Начавшиеся тихие разговоры, вздохи и перешушукивания разом стихли, как в фильме ужасов перед появлением главного монстра-маньяка. Глядевшие в разные стороны лица одновременно повернулись и уставились на мой нос. Обычный нос, не большой, не маленький. Так, небольшая картофелина симпатичной наружности.
– То же самое я слышала про большие пальцы ног, – хмуро проинформировала Антонина.
На миг все взоры синхронно переехали на озвученное.
– Обманщик! – с ехидцей заявила Ефросинья, уставившись на мой еще недавно никому не нужный скромный нос. – Нехорошо притворяться незначительным и прятать от людей истинное сокровище!
Преподавательница расставила точки над ё:
– Насколько мне известно, масштаб главной части пособия не соразмерен другим кусочкам его организма, а передается по мужской линии. Если известен истинный папа, то, можете не сомневаться, они будут не сильно различаться.
– Тогда правдой будет и обратное, – хмыкнула Ефросинья. – Если истинный папа неизвестен, достаточно сравнить сына с его тремя четверодителями…
– Напомню закон, – сурово произнесла Варвара: – «Наготы мужа матери твоей не открывай, ибо это твоя нагота. Ибо открывая наготу членов семьи своей обнажаешь плоть свою. Не оскверняйте себя ничем этим, ибо всем этим осквернили себя народы, жившие до вас. И осквернилась земля, и воззрела Алла, да простит Она нас и примет, на беззаконие, и был акопалипс».
– Да помню я, конечно, – отмахнулась Ефросинья. – Но я же не обнажать предлагаю, а только сравнить и посмотреть, кто из них…
– Посмотреть – именно об этом и говорится в семейном праве. Хочешь иметь дело с сестричеством?
– Чего пристали, я же только сказала…
– Когда выберемся из передряги, сообщи о недоразумении ближайшей сестриссе, – строго заявила Варвара, оглянувшись на других царевен, – во избежание худшего.
– Какого худшего?! – чуть не плача взмолилась Ефросинья. – Я же только…
– Вот и говорю – недоразумение, – перебила Варвара. – Пусть им и останется. Все понятно?
Ефросинья хмуро кивнула.
– А то, что самая важная часть пособия немного… несимметрична, это нормально? – в очередной раз вылезла вперед Александра.
– Абсолютной прямизны в природе почти не бывает, – растолковала Варвара. – Изгибы в любую сторону, утолщения и утоньшения – это все норма. Как у нас может быть шире, выше, уже, глубже, бледнее или, наоборот, краснее и даже коричневее. Или одна створка может оказаться чуть длиннее второй.
– Или толще, – упало с уст Ярославы, у которой, как мне было замечательно видно, проблем в этой области не существовало.
– Да.
– Или выпуклее, – прилетело еще откуда-то.
– Тоже нормально. У одной снаружи листва, как на дереве, у другой глухие ставни с едва заметной щелочкой. Или вообще без ставен, сразу окно и занавесочки. Чего только не бывает. Вернись на место.
Варвара сдвинула златовласку с объекта интереса, суровый взгляд успокоил завозившихся царевен, начавших присматриваться и сравнивать.
– А позы проходить будем? – не совсем в тему осведомилась Антонина.
Варвара не оставила вопрос без ответа.
– Пока скажу основное. Позы делятся не столько по расположению и способам, сколько просто на мужские и женские. Название дается по тому, кто действует. Мужские позы, то есть когда вы не активны, мы не рассматриваем вообще. Если когда-нибудь захочется для разнообразия, можно им разрешить в виде великого одолжения. Или в качестве благодарности за нечто неслыханное.
– То, что Чапа спас всех нас от смерти и позора, – нежданно выдала Любава, – это неслыханное? Или с нашей стороны пойдет в категорию одолжения?
Я напрягся. Собственно, все напряглись – замерли, не смея шелохнуться. Тела на моих руках задышали жаром. Варварин лоб сошелся к центру недовольными вертикальными полосами:
– Он мужчина и выполнял приказ. За это не благодарят.
– За что же тогда благодарят?
– Ни за что. Как вы не поймете? Женщина – объект поклонения, а не бартера. Если мужчина покажет себя достойно, он станет мужем. Не достоин – не муж. Все просто.
Я облегченно выдохнул. Формула мне понравилась, пусть и произнесена идейным противником.
Антонина подняла руку, привлекая к себе внимание преподавательницы.
– Ты недавно упомянула слово «взорваться». – Она задумчиво покусала пухлую большую губу. – Объясни.
– Хорошо, в продолжение темы – еще пару слов об удовольствии, каким оно бывает. – Варвара заставила щеки растянуться в улыбке, подбадривая учениц. – Цель ловиласки у мужчин – салют, все помыслы у них только о салюте, и если он не случился, то удовольствия как бы вовсе не было. Так, Чапа?
– Что?
