Амалия и Любава потихоньку испарились, стараясь не мешать нашему напряженному молчанию.
Я вскоре закончил стирку. Не специалист и не волшебник, без моющих средств большего не смогу. Варвара тоже выпрямилась.
– Пойдем? – Я подал руку.
– Куда?
Варвара крепко схватила мою ладонь, вопреки менталитету не отказавшись от помощи… или просто от руки? Потемневшие зрачки магнитами потянули к себе.
– К костру, – пояснил я, могуче преодолевая засасывающее водно-грязевое препятствие.
Раздался тяжелый выдох, Варвара вылезла вслед за мной, подтаскиваемая на буксире, и потянулась рукой к моим постирушкам:
– Давай.
– Почему?
– У тебя рук не хватит.
– А у тебя?
Меня смерил насмешливо-усталый взгляд:
– А я не против, чтобы ты любовался. Именно ты. – И она крутанулась на месте, продемонстрировав чем.
– Я как бы тоже не против, – потупив взор, честно признался я, – но это неправильно.
– Чужая душа – потемки.
– Потемки – плохо, – сообщил я, насильно переставляя ноги в сторону костра, подальше от новых кошмарно-приятных провокаций. – В душе должен быть свет.
– Нас много, а ты у нас один. – Прекратив дискуссию, Варвара отобрала мою одежду. – Не делай проблемы из ерунды.
– Спасибо.
Ученицы грелись, неутомимо подбрасывая дрова. Пламя полыхало до небес. Заметив мой обрисовавшийся силуэт, все прикрылись. Я указал свободной рукой на дрова:
– Хватит.
Нахохлившимися воробушками царевны расположились вокруг костра, поочередно поворачиваясь то лицом, то спиной. Жар шел отменный. Кто-то сидел на корточках, выставляя к огню ладони, кто-то расположился прямо на земле. Некоторые уже завалились в огромный ветвяной лежак чуть поодаль. Туда тепло доходило, но не настолько мощное. Во всяком случае, кожу, наверняка, не опаляло. Варвара, которая по дороге прихватила оставленные на дереве штаны, деловито тянулась к жердям, развешивая свое и мое. Застопорившийся на ней взгляд выжег напалмом раскаленную впадинку. А не спороли ли вы чушь-с, господин-с поручик-с? Никаких обязательств вам не предлагали… хотя не знаю, что предложили бы потом, поставив перед фактом. Гаденький голосочек пищал одно, голос разума твердил другое. Спор прикрыло сердце, выставив перед глазами печальное лицо Зарины.
Костер потрескивал. Все взоры вольно или невольно сходились на нем.
– Чапа, – обратилась ко мне Майя, руками окольцевав прижатые к груди колени и устроив сверху подбородок. – Ты жил у человолков. Они вправду людоеды?
– Да.
– И ты ел с ними…
– Если бы я ел с ними, я остался бы с ними. Был бы одним из них.
– Что же ты ел?
– Все, что нахожу для вас сейчас.
– Апельсины?
– Они в горах не растут.
Встряла Феофания:
– Получается, что одни корешки?
– Все виды плодов, травы, корни, кору, червей, насекомых…
– Фу! – Она сморщилась и нервно сглотнула. – Как можно?!
– Можно, если нужно. Кстати, вкусно.
– Фу! – повторило большинство.
– А я бы попробовала, – послышалось от меньшинства.
– Если останется желание, завтра предложу, – пообещал я.
Меньшинство мгновенно уменьшилось до микрошинства в лице Ярославы. Закрадывалась мысль, что эта девица непременно хочет попробовать все, что предлагает жизнь, чтобы потом, если остаток здоровья позволит, отделить зерна от плевел и читать внукам мораль со знанием дела. Есть такие особы. Не мой тип, хотя, как правило, симпатичный внешне и при верном подходе доступный внутренне. Потому и не мой.
Рядом со мной расположилась закончившая с развешиванием Варвара. Она присела по-турецки на траву, сложив руки перед собой. Стеснения – ни в одном глазу.
– Одного не пойму, – разнесся над поляной ее задумчивый голос. – Про их передвижение.
– Нам же все показали, – удивилась Ярослава. – Или хочешь еще раз посмотреть? Скажу сразу: я поддерживаю!
Она сидела на пятках, сведя колени, и растопыренной пятерней пыталась расчесать волосы изумительной белизны. Для идеальности им не хватало только объема. Самой же Ярославе хватало всего: и красоты, и самомнения, и нахальства. Пронзительные неестественно зеленые глаза впитывали жизнь как пустыня внезапный дождик. Не будь Варвары, Ярослава наверняка взялась бы верховодить. Конечно, если б Антонина согласилась.
Варвара, на чье лидерство среди царевен никто пока не покушался, объяснила:
– Поза, в которую мы становились, чтобы бегать… низко, стелясь по земле… Не понимаю. Как у них получается ничего не задевать, ничем не цепляться?
Я развел руками:
– Опыт – великое дело.
Ладони пришлось срочно вернуть на место: любопытству царевен предела не оказалось.
– Как они пьют? А живут все вместе? Как у нас или парами? Или вообще всвалку? – посыпалось отовсюду.
– Живут парами.
– Животные!
– Пары складываются не сразу, зато на всю жизнь, – продолжил я.
– Пьют из ладоней? – поинтересовалась Амалия.
– Лакают.
