оть и царевна. Скажем так: во-первых — мужчина, во-вторых — еще и царевна. Надо держать марку. Я держал и держался. И не удержался, снова полез к сосредоточенно размышлявшей цариссе с уточнениями.
— Как же закон «Если я встречу ангела, я отведу его в крепость»? Вы теперь не отведете нас, а передадите с рук на руки по месту проживания.
— Передать Верховной царице и есть смысл отвода в крепость, — снизошла Варфоломея до объяснения, хоть и скривившись, как от зубной боли.
— Как скоро это произойдет?
Мой вопрос внезапно пробудил Зарину и заставил прекратить ерзать Тому. Обе навострили уши.
— Быстрее, чем тебе кажется, — хотела так просто отделаться Варфоломея.
— В сообщении сказано: Верховная царица надолго покинула крепость. Выходит, ждать ее не скоро. И что могло случиться такого экстренного, чтобы оставить крепость без хозяйки?
Цариссе вновь пришлось объяснять:
— Верховная царица совершает ежегодный объезд вотчин.
Одно время европейские корольки не имели столиц. Они переезжали из замка в замок по мере загаживания предыдущего, некоторые постоянно гостили по вассалам для экономии собственных средств. Какая причина заставляет это делать местную верховодительницу?
Царисса продолжила информировать новых дочек:
— После осмотра каждого хозяйства Верховная царица назначает налог и забирает его. Заодно заберут вас.
— Два раза не понял, — сказал я, подгоняя коня еще ближе. — С одной вотчины каждый год берется разный налог? В зависимости от хозяйствования? Это невыгодно. У хозяйки нет стимула выращивать продуктов или производить изделий больше, чем раньше. И еще. Нас, ангелов, приравняли к овсу и полотну с хомутами?
Варфоломея покачала головой:
— Говорим о разном. Ты представляешь разницу между оброком и налогом?
Честно говоря, я не представлял. В школе говорили еще что-то про барщину, но какая связь между этими тремя понятиями…
О чем я вообще? Здесь наши слова могут иметь любое значение, вплоть до противоположного. Соль может оказаться как сахаром, так и туманностью Андромеды. Если собака это волк, то почему налогу не быть ставкой рефинансирования основных средств в совместной системе координат Маркса— Смита? То есть, чем угодно, не поддающимся разумному объяснению.
— Нет, — честно сознался я.
И правильно сделал.
— У нас оброк изделиями и продуктами с земли, которую передали в кормление, дополняется налогом людьми. Оброк во все года одинаков, если не случится чего-то чрезвычайного. А оно случается. Хорошо, что редко.
Последнее было добавлено ввиду моего вопросительно-победного выражения лица с надписью поперек: это же прекрасная уловка постоянно завышать требования!
— Оброк мы везем в крепость сами по пути на забаву. Налог Верховная царица забирает сама.
— Рекрутов? — решил я.
В царской России так солдат набирали. На двадцать пять лет, по семь человек с каждой тысячи. А там уж кто какую взятку тогдашнему военкому даст и каким плоскостопием ради счастья не отдавать долг родине обзаведется. Все жулики и сволочи отмазывались, все честные и настоящие уходили и любого врага гнали до самой его столицы. Так было и так будет. Потому что гнилых людишек при таком отборе в армию попадает мало. По-моему, правильная система, просто не всеми понимаемая правильно. Но для выживания народа — самое то. Откосившая шваль, попади она на передовую, сдала бы страну со всеми потрохами.
Царисса не поняла слова «рекрут», но пояснила без переспроса:
— Берут детей. Налог людьми в количественном отношении тоже всегда один и тот же. Выбирает и увозит сама царица.
— Надеюсь, она их не ест? — глупо пошутил я.
— Из них выходят лучшие сестры, царберы и придворные.
Вот оно как. Царберы. Из мальчиков без семей. Янычары. Знакомо.
За разговорами тихо вступила в права теплая ночь. Луны не видно, черное небо покрыто мириадами звезд — заполонивших небосвод от края до края, ярких, незнакомых… собственно, как и дома. Но дома я столько не видел. Никогда. Даже представить не мог, что их столько.
Потянуло знакомым дымком. В другой жизни такой плыл от деревенской баньки. Навеяло воспоминания о березовых дровах, паре и вениках. Сейчас бы в баньку…
Робкий взгляд скользнул в сторону мило посапывавшей, уронившей голову Зарины. На губах как заново отпечатался поцелуй, совершенный нами под сотнями взглядов. Сестринский поцелуй? Как бы не так. Организм соврать не даст. Меня тогда выжало, перевернуло и вытрясло. Кожа до сих пор ощущала легкое прикосновение, на деле оказавшееся ожогом. Это как смешать шоколад и удар током. Ошеломительно, непредставимо и более чем божественно.
Взор конфузливо переполз на Тому. Она по-прежнему ерзала. Стараясь вознестись над седлом, привставала на стременах, поочередно задирала конечности и раскорячивала их, насколько удавалось. Видимо, натерла мозоль.
За всем происходящим зорко следила царисса.
Банька в такой компании если и наметится, ничем хорошим не обернется. Бежать от такой баньки надо как от огня.
Навстречу из полной тьмы вынырнул поселок, окутанный смутившим мысли дымком. Я постарался очистить голову: а ну, дурацкая идея перекинется на окружающих? Так бывает. Встала задача посложней, чем у Насреддинова падишаха, обязанного не думать о белой обезьяне.
А ответ прост, как назначение бейсбольной биты в России. Чтобы не думать о белой обезьяне, надо думать о розовом слоне. Или красном. Скажем, переживать за Шурика. Как его угораздило? Немного терпения, и мы вернулись бы к нему на законных основаниях. Малик, если жив, нашел бы нас. И все стало бы хорошо. Насколько возможно. Затем к нам присоединился бы дядя Люсик…
А Зарина останется здесь. Солнечная, жизнерадостная, так жарко меня поцеловавшая. И не выдавшая, несмотря на угрозу собственной жизни. Я вздохнул. Мой красный слон очень смахивал на белую обезьяну.
Колонна медленно проезжала между притулившимися друг к другу небольшими домиками. Уже через минуту нас накрыла тень громады Дарьиной башни. С порвавшим тишину шумом и ржанием колонна остановилась на входе.
— Просим гостеприимства, — громко объявила Варфоломея.
Ее флаг узнали, судорожно закряхтели раздвигаемые окованные створки ворот, решетка за ними с трудом уползла вверх. С возвышения к нам, въезжающим, обратился незнакомый войник с Дарьиным вензелем на накинутом плаще:
— Хозяйка прибудет только утром. Могу предложить ночлег и стол уважаемым цариссе и царевнам, остальным придется остановиться в поселке.
Варфоломея благосклонно кивнула. Свита, за исключением «дочек» и мужей, откланялась и отправилась размещаться по окрестным домикам. Ворота оглушительным сипящим кашлем возвестили закрытие. На то, что сын ушел со всеми, царисса отреагировала спокойно. Ведь сын, не дочь.
Огромная и высоченная снаружи, внутри башня показалась тесной. Мини-дворик позволил лишь спешиться, отдать лошадь слугам для отвода в мини-конюшню и скорее следовать по винтовой лестнице, чтобы не мешать следующим. Над головой пространство совсем сузилось, только узкая лестница вела все выше и выше. По бокам часто встречались двери. Между помещениями иногда оказывался разрыв, ведший к узкой бойнице на внешней стене для охраны и освещения. В районе третьего яруса нам открыли два помещения.
— Прошу, — полуприсел слуга, мужчина средних лет в довольно красивой «мужской» одежде: пестрой рубахе и юбке, из-под которой торчали жилистые волосатые ноги в сандалиях. — Помыться вам принесут, к ужину пригласят.
Как и в школе, объявив о размещении, нас семерых просто оставили на пороге разбираться самим. Две абсолютно похожие комнаты зияли простором и блеском. Ковры на полах и стенах, многочисленные цветы в кадках на полу, словно мы попали в оранжерею, картина на стене…
Картина! Впервые.
Картинами комнаты и отличались. В одной висел пейзаж с горами, в другой — огромный замок на горе с несколькими нисходящими рядами стен, все увеличивавшихся в диаметре окружностей, словно мишень в тире. Внутри — множество башен, непонятных зданий и построек, соединенных переходами.
Забыв об остальном, тоже впервые виденном, я ткнул рукой в сторону каменного града на горе:
— Что это?
— Крепость, — равнодушно бросила Варфоломея и вошла туда, к крепости.
Мужья удалились за ней. Нам троим осталась комната с пейзажем.
Мы осторожно переступили порог нового пристанища. Только Зарине подобное не внове, но тоже интересно: чужое, не такое, как дома. Нас с Томой в первую очередь поразила кровать. Я бы даже сказал Кровать — с большой буквы. Чудовищно огромная, почти безразмерная, примерно три на три метра. Одна спинка, высокая и мягкая, стояла по центру противоположной от входа стены. Вторая, в сторону двери, тоже высокая, выкована из бронзовых прутьев. Кружевное переплетение цветов и узоров давало возможность следить за открытием двери, одновременно защищая от внезапного броска копья или ножа. По углам кровати располагались четыре стула с высокими спинками — для вещей и оружия. А мама говорила, что стул для сиденья, для вещей — вешалки и шкаф. Вот подтверждение, что не только я другого мнения. Впрочем, за занавесью обнаружилось гардеробное помещение с дополнительными подушками, одеялами, простынями, полотенцами, халатами и войлочными тапочками. Как в хорошем отеле. Там же можно сложить лишнюю одежду и амуницию, не прошедшую фейс-контроль для близлежащего стула. Гардеробную я обнаружил, ища удобства. Не понимаю, как люди живут, не думая о подобном заранее. В книжках и фильмах герои вообще аки ангелы бесплотные, только едят и пьют, и никогда наоборот. В реальной жизни — увы. Даже ангелы. Хотя ангелы из нас, как из чертополоха туалетная бумага.
Уборная нашлась за второй занавеской. Стандартная дырка в полу, но под ней не сквозная яма (высоковато все-таки), а некий тазик в щели узкого межэтажья. Слуги могут менять его из коридора, не заходя внутрь. Успокоенный, я продолжил исследование комнаты.
Окошко-бойница оказалось почти под потолком. Света оно давало минимум, зато служило вытяжкой для дыма восьми факелов, горящих попарно на каждой из стен. Комнату в неописуемом количестве наполняли цветы в огромных глиняных горшках на полу. Разные. Большие и маленькие, высокие и низкие, темные и светлые, широколистные как лопухи, и ощетинившиеся колючками, как дикобраз иглами. Вроде бы их заводят для уюта. Но… не понимаю страсти женщин к этому зеленому геморрою. Ладно бы их есть можно было, а то: стоят, место занимают, да еще ухаживай за ними. В общем, предметы той же категории, что кошки и много воображающие о себе красавицы — требуют постоянного внимания, но большую часть времени бесполезны.