Аглая обернулась к нам:
— Будут в малую. Я защищаю вотчину, ты, ты и ты — со мной. — Начальственный палец выбрал Варвару, Карину и меня. — Пошли.
Поле с готовыми жердями ворот, на которые спешно накинули сеть, оказалось сразу за деревней. Наша команда скинула доспехи и сапоги и осталась в нижнем. Деревенским переодеваться не требовалось.
Аглая и женщина встали каждая в свои ворота. Карина как старшая указала мне место защитника, Варвару послала вперед, сама заняла центр. Три деревенских мужика распределились так же. Жители деревни в полном составе вывалили на одну сторону поля, ученицы столь же дружно перешли на противоположную. Все встали вдоль двух рядов деревьев — естественной границы игровой площадки.
Женщина подняла руку.
— Договоримся о правилах. Бывает разное. До какого счета играем?
— До трех, — объявила Аглая. — В быструю.
— Что делаем за нарушения?
— Пять плетей и замена!
Приготовившиеся наблюдать ученицы выстроились между деревьев неровной шеренгой. Количество собравшихся на другой стороне поля крепостных поражало, и продолжали подтягиваться новые. Они расположились в несколько уровней: первые лежали на земле, вторые на ней сидели, держа на руках радовавшихся любому зрелищу детей, за ними стояли те, кто ростом поменьше. Самые высокие замыкали своеобразную зрительскую трибуну.
— На какое наказание согласитесь, — донеслось от нашего противника, — если мы… гм, если вы не выиграете?
Аглая повела плечами, кулаки сжались, лицо с трудом сотворило подобие улыбки:
— Решайте сами.
Деревенские зашумели. Спор вышел долгим. Кто-то настаивал на чем-то радикальном, но, глянув в нашу сторону, скукоживался и терялся из виду.
— Они же маленькие, — басом твердил огромный одноглазый мужик. — Как можно? Дети совсем!
— А не эти дети в прошлом году тебя…
Шум. Снова что-то пробивается:
— Отшлепать по первое число!
— Отшлепать? Этих зверей-переростков, нелюдей в человечьем обличье? Слова-то какие подбираешь. Не отшлепать, а высечь, чтобы голова помнила, а задница не забывала! Чтоб до третьей свадьбы сидеть не могли, а лежали только постанывая и мордой в подушку!
— Как же высечь, они ж благородные. Не нам руку подымать.
— А может их…
Снова неразборчиво.
— Во все…
Громкий шум. Который вдруг оборвался, и, во внезапной тишине, отчетливо:
— Потом пусть хоть на кол сажают!
Сказавший испуганно оглянулся и сник.
— А если…
Снова загалдели одновременно. И вот, наконец, решение принято.
— Уважаемые царевны. Примете ли вы наказание в виде трех плетей в нашем присутствии от рук друг друга?
Ученицы на всякий случай возмущенно переглянулись. Видимо, это было меньшее из того, что предложили бы сами.
— Согласны, — ответила за всех Аглая. — Рада, что остановились на этом, я слышала другие предложения.
Последние слова предназначались для нас.
— Пусть все подтвердят! — донесся гомон деревенских.
— Все? — вспыхнула Глафира. — Почему все? Мы же не играем!
Передние и задние противовесы ее талии испуганно колыхнулись.
— В случае нашего поражения наказаны будут все! — не допускающим возражения тоном объявила Аглая. — Повторите согласие!
Ученицы одна за другой кивнули. Деревенские проследили, чтобы это сделала каждая.
— Начинаем!
Одноглазый с «трибуны» с силой запустил мяч вверх. Три секунды — и первая сшибка за падающий мяч окончилась не в пользу Карины. Оттолкнутая плечом, она завалилась на траву, мужик ринулся к воротам. Меня обвел как трехдневного цыпленка. Удар. Гол.
Затихли обе стороны поля.
Аглая посмотрела на нас, словно хотела удавить, порубить и утопить одновременно с сажанием на кол. Лицо показывало, что поиск вариантов продолжался.
— Куда смотрели?! — заорала она. — Варвара, отойди в защиту. Выйдешь, когда потребуется.
Мяч вылетел из запустившей руки, Варвара приняла, понеслась вперед и даже сумела обойти первого нападающего. Второй отобрал мяч. Тут вмешалась Карина. Она сыграла грубо, зато эффективно. И эффектно. Донеслись одобрительные крики учениц.
Карину сшиб и опрокинул защитник. Тогда я рванулся вперед, оставив свою половину поля. Нога подхватила откатившийся мяч и мощно вбила вблизи вертикальной жерди мимо ошалевшей женщины.
Один-один. Я отбежал назад.
Наша половина возликовала. Деревенские напряглись.
Кто бы сказал неделю назад, что буду играть в футбол в команде с царевнами против крепостных. Вряд ли меня подняли бы на смех. Наоборот, поверили бы — без исключения все соседи по палате, куда быстро определили бы добрые санитары.
Крепостные пошли в атаку технично. Подкидывание, верхняя передача, удар головой…
Гол. Два-один не в нашу пользу.
Аглая тихо зверела. Карина, оправдываясь, разводила руками. Варвара старалась не оглядываться. Только я не переживал. Ну, проиграем, что такого? В следующий раз выиграем. Не этих, так других. Не выиграем, так проиграем. Когда-то же все равно выиграем, если теория вероятностей не врет. Главное, как говорится, не победа, главное — участие.