– Ничего, отдыхай, это был риторический вопрос. Взрыв – высшее удовольствие, его пик, концентрация наслаждения, как если б вас неделю поили разными вкусными напитками, а в туалет не пускали. И вот, наконец, когда разрешат… – Многозначительный взгляд Варвары обвел слушательниц, удостоверяясь, что образ понят и детально прочувствован. – Взрыв бросает сознание на обочину реальности, а часто вовсе за грань. Взрыв меняет вас, кромсает чувства, убивает мысли и возносит за облака. Пока вы его не испытаете, не поймете, о чем речь. Слова – это только слова, они остаются словами, в то время как ощущения окажутся совсем иными. Как с любовью. Есть определение, что любовь подобна груше, она сладкая и имеет определенную форму, но попробуйте дать определение формы груши!
Переждав хиханьки и перешептывание учениц, Варвара продолжила:
– У мужчин взрыв всегда сопровождается салютом, даже если ничем не выстрелит – так бывает в случае, когда они сумели взорваться в очередной раз, а семя еще не выработалось. Стрельба сопровождается толчками. Взрыв в виде салюта – это мужское удовольствие, а наше совершенно иное. Невозможно узнать заранее, у кого как оно проявится, откуда придет и куда выкинет в момент вознесения. Взорваться можно как от внутренних взрывных работ, так и от внешних. Все способы ловиласки могут привести к взрыву, но, к сожалению, не всем нам дано испытать то, на что вроде бы способны наши тела.
– Поясни про «не всем дано», – потребовала Антонина.
– Если не дано – это болезнь? – присовокупила Александра.
– Это данность, с которой желательно не смиряться, – ответила Варвара. – Как не все любят сладкое, так и…
– Не все?! – Глаза Феофании выпучились.
– Не все получают одинаковые удовольствия от похожих процессов. Что-то изменить могут только время и любимые люди.
Глава 4
Как же меня корежило от их множественного числа священного понятия. «Любимые люди»! Однако… Несмотря на возмущение мозга словами, то, что происходило перед глазами, неприятия почему-то не вызывало. Странно все-таки устроен мозг. Ладно-ладно, уточню: мужской мозг. Нетерпимый к нелогичной женской логике, он абсолютно толерантен к собственной противоречивости.
– Нам повезло, что наши организмы столь многогранны, – продолжала вещать Варвара. – К примеру, мы можем наслаждаться взрывом мужчин почти так же сильно, как они сами. Мы получаем удовольствие и от самого факта погружения, и от завораживающего процесса фрицев, и от непредсказуемого взрыва. Кстати, взрыв – важный, но всего лишь отрезок долгого пути удовольствия. В отличие от наших любимых, мы способны к множественным взрывам. Первое удовольствие только пробуждает, усиливая жажду следующего. Наша вершина в отличие от мужской – не конечная точка краткосрочной кампании, куда гордые воители водружают свое захватническое знамя победы, а огромный хребет из многих вершин, которые возвышаются все выше и выше и уходят за горизонт.
Преподавательница говорила, ученицы сосредоточенно внимали, а я чувствовал себя восточным правителем в гареме, окруженный возбужденными лицами и тем нежным, стыдливым, обычно прикрытым, что сейчас в немыслимом виде и количестве пялилось на меня со всех сторон. Большие, средние и мелкие. Красноносые, темноглазые, кареокие. Шары и конусы, капли и капельки, пышные и острые. Торчащие, висящие, глядящие вперед, вверх, вниз, в стороны. Серьезные, удивленные и вовсе обескураженные. Дыни и яблочки; грейпфруты, апельсины и мандарины; много и сразу. Полный пипец. Сон. Пробуждение организма никак не отразилось на сне, который не расплылся утренним туманом, как положено правильному добропорядочному сну, а продолжался – беспардонно, неистово, безжалостно… и прекрасно. Ведь что же это могло быть, как не сон? А во сне – да, во сне бывает всякое. Даже такое, чего быть просто не может.
Варвара будто почувствовала общий настрой на что-то романтически-мечтательное, унесшее в грезы, и вернула с небес на грешную землю:
– Я обещала рассказать подробнее о распространенных заразах второй составляющей. Зовут этих паскудников жгунчик, безносик…
– Их не зовут, сами приходят, – втиснула Ярослава.
– Не перебивай, – с недовольством покосилась на нее Варвара. Она принялась рассказывать, уводя чувственную атмосферу в глубокий минус: – Итак: жгунчик, безносик, прозрачник, простыда, бородавочник, поцелуйкина болезнь…
– От поцелуя можно заразиться?! – у учениц открылись рты.
– Слюна – идеальная среда для переноса и размножения заразы. От поцелуйкиной болезни без носа не останетесь, если вас это как-то успокоит. Но все равно, любая болезнь – это болезнь, поломка организма, после которой он работает все хуже. И главное: все болезни такого рода почему-то первым делом влияют на способность зачать и родить.
Настроение учениц съежилось и попыталось уползти куда-нибудь в более приятные места. Не получилось.
– Жгунчик – он же гоморея, – продолжила преподавательница расписывать обычно затушевываемые прелести ловиласки. – Есть еще гемороя, просьба не путать.
– Тоже гадость из этой серии? – скривилась Майя.
– Из другой серии, – улыбнулась Варвара. – Подвержены в основном те, кто уборную себе для комфорта делает в виде стула.
Недоумение в большинстве глаз заставило ее пояснить: