Новые слова Варвары вызвали у Томы панику:
– Чего еще не знаю?
– Невесторам царевны не полагается выглядеть голодранцами. Чапу и Юлиана надо хотя бы подстричь.
– Не возражаю. Что для этого нужно?
– Ножницы. Эй, цариссите необходимы ножницы и стригун!
В рядах крестьян на заднем плане произошло движение. Умчался куда-то мальчишка, через пару минут прибыл заросший курчавыми волосами космато-бородатый мужик размером со слона, держа в гигантских лапищах массивные бронзовые ножницы ручной ковки. Глядя на него, вспоминалась шутка о прыщавом косметологе. Меня с Юлианом вывели на видное место и усадили на корточки. Гулко топая, стригун обошел нас кругом, примерился, и ножницы сомкнулись на моей голове.
– А-а! – вскрикнул я. – Полегче!
– А чего я? Я ничего. Ножницы такие.
Пока мои свалявшиеся патлы опадали осенними листьями, Тома расспрашивала царевен:
– Просветите ангела: что значит «цариссита»?
Само собой, первой и громко перебивая остальных откликнулась Варвара:
– Единственная наследница после внезапной смерти цариссы, с возложением всех обязанностей владелицы башни.
Тома недоуменно проморгалась:
– Получается, что я…
– Будто бы не предполагала, три раза ха. – Антонина с презрением отвернулась.
– Ты цариссита Западной границы, – подтвердили сразу несколько царевен. – Владелица земель, где мы находимся.
Обалделый вид Томы свидетельствовал, что до нее только сейчас дошло – и сам факт, и все, что тянулось за ним паровозиком.
– С этой мыслью надо переспать, – объявила она, поднимаясь.
Тома оглянулась на меня и Юлиана, но Варвара уже приняла ее под руку:
– Пойдем. Ты теперь важная персона, тебе нужно отдыхать по-царски. Завтра начнешь гонять холопов в хвост и в гриву, а сейчас поспи, обдумай, что теперь делать, как делать и с кем…
Вслед за ними разбрелись остальные, остались только Клара и Любава, решившие дождаться нашего с Юлианом преображения. Клара что-то задорно шептала на ушко подружке, та зажигательно хохотала. Меня подмывало обернуться, но стригун не давал.
– Еще чуть-чуть, – продолжая рвать по нескольким волоскам при каждом щелчке ножниц, говорил он каждый раз, когда я не выдерживал и дергался.
Время шло, а он стриг. Может, его «еще чуть-чуть» относилось к оставшимся невыдернутыми волосам?
В сторонке вновь нарисовалась Ефросинья, она жестами привлекла мое внимание, узкое личико делало непонятные знаки. После возвращения Томы ничего хорошего мне ее общество не обещало, и я отрицательно покачал головой. Движение стоило мне дополнительных волос, но оно того стоило – неприятная царевна надулась, ее глаза сверкнули, и худенький силуэт исчез из поля зрения.
Почти тотчас на ее месте проявилась крупная фигура Антонины. Выйдя по надобности, царевна Меланьина застопорилась, глядя в мою сторону, долго о чем-то размышляла и все-таки ушла, так и не проронив ни слова. Я с облегчением выдохнул.
Когда со мной закончили, папринций придирчиво оглядел работу деревенского умельца.
– Ну как? – боязливо осведомился я.
Клара с Любавой заржали, как дикие кони. Дядя Люсик шикнул на них.
– Ну… – протянул он задумчиво, – если б так постригли меня, я послал бы мастера в такое место, где человеку и меньшей комплекции трудно разместиться. Впрочем, нужно ли пениться и делать себе беременную голову по поводу того, что завтра снова станет как прежде? В любом случае, сейчас лучше, чем было.
Что-то ворча под нос, стригун взялся за Юлиана.
– Чапа, ты вылитая «груша» из школы, которую долго били. Солома во все стороны…
Девчонки еще некоторое время подкалывали, но я не обращал внимания. Юлиан стоически выдержал испытание, представ нашим глазам в новом образе. Над ним почему-то не смеялись. Вместо длинной гривы голову парня покрывал невысокий ежик – такой же я чувствовал ладонью у себя. Представление окончилось, стригун ушел, испарились и смешливые зрительницы. Наша мужская троица отправилась в свой сарай. Скрип двери сигнализировал отбой, оружие и сапоги полетели в сторону, колючее сено приняло нас, повалившихся сбитыми усталостью кеглями.
Когда с одной стороны грохотнул мощный всхрап, с другой донесся заговорщицкий шепот:
– Какая чудесная ночь. – Папринций оглянулся через меня на отключившегося Юлиана. – Так и хочется полюбоваться звездами.
– Обожаю звезды.
Мы осторожно выскользнули наружу.
Деревенька постепенно засыпала. Кое-где в домах еще мерцали огни то ли свечей, то ли печей, на которых готовили. Узкие окна одно за другим красились тьмой, звуки утихали. Мы отошли подальше от жилья и присели прямо на землю.
– Что из рассказанного Томой – правда?
– Все, что касается передвижений. Не сказала она главного: отряд рыкцарей, который искал вас, был отрядом Малика.
Я вскочил:
– Что же вы сразу?..
Крепкая рука возвратила меня вниз.
