В раздевалке, куда я вышел еле живым (зато будто бы заново родившимся), меня ждало новое платье – чистое, пахнущее свежее травой, но такое же детско-подростковое, как прежнее. До большего, к сожалению или к счастью, не дорос.
– Зачем? – взгляд кузнеца остановился на праще, которую я наматывал обратно на лодыжку.
– Оберег. От всякой нечисти в человечьем обличье.
Немир хмыкнул, но промолчал.
За ужином семья расселась, разделившись по полу и возрасту. Во главе стола восседал Немир, по правую руку от кузнеца – Постник, за ним Люба и Елка. По левую посадили меня, затем Урюпку и Марианну. Крайней за столом была Фенька, она постоянно срывалась с места, чтобы что-то принести-унести. Иногда ей помогала Елка, начав привлекать и царевну.
Сначала помянули деда Пафнутия и Кудряша. Головы склонились, на несколько секунд воцарилась тишина, после чего дружно застучали ложки. Сегодня мясного не было, обошлись овощным супом, кашей и свежей зеленью с огорода. Хорош же тут декабрь, если все цветет и пахнет.
Из питья на столе стояли морс и вода, желающим также предложили молоко, вероятно – козье, ведь не кобылье же. Впрочем, почему нет? У хорошего хозяина все в дело идет.
Желающих не нашлось.
– Мы теперь все братья и сестры? – Фенька радостно всплеснула руками.
Люба бросила на меня с царевной смущенный и даже боязливый взгляд. Постник хмыкнул. Елку прорвало:
– Естественно! Мы же одна семья, правда, отец?
Меня удивило обращение «отец». Любое любящее чадо, как правило, зовет родителя «папа»… Ах да, у них же папы – это что-то другое. А я до сих пор не спросил, кто, что и почему.
Урюпка сидел молча. Маленький, но уже мужичок. Мол, языком чесать – бабское дело.
– Посмотрим, – упало с губ Немира.
Кажется, с нашим статусом кузнец еще не определился. Любопытненько.
– Отец, чего они от тебя хотят? – тихо спросила Люба, и все затихли, понимая, о чем идет речь.
– Вам лучше не знать.
– Мы могли бы помочь. – Постник поднял мальчишеское лицо с донельзя взрослым выражением. – Как понимаю, дома нам грозит опасность. Всем. Если ты не расскажешь что происходит, мы не поймем какая.
– Постник прав, неизвестной угрозы избежать труднее, – добавила Люба. – Кого-то из нас могут опять взять в заложники?
Немир хмуро кивнул.
– Мы можем уехать к Любославе и временно пожить у нее, – предложила Люба.
– Любослава – двойняшка Любомиры, – объяснила Елка мне и Марианне. – Она вышла замуж и теперь живет в городе. Дом у нее небольшой, но на время она, конечно же, приютит всех.
– Никто никуда не поедет, – сказал Немир. – Убегать от проблем бессмысленно, они настигнут везде.
– Кто «они»? – напрягся Постник.
– Проблемы, – улыбнулся Немир.
– Можно сказать? – Я поднял руку, как в школе. Жест подействовал. – Родители мне постоянно говорили: любой может упасть, но зачем там и лежать?
– Лежать никто не собирается. – Немир недовольно поморщился. – Проблема, о которой говорим, государственная. Мне не к кому обратиться кроме конязя, а чтобы ехать в Еконоград, нужно бросить кузницу с уймой незаконченных дел и оставить вас…
– Давайте составим список проблем и разделим их на срочные и важные, – предложил я. – Вторые главнее.
– Главное – кузница! – вкинул Постник.
– А стоянка? – Урюпка быстро поморгал несколько раз, очень по-детски выражая крайнюю степень удивления.
– Любе надо замуж, – несмело втиснула Фенька. – Кто ее на суете выставит?
Кулак Немира с грохотом ударил по столешнице, вызвав легкое сотрясение дома:
– Важнее жизни и свободы ничего быть не может. Сделаем так. Я поеду в город. Если в первый же день к конязю не пробьюсь, остановлюсь у Любославы, буду ждать сколько потребуется или искать обходной путь. Вернусь, когда угроза исчезнет. Без меня вас не тронут, незачем. – Он посмотрел на меня: – Ване, как вижу, ума не занимать, но он не прямой наследник, потому за старшего останется Постник. Кузница будет на нем, не зря столько лет был помощником. – Кузнец помолчал. – За нашей стоянкой сейчас соседи приглядывают.
– Заработок уходит, – втиснул Постник.
– Урюпка и Фенька будут глядеть поочередно, – продолжил Немир, – Елка – прикрывать их и кормить. За платой будете отправлять Постника. Заготавливать дрова и наводить порядок – все вместе.
Разговор о глядельчестве поднял мне настроение: значит, река недалеко, иначе пока Постник доберется из дома или из кузницы, любые гости съедут.
– На Любе остается дом и хозяйство, ей в помощь – убегайка, которая о вас рассказала.
– Ясна? Дошла? – обрадовалась Марианна.
Немир кивнул:
– Среди ночи постучалась, ребенок ревет, она ему рот затыкает, сама тоже ревет… Я хотел ее сразу папам сдать, но как услышал, о чем бормочет… Вы сейчас дома только благодаря ей. Теперь она в амбаре живет. За еду будет огородом заниматься и за козами смотреть – кормить, доить, убирать. Позже подумаю, как с ней быть дальше.