Члены команды такого отношения не разделяли.
Аглая отдала мяч Карине, та боевым носорогом помчалась к чужим воротам.
Я не понял, что произошло, но после нескольких финтов и сшибки мяч укатился в лес.
— Чей? — заволновались обе стороны.
Никто не хотел признаваться в упущении мяча. Карина молчала, крепостной тоже. Если включить здравый смысл, то правота должна быть за крепостным — он не высказывается, чтобы не рассердить царевен, на чьей милости висит волосок его жизни. Если разбито окно, а под ним молча глядят друг на друга малолетний тихоня в очках и главарь дворовой шпаны, кто, по-вашему, запустил камень?
Аглая показала себя достойной наследницей кого-то там. Не стала тянуть на себя одеяло при угрожающем счете. Не показала крепостным предвзятость.
— Пусть введут мяч ударом вверх в центр поля, — донеслось звонкое распоряжение. Вариант не идеальный, но в этой ситуации оптимальный. Полусправедливый мир лучше справедливой бойни. — Виновны могли быть обе стороны.
Одноглазый мужик с удовольствием ввел.
На этот раз Карина заранее прыгнула со всей яростью, чтобы силой одолеть встречную массу. Но мужик не подпрыгнул. Наоборот, он ушел с линии падения мяча, получив его без усилий, когда Карина в красивом пролете грохнулась на траву. Трое деревенских разом бросились в нападение. Пас влево — и Варвара озадаченно оглянулась, не поняв, что произошло. Пас вправо — и поднявшаяся Карина уже не успевала нагнать нападающего. Когда столь же технично нападавшие собирались обвести меня, на атакующего сзади кинулась Карина. Он покатился по траве.
— Нарушение! — замахали руками деревенские, и множество глаз уставилось на Аглаю.
Нехотя она признала:
— Да, было нарушение. Карина, уйди с поля. Феодора, замени.
— Наказание! — нарастал гул.
— Я им не дамся. Я царевна! — гневно объявила Карина. Тяжелый взгляд упал на сложенное оружие.
Еще чего не хватало.
— Пусть накажет кто-то из своих, но на виду у местных, — предложил я. Затем крикнул другой стороне: — Согласны?
— Это лучше, чем ничего, — лукаво замялись там.
Тоже почувствовали тревожность момента. Мы прибыли для примирения, а не наоборот. Хорошо бы, остальные этого не забывали.
— Карина, слышала? Не задерживай, — прикрикнула на нее Аглая.
Кулаки нарушительницы сжались до хруста, поползший по ученицам взгляд остановился на Томе.
— Пойдем.
Тома послушно отошла с ней к деревьям. Карина сама отломала и зачистила длинную ветвь. Непривычный снаряд лег в Томину ладонь, штаны на чуточку нагнувшейся Карине приспустились, и образовалась белая полоса, едва разделенная посередине выемкой. В моем мире брюки с заниженной талией при наклоне открывали больше.
— Давай, что ли?
Тома слезно глянула в нашу сторону. Деревенские зашумели, ученицы закачали головами.
— Бей! — крикнула Карина.
Закрыв глаза, Тома ударила.
— Кто ж так бьет? У нас так гладят! — донеслось из-за поля.
— Раз, два, три… — не обращая внимания, считала Аглая.
Тома старалась. В том смысле, что старалась причинить минимальную боль. Наверное, получалось. Физиономия Карины сохраняла отсутствующий вид до конца экзекуции.
— Пять! — завершила счет Аглая, ко мне обернулось лицо с застывшим оскалом хищника, которого загнали в угол: — Чапа, смени меня, пойду в нападение.
Нарушителями были мы, поэтому мяч ввели в игру местные.
Начали от ворот. Пас. Еще пас — и Варвара беспрепятственно оказалась позади. Еще пас — сконфуженная Феодора тоже осталась не у дел. Красиво играют. Не каждый сам за себя, как наши. Аглая хотела отбить перекидываемый мяч рукой, но сдержалась, вспомнив Карину и с кем играет.
И вот: я и нападающий, один на один. Крепостной против вечного эксплуататора. Как он думает. Права по праву рождения против постоянных обязанностей согласно умениям и по капризу власть предержащих. Во взгляде крепостного читалась ненависть. Удар считывался столь же легко: нога еще не коснулась мяча, а глаз уже определил, в какую сторону тот полетит. Осталось только прыгнуть…
Я прыгнул.
В другую сторону.
Деревня взорвалась восторгом.
Наши молчали.
— Почему не взяла мяч? — Лицом Аглаи можно было забивать скот, причем на расстоянии. — Слепому видно, что целились не туда!
— Сама бы и брала, — отбурчался я с максимально независимым выражением.
На душе пели птички: ненавижу неравноправие. Крепостные играли лучше, их мотивы тем более понятны. Мне за свой выбор не стыдно.
Игра окончена. Настало время расплаты.
Ярость в глазах и упрямое нежелание долго не продержались. Слово царевен, данное крепостным, здесь держалось твердо. Возможно, преувеличиваю, и выполнялись лишь клятвы, засвидетельствованные присутствием других царевен? Как бы то ни было, Аглая скомандовала:
— Разбиться на пары. Первые номера — заготовить розги, вторым приготовиться.