— Добро пожаловать, новенькие. Берите учебное оружие, подключайтесь. Сначала выучим молитву бойца. Кто уже знает — повторим. Кто прекрасно знает — прочувствуем. Алле хвала!
Девчонки окружили войника, и ему приходилось постоянно поворачиваться, чтоб не терять визуального контакта со всеми. Мы с Томой втиснулись между сестер Варфоломеиных. Зарина радостно подвинулась. Карина, тупо глядя вперед, не тронулась с места. Понеслось размеренное, хором и с перерывами, словно передергивая затвор для нового выстрела после каждой фразы или мысли:
— Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!
— Я возвращу свою жизнь Алле-дарительнице побед, да простит Она нас и примет, но пусть Она не даст мне умереть с позором.
— Победа — сплав опыта, ума, смекалки, воли и подготовки. Недобор в любой из составляющих — смерть.
— Я буду заставлять себя заниматься день и ночь, буду изнемогать и не обращать внимания на боль, ибо кто победит: кто умеет, или кто знает, как это делается?
— Меня бьют и будут бить, пока я это позволяю. Я не позволю меня бить. Я буду бить первым.
— Зашита и оборона — отсроченная смерть. Удар в ответ на удар — беспросветная глупость. Бой должен заканчиваться в один удар. И он должен быть моим. И он будет моим. Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!
Кончилось. Пока переводили дух, кто-то из тринадцатилетней мелюзги поинтересовался:
— А если сражаются два отряда? К примеру, если держишь оборону въездных ворот. Из строя не выскочишь. Первым не ударишь. Какие приемы лучше? Те, с прошлой недели, подойдут — отражение и контратака?
Обернувшийся войник задумчиво покривил губами.
— В реальной схватке все эти выверты с притопами не пригодятся, — сказал он. — Не сможете их применить, в нужный момент не хватит ни силы, ни размаха, ни точности. В бою «стенка на стенку» удары в основном короткие и вертикальные, в первую очередь опасность грозит плечам и голове.
— На голове будет шлем! — радостно придумала одна мелкая и шибко умная, задрав курносый носик.
— Шлем защитит от оружия, но не от силы удара. Даже краткое выпадение из сознания с последующим восстановлением — прямой путь на тот свет.
— Что же делать?
— Слушать команды старшего. Только так можно победить превосходящего противника. Только дисциплиной и верой в командира. Стая щенят под руководством матерого волка всегда одолеет стадо волков под командой щенка. Теперь повторим ранее пройденное. Кристина, какие бывают мечи?
Ученица со стянутыми тесьмой черными кудряшками бодро отрапортовала:
— Они разделяются по длине, по весу, по форме, по остроте и месту заточки.
Войник перевел взор на ее соседку, невзрачную серенькую мышку, что старалась спрятаться среди остальных:
— Феодора. Как мечи различаются по длине?
Девчонка ответила, глядя исподлобья:
— Короткий, средний, длинный.
Знает. А выглядела как невыучившая урок. Однако, внешность обманчива.
Войник вызвал другую, столь же златовласую, как Зарина:
— Александра, а по весу?
— Одноручный, полутораручный, двуручный.
Лицо преподавателя обратилось к Варваре:
— Теперь — по форме.
— Прямой, изогнутый, кривой, гнутый в обратную сторону и двоякогнутый.
— А по заточке? — Войник провернулся на каблуках, жесткий палец указал на стоявшую позади худышку. — Фрося.
— Заточенные сильно или слабо, с одной стороны или с обеих.
— О чем забыла? Кто скажет?
— Заточка может быть по всей длине клинка или только в отдельной части, — медленно, словно нехотя, с некоторым высокомерием сообщила Аглая.
Доброжелательная улыбка войника в один миг протухла. Он вынужденно кивнул. Видимо, знал, что Аглая знает, и спрашивал других, которым требовалось подтянуть знания. Аглае он ничего высказал.
— Почему мы занимаемся только с прямым-коротким-обоюдоострым, Софья?
Испуганно хлопнув глазами, одна из череды ничем не примечательных девочек проинформировала кисло-плаксивым голосом:
— Вес и длина подходят возрасту. И распространены такие мечи больше остальных.
— Отлично. С каким оружием лучше всего сочетается одноручный меч? Марьяна.
— Со щитом, кинжалом, топором или вторым мечом. — Невысокая стройняшка знала предмет на пятерку, отвечала четко, звонко, глядя в лицо преподавателю. — Если у человека двуручие, его еще называют корявым словом амбидекстрия, два одинаковых меча — наилучший выбор.
— У нас есть амбидекстры? — осведомился войник, совершив головой полный круг, провернувшиеся каблуки сапог при этом вырыли небольшую ямку. Тело осталось вертикальным, доспехи даже не звякнули. Ему бы в балет. Хотя… С такой шикарной пластикой при таком весе ему и в войниках неплохо.
Нескольких секунд ушло на бесплодное ожидание, и войник вернулся к основной линии урока:
— Чем меч, как личное оружие, отличается от копья, булавы и боевого топора, Глафира?
Романтическая особа, не сводившая с преподавателя глаз, набрала воздуха в налившуюся не по годам грудь:
— Копье ломается, бессильно в ближнем бою и не всегда под рукой — например, на кухню с собой не возьмешь.
— Или в уборную, — съязвила склонная к полноте высокая девица.
— Тоня, продолжи, — строго глянул на нее мужчина.
Та пожала плечами:
— Булава и топор — оружие нападения, и только мечом можно одновременно защищаться и нападать.
— Какими способами? Ираида.
— Рубить, колоть, подрезать.
Еще были Ярослава, Амалия, Любава… Сначала я пытался запомнить, кто есть кто, потом плюнул на это дело. Имя звучало за именем, но из памяти вылетало в тот же миг. Плохо, когда много и сразу. Кстати, это правило применимо вообще ко всему.
— Почему сильнозаточенный меч не всегда благо, Феофания?
— Острота поможет только при краткотечном бое…
— Стоп, хорошо. Клара, почему?
— Меч зазубрится.
— Анна, что будет с таким мечом?
— При последующей заточке утоньшится и в следующем может сломаться.
Войник довольно поднял руки.
— Теперь к практике. Парное упражнение, — скомандовал он. — Разбиться.
Начался разброд, каждый искал себе пару по весу и умению. Я повернулся к Томе, но раздался голос Аглаи:
— Чапа со мной!
Карина облегченно выдохнула и подхватила женственно-чувственную девчонку, названную, помнится, Глафирой: младше навязавшейся напарницы, но уже обретшую выразительные формы, довольно крепкую, дылдастую, и оттого казавшуюся почти взрослой.
Тома встала с Зариной. Так мы двумя колоннами попарно вышли из ворот школы. Снаружи бойники приготовили тренажеры, по одному на каждую пару. П-образные жерди, где с верхней перекладины свисало нечто похожее на человеческую фигуру. Подвесные груши из стволов дерева местами были обвязаны сеном — отрабатывать удары в мягкое.
— Встаньте с противоположных сторон к чучелу, — приказал войник.
Исполнили.
— Удар наносить по команде. Три условия: делать это сильнее противника, быстрее противника и оставаться вне поля зрения противника. Раз!
Не все среагировали. На «два», «три» и далее результат улучшился.
Аглая очень старалась. Странно, но мне удавалось не хуже: что-то все же осталось от былых ненавистных занятий, отвлекавших от компьютера. Или более стремительный темп жизни сказывался, когда одновременно ищешь инфу в инете, говоришь по телефону, киваешь знакомым, обходишь длинным маневром плохую компанию, стараешься не вляпаться в собачьи подарки, увертываешься от проносящихся автомобилей и невредимым являешься в школу, а после уроков — домой. Не чудо ли с точки зрения здешнего патри… матриархального менталитета?
— Теперь без команд, — объявил учитель. — Работаете поочередно: одна бьет первой, вторая предугадывает, работает на опережение, держит диагональ. Через каждые пять ударов меняетесь.
Все-таки махать палкой — мальчуковое занятие. У меня получалось все лучше и лучше. Врожденное это у нас.
Аглая сначала хмурилась, затем похвалила:
— Неплохо для новенькой. До сих пор интересных партнерш для спаррингов у меня не было.
Рядом возник дядя Люсик.
— Перекур, — сказал войник. — А наше занятие окончено.
Он ушел. Дядя Люсик погонял нас три круга вокруг школы, затем дал немного отдышаться и отвел в конюшню, где долго мурыжил тонкостями аллюров и прочих галопов. Настало время обеда. После обеда — снова лошади, теперь отличия гнедых, буланых, каурых, вороных и всяких игреневых. О саврасой масти я знал только, что какую-то известную кобылу — или жеребца? — звали Савраской. Мне понравилась чалая: с вкраплениями белого в волосах. Я назвал ее мелированной. Нам с Томой лошадиные масти были внове, а остальные скучали.
Затем пошла практика. С умелыми всадницами занимались войники и войницы Дарьи, с начинающими — все тот же папринций. Само собой, мы с Томой попали во вторую группу. Из солидарности и верности долгу Зарина осталась с нами. Мы выезжали в рощи и в поле, в сопровождении старшего пронеслись туда-обратно по дороге. Доехали вплоть до развилки, где увидели странную процессию одинаково одетых женщин в кроваво-красных плащах с капюшонами и с вещевыми мешками за плечами. Этакие бойники женского пола, только с открытыми лицами. Неправильно сказал: лиц в глубине капюшонов видно не было, для этого требовалось бы спешиться и специально заглянуть. Про себя я назвал краснокапюшонниц монашками, другого определения к их внешности не подходило.
Ужина едва дождались, съели все и попросили добавки. Нам дали. Обслугой всегда были бойники. Кажется, они и готовили. Просьбы выполнялись ими безмолвно и беспрекословно, лица из-под колпаков с прорезями для глаз никогда не показывались. Интересно, почему всегда в масках? Обет такой дали?
Маленькая нужда доставляла проблемы. Трудно выбрать момент, когда в нужном месте свободно. И совершенно невозможно предсказать, не войдет ли кто-то в процессе. Со смущением я попросил у Тому содействия.
— Постоишь у входа, а если вдруг кто — подай знак.
— Какой? — взвеселилась она, вникнув. — Песенку спеть? «Журчат ручьи»?