я только о том, что не удалось сделать сэлфи. Но меня радовало, что упомянутое большинство – это далеко не все.
Под пристальными мужскими взглядами Люба забилась в угол, белая пышность спряталась под ворохом прелого сена, и около стены образовалась копна с глазами – они испуганно моргали из-под надвинутого ниже бровей платка. То, что в такой платок можно завернуться едва ли не целиком, Любе в голову не приходило.
Я не выдержал:
– Вам что сказали?! – Жаль, руки связаны, иначе события уже мчались бы реактивным лайнером в неизвестный аэропорт. – Хотите неприятностей? Они у вас будут.
Марианна все еще вертела головой. Фенька, скрутившись червем, спряталась за нее.
– Для надежности, – объяснил один похититель. – В таком виде не убежите.
– Вернем, когда придет кузнец. – Второй уложил сверток на пол ближе к выходу и указал на Марианну: – Кубарь, теперь эту.
Царевна не стала отбиваться. Она даже подняла развязанные руки, помогая снять балахон. Остановившийся взгляд совершенно не выдавал того, что творилось в ее душе, он словно погас. Как будто перед огнем печи затворили чугунную дверцу.
Неповоротливый Кубарь замысловато ругнулся, увидев пропитанную кровью повязку из бинтов.
– Мураш, дай ей платок. – Зимун, охранявший выход, указал на закопавшуюся в сено Любу. Точнее, на ее голову.
Грубо сорванный головной убор Любы перекочевал на бедра Марианны. Мураш, сложил платок вдвое и связал концы получившегося треугольника на левом боку царевны.
Вскинув подбородок, Марианна неподвижно стояла, похожая на полинезийку в треугольном подобии юбки, свисавшей по правому бедру ниже колена. Если раньше в моем нагом обществе ее кидало по краям шкалы «стесняюсь – не стесняюсь», то здесь стыд выветрился, его снесло штормом новых эмоций. Марианна не стеснялась похитителей, она их ненавидела и в мыслях, наверное, уже искромсала мечом в кровавое месиво. А как можно стесняться трупов?
Наши стражники, чьи имена я на всякий случай несколько раз повторил про себя – Зимун, Кубарь, Мураш – с почтительным удовольствием любовались ею. Гордый взгляд и отсутствие позывов прикрыться обеспечили царевне некоторое уважение со стороны противника.
– Хороша, чертовка. – Мураш покачал головой, и ребяческая одежда Марианны, поднятая к глазам, вызвала некоторое удивление. – Летами не вышла, но по всем статьям созрела. Пожалуй, отложу часть заработка до суеты, когда ее выставят.
– За такую запросят больше, чем наскребешь, – бросил Зимун, охранявший выход.
Рядом с Мурашом осклабился Кубарь:
– И у тебя будет соперник.
– И не один. – Зимун присел, привалившись к двери спиной, и положил обнаженный меч поперек ног.
На подружку мою пялится, а бдительности не теряет. Если понадобится, Мураша или Кубаря можно отвлечь таким макаром (или Макаром? Доберусь до интернета – обязательно узнаю, кто или что это), а с Зимуном финт не пройдет. Здоровый, гад, и дело свое знает. В моем мире сказали бы – профессионал.
А насчет Мураша и Кубаря – приму к сведению. Остается надеяться, чтобы в нужное время царевнин маятник «стыдно – не стыдно» не заклинило в первом положении. И сможет ли она «отвлечь» так, чтобы я эффективно воспользовался? Что она должна сделать? И… как ее об этом попросить?
– Сколько бы не запросили – кто ее за нас отдаст?
Замечание Мураша погрузило всю троицу в мрачные раздумья.
Покрыв ладонями голову, в сене плакала Люба, а Фенька, с открытым ртом наблюдавшая за Марианниным триумфом, едва дождалась, когда ее тоже развяжут. Руки с готовностью взлетели вверх, но на похитителей она впечатления не произвела, и девчонку не тронули, чем, видимо, жутко обидели. В ее жизни впервые такое приключение, а тут, как выяснилось, даже за человека не считают! Чем она хуже других?! Гамма чувств читалась на лице жирным шрифтом. Надувшаяся девчушка бросилась в сено к старшей сестре для взаимных утешений.
Кажется, подошла моя очередь увеличить стопку. Кубарь и Мураш обступили меня с боков, но почему-то засомневались и выжидающе глянули на Зимуна, оставленного за командира.
– Не надо, – распорядился Зимун. – Негоже мужику голым задом сверкать.
Взгляд стоявшей рядом Марианны обрел осмысленность. Удивление мгновенно сменилось злостью, та в свою очередь – ядовитым негодованием. Хорошо, хоть вслух ничего не вылетело.
– Но проверьте, – прибавил Зимун.
Кубарь, утирая пот на полном лице, развязал веревки, стягивавшие мои кисти.
– Руки вверх.
Я выполнил требование. Мураш наскоро, но вполне профессионально ощупал меня на предмет недозволенного, даже подол на миг приподнял.
– Что с ногой?
– Скоро пройдет.
Интерес к повязке сразу пропал и больше не возвращался. Впрочем, толку от пращи было ноль: камня нет, и нормально раскрутить его в узком помещении не получится. И не успею. Меня убьют раньше.
Значит, одно из двух: ждать случая и параллельно готовить его. Это план на ближайшее время.
Оставив нас, стражи распределили дежурства и расселись по бокам от старшего. Огромный Зимун, растянулся на полу, Кубарь с Мурашом обнажили мечи, положили их рядом, взгляды продолжили пожирать гордую стать Марианны. Ладонь Мураша бездумно поглаживала острую бородку. Гибкий и верткий, как уж, в приседе он сложился почти вдвое, наслаждаясь случайным счастьем с непередаваемой детской непосредственностью. Так же не отводил темных глаз навыкате увалень Кубарь, его обрюзгшая туша привалилась к стене, а вросшая в плечи голова довольно покачивалась вместе с пышной бородой, скрывавшей половину лица вверх и не менее половины тела вниз. Подозрительно щурившийся Зимун, самый опасный из всех, взирал с пола глубоко посаженными глазами, слегка оттопыренные уши следовали за направлением взгляда, а тот, как заведенный, с царевны перемещался на меня, на сестер, на менее опытных соучастников, на дверь-стены-пол-потолок и вновь на царевну. Зимун единственный из всех был выбрит… нет, учитывая качество бритья, выскоблен. Если не сказать соструган. По всему лицу и на шее торчали пропущенные клочки щетины, а в районе кадыка бардовились запекшейся кровью небольшие порезы. Впрочем, шея у Зимуна практически отсутствовала, кулаки размером с окорок возлежали рядом с мечом, казавшимся в такой компании игрушкой, квадратное лицо темнело многочисленными трещинами, напоминая стены убогой хибары. В очередной раз убедившись, что все в порядке, Зимун прикрыл глаза.
До утра, как я понимаю, кормить не будут. Значит, надо спать. Я выбрал местечко в углу, оставив достаточно место между собой и обнявшимися сестрами. Марианна не торопилась.
– Сделаем так, – сказала она, развязывая узел на боку.
Зимун удивленно приподнял голову, сон пропал из его глаз, рука непроизвольно схватилась за оружие: пленница шла к нему, прямо на поднявшийся меч.
Острие уперлось в тугие капельки. Они дрогнули вместе с клинком, на который почти напоролись, и только тогда Марианна остановилась. Между острыми конусами появилась красная отметинка от встречи кожи с металлом. Ни слова не говоря, Марианна надрезала о лезвие меча угол снятого платка и пошла обратно, разрывая полотно на два больших треугольника. Один царевна протянула с готовностью ухватившей Любе, второй повязала на место и только тогда прилегла рядом со мной. Люба завозилась в сене, опоясываясь. На этот раз она отдала предпочтение не голове.
Стражи в замешательстве переглянулись.
– Нельзя! – строго сказал Зимун, а двое других закивали. – Разрешили только тебе.
– Думаете, она в этом убежит? – Марианна качнула головой на побелевшую Любу.
Та обратилась в соляной столб, только лежащий и пухлый. Не столб, а, скорее, сугроб.
– Считаю до трех. Один, – начал Зимун. – Если она не снимет, то тебе, нахалка, не сдобровать. Два.
Люба, только что затянувшая узел, принялась суетливо развязывать его дрожащими пальцами.
Марианна медленно протянула:
– А если я поцелую одного из присутствующих здесь воинов, девушке оставят платок?
Челюсти упали у всех, и сидевших, и лежавших.
Стражи почувствовали приключение. Осанки выпрямились, словно по каждой спине утюгом прошлись.
Припомнилась дискуссия с толстяком: «Девчонок не трогать! – А если они нас? – Неприятности мне ни к чему. – А если неприятности будут от них?» В ответ заказчик акции перевел стрелки на самих жертв обстоятельств: «Неприятностей не будет, правда, детки?»
Я читал, что у бизнесменов и бандитов существует любопытный выход из тупиковых ситуаций, которые кажутся нерешаемыми. Он совершается через конфликт, то есть через его создание или обострение. Нечто происходящее между вовлеченными сторонами доводится до абсурда или просто до точки кипения, за которой должен последовать взрыв, после чего все участники, до того момента настроенные стоять на своем, вдруг начинают искать компромисс. Все предельно логично: люди мечтают о чужом, но ненавидят отдавать свое. Они хотят прибыли, а не проблем. Пока нет угрозы, нет и желания идти на уступки. Мировые насаждатели демократий пошли дальше, они научно обосновали и создали на этой базе новое направление в политике – управление через создание хаоса. Если где-то хочется что-то забрать (ресурсы или власть), а желающих добровольно отдать не находится, нужно всего лишь создать хаос – конфликт или серию конфликтов, в которых многие многое потеряют. И тогда, чтобы сохранить хоть что-то, измотанные конфликтом стороны с удовольствием поделятся тем, что требуется. Собственно, ничего нового не придумано, старинный принцип «Разделяй и властвуй» осовременился и получил развитие. Родительница Марианны была в курсе теорий управления через хаос, должность властительницы вотчины обязывала, и фразы, которые проскальзывали в разговорах с Томой, уверили меня в этом. Дочка, видимо, внимала и училась. Или интуиция сработала. В любом случае, насколько неожиданно ни выглядело бы ее предложение, внутри сидел точный расчет. Либо случится конфликт, который выведет к необходимости что-то решать на пользу создателю ситуации, либо создастся хаос, откуда тоже можно куда-нибудь вырулить. Или, если сработает древнеримский первоисточник этих версий, единый противник разобьется на враждующие группировки, которыми, при должных умении и везении, можно манипулировать. Стороне, которой нечего терять, любой из вариантов давал сплошные плюсы.