– А как же Любе на суету выставиться? – Фенька вновь подняла любимую тему. – Кто поведет?
Причина разговора прятала взгляд, изо всех сил делая вид, что речь идет не о ней.
– Ваньку отдам в псы. – Немир пропустил слова мелкой мимо ушей. – Пусть хорошую жизнь отрабатывает. Из него должен получиться отличный пес. Но прежде женим.
Смысл сказанного дошел не сразу. И не до всех. Но когда дошел…
А кузнец продолжил вершить наши судьбы.
– Девку выставлять не будем, самим сгодится.
Мы с Марианной застыли, сообразив, что речь идет не о Любе.
Немир не закончил.
– А насчет тебя, Люба…
Толстушка сидела ни живая, не мертвая. Тронь – опрокинется. Или треснет с хрустальным звоном.
– Я видел, как ты на Ваньку глядишь. Пойдешь за него?
– Ему же еще не…
Немир поморщился:
– Никто не знает, сколько ему. Сколько скажем, столько и будет. – Он повернулся ко мне: – Отныне тебе пятнадцать лет. Скажем, что сегодня исполнилось. Нет, лучше завтра. Сразу и поженим.
С чувством выполненного долга Немир поднялся. Его тело немного восстановилось после вчерашних издевательств, ноги держали, руки сжимались в могучие кулаки. Банька и мир в семействе, наступивший после череды несчастий, действовали благотворно.
– Марьяна будет моей женой, – оформил он в слова последнюю мысль.
Только из-за состояния шока, в которое ввергло ее решение кузнеца, царевна выдержала его очень взрослый взгляд. Дети переглядывались.
– Завтра сыграем две свадьбы. А теперь – спать!
Меня и царевну утянули на полати, Немир расположился вдоль лавки под окнами в передней комнате. Моя пухленькая нареченная отправилась в заднюю комнату, на прощание странно покосившись на меня с выражением желания ликовать и рыдать одновременно.
Отвернувшись друг от друга, мы долго елозили руками-ногами и извивались, как червяки, переодеваясь в выданные нам ночные рубашки. Сегодня полати забились под завязку. С одного краю лежал Постник, с противоположного – Урюпка, середину заняли Фенька, я, Марианна и Елка. Лежанку покрывали уложенные внахлест видавшие виды простыни, каждому из нас полагались подушка и собственная укрывашка в виде минипростыни из такого же грубого самотканого полотна, как все прочее. Хорошую ткань я видел только в одежде взрослых и такой подход одобрял – зачем тратиться на тех, кто не оценит и при первой же возможности порвет? А если ребенок захочет одежду высокого качества, у него появится смысл быстрее умнеть и переходить в категорию, где дорогие вещи доступны.
Укрывашки не понадобилось, под потолком с щелями хоть и гулял сквознячок, но прохладой и не пахло.
– Наша мама! – хихикнула Фенька, тыча пальцем в Марианну.
Лучше б не напоминала. Царевна погрузилась в уныние. Постник локтем в бок намекнул младшей сестренке о необходимости быть тактичней.
Фенька дулась недолго:
– Отгадайте загадку. Брадобрей бреет всех, кто не бреется сам. Бреет ли себя брадобрей?
Голова уже не работала, и я просто пожал плечами. Царевна не сделала даже этого. Голос подала Елка:
– У загадки нет решения, в условии заложен тупик. Брадобрей не может брить себя, потому что бреется сам. Глупость.
– Тоже мне, нерешаемая задачка, – фыркнула Марианна, пока я бездумно кивал, соглашаясь с логикой старинной головоломки, ходившей, как мне вспомнилось, и в нашем мире.
– А ты, значит, можешь ответить, бреет ли себя брадобрей, если он бреет только тех, кто не бреется сам? – Посник саркастически хмыкнул.
– Конечно. Брадобрей – женщина.
Ответ вызвал замешательство, перетекшее в уважение. Соседи по полатям некоторое время ворочались, накал недавних событий брал свое, погружая в спасительный сон. Урюпка вырубился одним из первых. Сопела во сне Фенька, долго державшаяся, чтобы послушать возможные разговоры старших. Постник тоже дышал с равномерным подхрюкиванием, что однозначно указывало на его витание в иных мирах.
– Надо бежать! – проник мне в мозг едва слышный шепот.
Я только об этом и думал. Но как бежать? Не зная, куда идти и где ждут неприятности, сумеем ли пробраться к Большой воде? Да хоть куда-нибудь?
Впрочем, теперь все равно. Бежать надо в любом случае. Задача номер один: дойти до реки, а там хоть головой в воду, и куда вынесет. А вынесет, увы, снова сюда, на левобережную отмель. Тем не менее, бежать надо. Тоже парадокс, не имеющий решения. Может быть, царевна со своим женским складом ума подскажет столь же красивое решение, как с брадобреем?
Насторожил донесшийся из комнаты шум. Это с кряхтеньем поднялся кузнец, но двинулся он не к дверям, как мы думали, а к нам. Тяжелая пятерня нащупала плечо помертвевшей царевны, потянув ее с полатей:
– Пойдем.
– Куда? – Ее встревоженный взгляд метнулся на меня.
– На сеновал. Чего ждать? Свадьба уже завтра, а мне уезжать.
Марианна съежилась.
– Я еще девочка! – выдала она панически.
После невыносимо долгой паузы гигантская ладонь погладила царевну по волосам.