– Потому что не знают.
– Мы даем время приспособиться. Если человек не сумел, это его беда, незнание закона не освобождает от ответственности. Нужно чувствовать, что можно, а чего нельзя. У тебя с чутьем пока все в порядке, надеюсь, что так будет и впредь.
Тело убрали, кровь зачистили, пир продолжился с прежними задором и весельем. Я изо всех сил прислушивался к разговору, но мысли работали и в другую сторону. У Хлыста обязана быть татуировка на загривке, ее можно не заметить под кровью с некоторого расстояния, но царберы вряд ли не посмотрели и не удостоверились. Это наводило на неприятные размышления. Верховная знала, что казненный – не черт. То, что произошло, было проверкой Томы. Делаем выводы: царица нам не доверяет, как, впрочем, и всем остальным. И: царица нас проверяла, проверяет и, как показала сегодняшняя подстава, проверять будет.
Что-то вспомнив, Верховная нахмурилась:
– Мне доложили про покушения. У тебя есть догадки, кому выгодна твоя смерть?
Тома мотнула головой в искреннем огорчении:
– Будь у меня хоть малейшие подозрения, я приняла бы нужные меры.
– Молодец. Только меры должны быть осмысленными, сто раз продуманными и не задевающими невинных.
Тома серьезно кивнула: «Само собой».
– Теперь по поводу твоего дворецкого, которого ты возвратила на должность. – Лицо царицы стало задумчивым. – Внешне претензий нет, ты поступила правильно. По-своему правильно, поскольку правильных решений часто имеется больше чем одно. Выбирая, как поступить, одни впадают в жестокость, другие – в милосердие. У тебя второй случай.
– Нужно быть жестче? Я могу его…
– Нужно быть мудрее, дворецкий – просто пример. Думаю, он не подведет тебя, особенно после беседы со мной. Но в других случаях нельзя принимать решений, которые показывают слабость. Лучше нажить честного врага, чем неверного друга.
– Я понимаю.
– Думаю, нет. Поймешь со временем. У тебя хорошее начало, но, набрав скорость, постарайся не сбиться с пути. В выборе между прощением и наказанием выбирай то и другое. Помни: «Я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества – общество обязано ответить тем же. Чем возмездие суровей – тем меньше ненужных мыслей в наших головах. Чем возмездие неотвратимей – тем меньше ненужных жизней в наших рядах».
– И да не дрогнет моя рука во исполнение закона, – четко продолжила Тома, – ведь закон справедлив, когда он выполняется – всегда и всеми, наперекор всему. Вот высшая мудрость.
– Именно. И да воздастся справедливым.
– Алле хвала!
Мне показалось, или Томино рвение не вызвало у царицы удовольствия? Не будь мысль столь кощунственной, я бы подумал, что властительница хотела скривиться, как от зубной боли, и едва удержалась. Впрочем, если б мне лет тридцать втирали одно и то же, я тоже реагировал бы зудом в зубах и прочих членах. То, что царица не фанатичка – очевидно. Делаем следующий шаг: а что если она вовсе не верующая?
Тома тоже неверующая. Пока. Зато отлично справляется с ролью.
– Не переигрывай, – упало тихое опровержение моих мыслей.
И еще несколько фраз шепотом.
Тома ошалело выпрямилась.
Царица огляделась. Веселье постепенно стихало. Желудки наполнились, темнота и усталость напоминали о позднем времени.
– Вижу, вопросов у тебя еще много, – вновь раздался царственный голос. – Задавай последний на сегодня, а то праздник завершился, и всем хочется отдохнуть.
– Как здешний мир соотносится с тем, откуда я прибыла? – выдохнула Тома.
Царица поднялась, вокруг все тоже засуетились.
– К сожалению, не в моей власти ответить тебе.
Тома заметила неувязку.
– Этого не может быть. Вы Верховная царица, в вашей власти – все!
– Не все, – мягко констатировала властительница.
– Кто же выше? Совет сестер?
– Не все так просто, – улыбнулась царица, уже с поднимавшимся раздражением.
– Если не царица и не Совет сестер правят страной… Неужели есть кто-то выше? Но кто? Алла?
В ответ – лишь усмешка.
– Праздник окончен! – громко прокричал глашатай.
Глава 3
Гости еще прощались с Верховной царицей, кто-то просил об аудиенциях для решения накопившихся проблем, слуги сновали туда-сюда, убирая за расходящимися гостями. Тому, меня и Юлиана, как виновников торжества, отпустили первыми. В башню нас провожал царский эскорт. Встретили слуги. Не получилось перекинуться даже словом. В смысле, пошептаться. А ведь было о чем.
Пиявка и Шарик, обнявшись, спали у двери намертво задраенного подземелья. Ничего не произошло. Тоже счастье. Признаюсь, мысли о неконтролируемых подвалах не давали покоя, и теперь душа успокоилась.
Поднимались мы в столь звенящей тишине, что стук шагов казался громом, и любое слово разнеслось бы снизу доверху.
«Что же сказала Томе царица?!»
– Царисси… царисса Тома! – Нас догонял снизу Добрик.
Поравнявшись, он отвел факел к своему лицу, чтобы не слепить, и во всех подробностях проступило его смущение. – Я правильно говорю? Или нужно – царисса Тамара?
