помещения кухни выделялись дымящей трубой на крыше, там жарили, парили и скребли. Мы миновали их, не заглядывая. В следующем обнаружились чарки, тазы, две бадьи по плечо высотой, и в открытой двери, выводящей на поле, виднелся бассейн.
— Умывальня и помывочная, — последовало объяснение. — Снаружи — купальня.
Мне стало смешно: в самом глубоком месте бассейна — по колено, чтобы только побулькаться, побрызгаться да повизжать. Услада «девчачье счастье» или грезы малыша.
— Уборная, — продолжил дядя Люсик.
Туалет поразил. Об унитазах молчу, до них еще тысячу лет на пузе по наждачке, но здесь не было даже обычного деревенского сортира. Просто жиденькой шеренгой выстроились, криво ухмыляясь изгибами ручек, несколько горшков. В углу — вода в кувшинах. Все. Это все?!
— А куда выносить за собой? — не удержался я от вопроса.
— Этим занимаются другие.
Надеюсь, приходящий «слив» работает достаточно оперативно.
Помещения школы выглядели ненадежно-хлипкими из-за некоторой кособокости — так всегда бывает с деревянными домами, построенными много лет назад. Время досок еще не пришло, поэтому потолок и большинство стен состояли из состыкованных половинок бревен, промазанных глиной. Из таких же половинок, только отшлифованных многими поколениями ног, был сделан пол. Потолки опирались на поперечные круглые балки. Некоторые стенки и внутренние перегородки состояли из двух рядов плетеных прутьев с насыпанной между ними землей, часть была обычным плетнем, усиленным соломой. Для шумоизоляции — самое то.
Дядя Люсик остановился у двух соседних дверей по внутренней стороне школы в длинном ряду многих таких же.
— Ваши комнаты. Заселяйтесь. Ставни в окна можно получить в кладовке в случае сильной жары или холода. Белье меняется раз в неделю. Если что-то постирать — говорите. Располагайтесь. Двадцать минут личного времени.
Нас предоставили самих себе.
Как-то подразумевалось, что мне, мальчику, выделят одну комнату, пусть самую махонькую, а девчонкам другую. Когда же мы заглянули внутрь…
В одной — два матрасообразных лежака по углам. Кроватями это назвать трудно. Внутри у них, как понимаю, солома, снаружи — обшивка из мешковины или чего-то не менее забористого для нашей привыкшей к комфорту кожи. Белье — две дерюжки-простыни, на одной спать, второй укрываться. Подушка — из свалянного меха, наверное, собачьего: другой живности за время приключений не замечено. Два табурета — класть на ночь одежду. Проем-окно во двор. Все.
Соседнюю обстановку словно печатали на копире. Мы с Томой озадаченно переглянулись.
Карина без разговоров заняла ближнюю комнату. Гукнула взбиваемая подушка, всхрапнул продавленный лежак. Не теряя времени, я шагнул к дальней. Отворяемая дверь стонала и плакала, противясь давлению. Переборотая, смирилась и приветливо распахнулась во всю ширь: добро пожаловать, хозяин! Мы любим сильных!
В проеме я обернулся. Напряженная, но безуспешная работа мысли сводила Томе мозг. Хорошо, что выбор остался ей. Просто прекрасно. Выбери она эту комнату первой, я бы попал впросак. Поясняю. Пойди я к ней — наглец, уйди к Карине — предатель. Трагедия, однако.
Губы девушки задрожали, щеки залил румянец. Блин, она в той же беспощадной вилке: либо нахалка и бесстыдница, либо трусиха и сволочь.
Ситуация разрешилась без нашего участия.
— Я заложница! — радостно вспомнила Зарина и ринулась занимать место в моих апартаментах.
Казалось, даже стены облегченно выдохнули. Правда, с горьким оттенком потери.
Вселились. Я лег, положив ногу на ногу, руки нащупали и потуже запахнули халат, глаза уставились в потолок. Вот такое новоселье.
Зарина, уже дважды восторженно обежавшая комнатенку по кругу, теперь заглядывала во все щели. Даже свой лежак приподняла — вдруг спрятано что-то интересное?
Ага, первая ночевка вне родных стен. Скоро перебесится. Мне, напутешествовавшемуся с родителями по стране и не только, этот аналог гостиничного номера навевал грусть.
В дверь потарабанили пальцами, громко и отчетливо.
— Войдите, — пригласил я.
— Одежда для занятий.
Сначала прозвучал голос, затем мы увидели одну из тех женщин, что при въезде встречали цариссу. Нам вручили две котомки.
— Будьте готовы через десять минут. Ваши кафтаны, временное одеяние ангелов, мы вернем в башню причала, так заведено.
Дверь чувственным стоном сопроводила исчезновение чужой из нашего пространства и в конце ликующе взвизгнула: мол, как я ее? Где аплодисменты?
Внутри котомок оказались широкие штаны и распашные рубахи на тесемках. Выделка порадовала, если сравнивать с деревенским тряпьем, и огорчила, если с халатами, которые здесь называли кафтанами. Знакомое слово, но кто в мои годы носит или просто знает кафтан?
Одежная ткань оказалась плотной, надежной, а большего не требуется. Цветом принесенное тоже не блистало: все однотонное, светлое, желтовато-серое. За красотой здесь явно не гнались и на нее не тратились. Или это потому, что казенное? Может, школьники сами покупают себе более качественное и красивое? Или ангелам, как сиротам, не дозволена роскошь? Типа, надо блистать умом, а не перьями в заднице. Чтобы не осталось сомнений, я заглянул в котомку соседки. Все то же самое. Не в происхождении дело. Унификация, понимаешь.
Зарина сняла шлем. Внезапный дождь из золота обрушился на плечи, и меня едва не раздавило одновременно свалившимся удивлением: как же меняет людей прическа! Красиво поведя этим зависшим в воздухе водопадом, Зарина бережно поставила шлем у лежака, стянутые боевые сапоги победно выставились под табуретом, перевязь с мечом нашла пристанище в голове лежака. Затем на табурет полетели поочередно скидываемые доспехи.
— Кстати, — она вынула что-то из-за пазухи. — Держи. Это твое.
— Спасибо… — выдавил я, приняв Гордеевский нож в ножнах, мою единственную материальную ценность в этом мире. — Как ты его…
Осчастливленный, я вскинул глаза на маленькую благодетельницу в желании еще раз отблагодарить…
Что она делает?! Глупая бесцеремонная девчонка, мало ремнем драли? Эгей, существо, ты не одно в этом мире! По крайней мере — в данной комнате.
Зарина не обращала на меня внимания. Из двух ее поддоспешных вещей — жилетки и штанов типа галифе — первая, совершив красивое па, плавно спикировала на табурет.
Умение думать наперед помогает избегать неловких ситуаций. Одну я проморгал, а более серьезная вторая еще только назревала. Мои руки машинально потрясли пустую котомку в бессознательной надежде добыть необходимое. Увы. Ни трусов, ни майки.