– Зверье! – снова не утерпел кто-то.
– А как по нужде ходят? – не стерпела Майя, тут же спрятав глаза за ладошкой.
Сначала я не понял, затем улыбнулся.
– На четвереньках или на корточках. Самцы во весь рост никогда не встают.
– А как любят друг друга? – Темный завиток в Кристининых руках начал жить собственной жизнью.
Я прокашлялся. Ну и вопросики.
– В основном по-звериному. Самец…
Кристина стала краснее огня:
– Я имела в виду, уединяются или…
– Или.
– И все у тебя на глазах?! – Взбудораженный взгляд Майи, в котором словно бы рванул заправленный бензовоз, прожег меня насквозь. Майя даже привстала от переизбытка эмоций, вытянула шею и всплеснула руками, колыхнув тугими дыньками.
Ойкнув, она резко присела и вновь прикрылась.
– В пещере есть ответвления и перепады. – Я мужественно глядел в другую сторону. Ну и цирк устроила Варвара. Здесь, в отличие от моего прежнего мира, нравы немного другие, к природе более близкие, но когда ты один в присутствии пятнадцати… ощущения, скажем прямо, зубодробительные. – В основном было только слышно.
– В основном? – осторожно повторила за мной Александра. Ее мокрые пряди свисали волнистой бахромой, синхронно раскачивались и липли к коже в самых странных местах, рисуя фантастические узоры. Чуть склоненное набок лицо улыбалось то ли мечтательно, то ли иронически. Александра переглянулась с насмешливо фыркнувшей Ярославой.
– Девочек слишком волнуют вопросы пола, – задумчиво проговорила Варвара. – Нужно провести занятие на эту тему. Пока не поздно. Школу когда еще отстроят.
Да, пока не поздно, сразу же внутренне согласился я. А то такого наворотят…
– Правильно. Как старшая, подумай, как это сделать, и проведи, – распорядился я.
– А что тут думать? – хмыкнула Варвара. – Мама водила меня на такие занятия в прошлый поток. Кое-что помню.
– И по вопросам пола?
– По ним в первую очередь. – Улыбка у Варвары вышла сардонической. – Я такая же была, – взмахом подбородка она указала на самых младших, при этом самых любопытных и неуемных.
Неслышно выплыла из окружающего небытия Антонина – нереальная, словно тень отца Гамлета. Ладони прикрывали самое необходимое, которого при ее богатырском сложении имелось немало. Напористый взор быстро нашел меня:
– Я оставила доспехи следующим дозорным, пусть пользуются, пока их одежда сушится.
– Правильно, – одобрил я.
Глаза Антонины сузились, немаленькое тело выпрямилось.
«И все?» – как бы сказала она.
– Ты молодец, – прибавил я. – Нашла лучшее решение. Так держать.
Тяжело быть командиром. Нужно думать даже о подобной ерунде.
Антонина чуть расслабилась, но не присела к костру со всеми. Донесся ее суровый голос, как бы обвинявший собравшихся во всех грехах:
– Говорят, я многое пропустила.
– Не многое, но кое-что, – признала Варвара.
– Не верю, – без обиняков заявила Антонина. – Клара сказала, что я полжизни потеряла. Полжизни для меня не кое-что, а намного больше.
Я понял, что пока вопрос не закроется, покоя не будет.
– Что предлагаешь?
– Тоже хочу полетать, – сказала Антонина с видом оскорбленной справедливости и добавила в свое оправдание: – Как все.
Заметив мой настрой решить проблему, Варвара начала подниматься. Я остановил ее нажимом на плечо:
– Не надо, отдыхай. Справлюсь. – И повернулся к Антонине: – Пошли.
Я шагнул первым, чтобы не видеть провожавших глаз, и при вставании инстинктивно прикрыл ладонями лишнее. Не совсем, конечно же, лишнее, но в нынешнем окружении. Недавняя дозорная с удовольствием отправилась следом – наверстывать упущенную половину жизни, а по возможности, в чем я нисколько не сомневался, урвать что-то и для второй половины. А то и для третьей. Для женской логики такое тоже считается нормальным – половин у женщин может быть столько, сколько необходимо.
Вода в озере выглядела жидким льдом.
– Брр. – Снова лезть в холод не хотелось.
Надо. Ежась, я ступил в обдавшую обмораживающим пламенем жижу. Антонина стойко двигалась следом. Мы зашли на самую глубину, по пояс. Глубже здесь не бывает, если самому не выкопать.
Окрестные деревья чернели и бросали на берег страшные тени. Ночь обнимала, как скволыга свой сейф со сбережениями, захапущими лапами стремясь ухватить также все остальное, до чего сможет дотянуться, но мы с царевной ей не давались – вода блестела, и мы немного видели друг друга. Рост спутницы равнялся моему. В плечах и бицепсах мы тоже были одинаковы. Разница в том, что в местах, где у меня бугрилось, у Антонины пышно округлялось. А чем ниже, тем больше я проигрывал в мягкости и выигрывал в стройности. Ниже талии разница получалась разительной.
Антонина приблизилась и застыла гипсовой статуей, не в силах вымолвить ни слова, ни полслова. Ее взгляд не знал, куда деваться, руки не знали, что делать. Она вроде бы собиралась их отдернуть, набравшись смелости, но снова вцеплялась в смятую плоть. Сквозь пальцы подымавшимся тестом выпи