– Можно и так, и этак, – разрешила Тома.
После разговора с царицей она сделала нужные выводы, вспомнила мои слова и теперь откровенно разглядывала дворецкого. Взор, направленный от двери на несколько ступенек вниз, где стоял слуга, видел робко склоненное открытое лицо, тщательно вымытые волосы с ровным пробором и зачесом и мускулистое тело, наводившее на мысль о частых тренировках. Впрочем, других здесь не держат, ленивые увальни просто не выживают.
Добрик правильно понял интерес хозяйки, щеки у него пошли алыми пятнами, как у барышни, попавшей в кабак.
– Кормежку зверям нести к подземелью, – донесся тихий голос дворецкого, – или сразу к вам в комнату, если заберете их на ночь?
– Слуги вернулись?
– До утра будут убирать за гостями.
– Тогда к подземелью.
Она бессердечно продолжала разглядывать Добрика как практичную удобную вещь, что внезапно попала в руки. В голове явно качался маятник: покупать или не покупать? Вдруг где-то на полках жизненного магазина найдется нечто получше? Вдруг внешность обманчива? Вдруг выявятся скрытые изъяны, а ничего уже не изменить – покупка совершена, возврату и обмену товар не подлежит.
Видя, что ее волнует, я помог:
– Ты еще никому не обещан? Не смущайся, это не намек на возможное предложение, а обычное любопытство.
«Любопытство так любопытство, пусть это называется так», – вспыхнули надеждой глаза слуги.
Он больше не предаст, понял я. Тома тоже поняла. Добрик на крючке.
– Никому. И не был.
– Странно, – удивился я. – Внешностью и умом не обижен, возраст давно позволяет. Сколько тебе?
– Двадцать три зимы.
– Ух ты, – проговорила Тома. – На вид не скажешь.
Юлиан что-то проворчал, но в разговор не встревал. Весь его вид показывал: «Согласен на все, что решит моя королева, даже если мне это не по нутру».
– Так почему же? – продолжил я допытываться у Добрика о случившейся семейной неустроенности.
– Царевна Карина дружила со мной, пока жила в башне. В то время должность дворецкой исполняла моя мама. После приступа кровавого кашля маму забрали в темный дом. На тот момент никто лучше меня не разбирался в управлении башней. Меня отправили в крепость.
– Зачем? – насторожилась Тома.
– В крепости учат ремеслу. Любому ремеслу. Если необходимо, могут выслать преподателя в башню – хоть жнеца, хоть кузнеца, хоть дворецкого. В моем случае ничего такого не понадобилось.
– Наверное, преподавателя? – поправил я.
Тома хихикнула:
– У тебя с языком плохо или с мозгами? – Как ни странно, она обращалась ко мне. – Преподатель преподает, а твой непонятный преподаватель – преподавает. Нет такого слова.
– Логично, – согласился я. – Прошу прощения, не подумал.
Добрик иронию не просек и лишь согласно мотнул головой.
– Когда я вернулся, Карину уже отправили в школу. Потом она погибла, так и не сказав, собиралась ли что-то предложить.
Тома глядела на него с искренним расположением:
– Все это время ты ждал ее предложения?
Я решил не вываливать на беднягу историю со сватовством к Никандру Дарьину. Пусть о Карине помнят только хорошее.
Дворецкий пожал плечами:
– Теперь неважно, это было давно.
Тому проняла такая преданность, в голосе проступили нотки сострадания, жалости и почти любви:
– В забавах участвовал?
– Давно. В составе команды Карины против команд ее старших сестер.
– Как сам оценишь свою игру?
Он развел руками:
– Мы часто побеждали.
– А конкретно ты?
– Я был не хуже остальных.
Приятная скромность.
– Нужно попробовать с кем-нибудь сыграть. – Тома стала прикидывать в уме варианты.
Лицо дворецкого осветилось внутренним светом.
Я сменил тему:
– Мечом владеешь?
– Это худшее из моих умений. – Добрик вновь опустил начавшую подниматься голову. – Не было необходимости, но я научусь всему, что понадобится.
Он прикусил язык.
Разговор зашел слишком далеко. Властный жест Томы отослал дворецкого, ее руки обвились вокруг застывшего столбом Юлиана.
– Прости, – расслышал я шепот. – Ты же все понимаешь? Теперь я – царисса, я должна соответствовать титулу и ожиданиям.
Вместо ответа Юлиан сгреб ее в охапку, тела и губы слились. Я вдруг понял, что должен сделать для Томы. Не важно, что не одобряю. Не мое дело. Можно думать одно, а делать противоположное, и в обоих случаях быть правым.
Или наоборот. Надеюсь, у меня не второй случай.
Отворив дверь в комнату, я разорвал подростково-лестничные объятия, отлипшую от Юлиана Тому придержал, а внутрь пропустил только его.
– Хватит, не маленькие. Тома, подожди здесь минутку, ладно?
Я закрыл дверь перед ее носом.
Юлиан с недоумением уставился на меня.
– Что ты знаешь об отношениях между мужчиной и женщиной?– спросил я, на всякий случай – предельно тихим, едва разбираемым шепотом.