– Они спасались от преследования войсками царицы. Отряд уходил в горы, зная, что в пещерах, где засели остальные, их рано или поздно прихлопнут, как мух. Спастись можно только в горах. Кто-кто, а Малик это знал. Издали они увидели, что впереди еще кто-то уходит – не знали кто, пока не наткнулись на нас с Томой. Она рассказала Малику о наших приключениях. Я познакомился с другом сына, вместе мы отправились на ваши поиски, но вы запутали следы и выиграли время. Вскоре трое разведчиков обнаружили вас, но спугнули, вы вновь успели уйти. Потом другая тройка увидела дым от костра. К сожалению, время было упущено. Мы сошлись на том, что отряду нужно срочно уходить, а нам троим – Томе, Юлиану и мне – найти тебя, выручить Шурика и потом соединиться с остальными. Тома с Юлианом и я пошли к вам под видом убежавших, чтобы не пугать учениц новыми связями с рыкцарями. Удивительно долго не могли вас догнать. Это ты додумался до помогающих палок?
– Папа занимался скандинавской ходьбой. Как считаете, Малик поведет отряд в долину за горой?
– У них была идея прорваться по отрогу к Большой воде и пересечь на плотах, но даже если получится, если они справятся с царберами и пограничной стражей, то – что там, за рекой? Война с новым противником, причем неизвестным. Кроме долины сейчас спрятаться негде. Тома показала место перехода и предупредила о трудностях – не каждый, в конце концов, рожден альпинистом. Рыкцари поворчали, конечно же, но жизнь дороже. Как мы поняли, в долине все еще каменный век.
– Да, из оружия только топоры и луки с каменными наконечниками, но управляются ими туземцы очень лихо. Тома рассказала о тамошних нравах?
– Ей даже не сразу поверили. – Дядя Люсик поскреб горло под отросшей бородой. – Сложившаяся система там всех устраивает или существует некая оппозиция?
– В прежние времена были возражатели, даже среди хранителей. Всех вывели под корень. Остались соглашатели. Но эти соглашатели считают свой строй идеальным.
– А где не так? Мусульманские женщины счастливы от того, что закрываются от чужих взглядов, а европейские – что открываются. Кому-то достаточно одного супруга, другие хотят трех-четырех. Северные корейцы бедны, но горды, южные – горды, что не бедны. Каждому свое.
Хотелось ввернуть про почитательниц Аллы и про то, как с упомянутым «каждому свое» категорически не вяжется их переиначенный принцип «каждой свое», вычеркивающий половину человечества из числа людей. Но об этом можно разглагольствовать бесконечно долго, сейчас есть дела поважнее. Я сменил тему.
– Вы сказали – отряд Малика.
– Он командир, – подтвердил папринций.
– Где же Кудеяр Лесной? Убит?
– Скорее всего. Малик давно отложился от Кудеяра. Тот завидовал быстро выросшему авторитету Малика, постоянно возникали трения. Когда Кудеяр, чтобы не воевать с Верховной царицей, двинулся в центр страны и принялся привычно грабить, многие поддержали Малика и ушли с ним. Так появился отряд Малика Носатого. Обидно, что наш друг поверил россказням отступников о будущем равенстве и свободе выбора. Он поверил, что вместе они смогут смести чудовищное нагромождение чуши, и пошел на соединение с осажденной Деметрией.
– Он попал под ее влияние?!
Малик – под влияние женщины, которая не видит в мужчине человека?!
– Нет. – Дядя Люсик вздохнул. – Под чары собственных надежд на то, что все здесь изменит.
– Не верю, что он подчинился Деметрии.
– Не подчинился. Он шел в качестве временного союзника.
– Значит, слухи, что их отряд разбили…
– Не их. Далеко на севере уничтожили Кудеяра и оставшихся с ним разбойников.
Сидеть на земле мне давно проблемы не составляло, а дядя Люсик кряхтел, ворочался, постоянно менял подогнутую под себя ногу на другую. К сожалению, ничего более удобного поблизости не нашлось. С одной стороны настороженно прислушивалась к посторонним звукам засыпавшая деревня, идти внутрь которой не было никакого желания, с другой утопала во тьме плотная стена леса. Ни пенька, ни бревна, ни коряги.
– В отряде Малика были две псины, – вспомнил я. – Почему их не послали за нами? Я бы узнал и не убегал.
– Псин мы не застали, они погибли гораздо раньше, при атаке царберов на башню.
Я вздохнул.
Странная штука психология. Сколько людей убито при штурме с обеих сторон – это меня не интересовало и не волновало, жалко было именно собачек.
– Почему Малик под каким-нибудь предлогом не пошел с вами? Вместе у всех нас больше шансов…
– Даже когда улетим домой, – не дослушал папринций, – наш друг хочет, чтобы здесь все изменилось. Нужно оставить условия для нового мятежа, хотя бы сплоченный и обученный отряд, вокруг которого потом соберется армия. А у членов отряда должны появиться правильные понятия о будущей жизни.
– Выходит, Малик ударился в политику. Такие удары часто бьют рикошетом.
Слух уловил лишние звуки, глаза быстро нашли источник: стараясь не попадаться на глаза папринцию, от сеновала, куда, видимо, уже заглядывали, в нашу сторону целенаправленно двигались две давешние подружки, до упора остававшиеся в компании стригущихся меня и Юлиана. По предмету «скрытность» Кларе и Любаве можно было смело влепить двойку.