– Дегтярное мыло помогает, но не полностью. – Оказывается, здесь знали и такой метод. – А клюква… Про нее мы не знали. Как ее применяют?
– Две горсти ягод, выдавить сок, смешать с ложкой меда и втирать в волосы.
– Сейчас сделаем. – Один слуга выметнулся из комнаты.
– Отвар полыни тоже хорош, – настаивала женщина. – Может быть, сначала сделаете клюквенным соком, а второй раз – отваром? Заодно отмоется липкость после первого раза.
– Так и сделаем, – кивнула Тома.
В дверь влетел запыхавшийся слуга, болтая в горшочке ложкой:
– Клюквенный сок с медом! – Заменив горшки, он забрал тот, что убивал запахом.
– Спасибо.
Поклонившись в ответ на благодарность своей хозяйки, слуги замерли в ожидании дальнейших указаний.
– Чего они хотят? – прошептала мне Тома. – «Спасибо» я сказала. Что должна сказать еще? Второй раз поблагодарить? Не чаевых же они ждут.
Мне вспомнилась башня Дарьи и тамошние порядки.
– Мойщики не нужны, – выдал я фразу, которая в свое время разрешила такую же ситуацию.
Тома сначала кивнула, но стоило веренице слуг удалиться, как накинулась на меня:
– Почему не нужны? Может, я хотела, чтобы меня мыли?
– Я помою, – с неким возбужденным заискиванием заверил вышедший к нам Юлиан.
– Вот, а ты боялась, – с ехидной улыбкой сказал я. – Мечты сбываются.
– А чего они такой толпой приходили? – Тома махнула головой на закрытую дверь.
– Не знали, кого предпочтешь. Видимо, одни берут мальчиков, другие девочек, третьи просто хотят помыться.
– Дурак, – вновь пихнула меня Тома.
– Кого бы выбрала ты? – не отстал я.
– Тетеньку в возрасте. Она женщина и должна обладать огромным опытом мытья женщин.
– Не соглашусь. Если предыдущая хозяйка, Варфоломея, все время оставляла мальчиков, то наибольший опыт мытья был бы у них.
– А Милослава, Лисавета, Карина, Зарина? – зловредно хмыкнула Тома. – Они тоже – мальчиков?
В моих глазах взорвался фугас, и на мгновенье все заволокло кровавым туманом.
– Прости. – Тома легонько прижалась ко мне.
– Ты мыться-то будешь? – Я отстранился.
– А ты?
– Обязательно. Юлиан намекнул, что он хороший мойщик.
И чтобы никто потом не придумал отговорок, что, дескать, устал или что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, я нагло сбросил одежду прямо посреди комнаты и уселся в таз.
– Юлиан, что ты там обещал? Заодно халат и полотенце захвати.
– Иди, я принесу, – перехватила его Тома.
– Намокну, – пробубнил Юлиан, теребя рубаху и юбку.
Ему хотелось мыть вовсе не меня.
– Тоже мне, проблема. Будто мы друг друга в натуральном виде не видели.
Я обернулся посмотреть, на что Тома намекает. Опасения оправдались: в тот момент ее одежда приземлилась поверх моей.
Юлиан проявил себя с гораздо лучшей стороны:
– Ты же говорила, что теперь ни в коем случае…
– Молодец, запомнил. Говорила. Это правило. А сейчас – исключение из правил.
Следующие двадцать минут, пока разоблачившийся парень трудился над моей головой и спиной, я вел давно назревший разговор.
– У меня спрашивали имя, и я назвался Мухой, как было раньше. Совсем раньше.
Царственно глядя в окно на притихший поселок, Тома пробовала разные позы, меняла жесты, оттачивала взгляд – все же цариссита теперь, а не какая-то задрипанная царевна, каких по двенадцать на дюжину. Тома пыталась соответствовать – так, как это сама понимала. Подтекст сказанного мной, видимо, остался непонятым, Тома подошла и опустилась на корточки поближе к моему лицу – сработало предупреждение дяди Люсика насчет ушей в стенах.
– Ты же Чапа?
– Чапа – прозвище. Дескать, похож на погибшую царевну. – Наш разговор мог слышать только Юлиан, настолько в свое время мы развили способность понимать друг друга по губам. Шепот перекрывала даже вода, стекавшая по мне в таз. – Когда я напоролся на Дарью, думал, что мне каюк. Голос и телосложение изменились, но лицо и манеры остались прежними. Назовись я просто Чапой, логическая цепочка уже обвилась бы у меня вокруг шеи.
Юлиан продолжал поливать и драить. Мне это не мешало мыслить, даже как-то помогало. Мешало близкое соседство Томы – времена стаи остались в прошлом, появилась привычка видеть ее одетой.
– Как будем выкручиваться? – Тома задумчиво куснула свой ноготь.
– Моя мама – Елена, и официальным лицам всегда буду представляться как Муха Еленин, а потом добавлять: прозванный тобой Чапой. Если же снова заведут разговор насчет того, что делается в «нашей» долине, да еще с пристрастием… Об истинных нравах за кордоном сообщать нельзя. Надо придерживаться версии, что там все как здесь. Кто-то из местных когда-то переселился, так возникло отрезанное от остального мира поселение.
– А если проверят?
– Как? Они даже о существовании долины не знали. Правда, есть человек, который оттуда сбежал…
В таких случаях принято радостно протянуть: «Сюрпри-и-из!» Сюрприз действительно получился. Тома нервно пихнула меня коленом в бок:
– Не тяни! Кто? Когда? Почему?
– Дед Ефросиньи. О прошлом он говорить не желает и вообще скрывает, что не местный.
– Наверное, тоже приняли за черта и хотели убить?
– Возможно.
В голове крутилось что-то еще. Я сосредоточился и потянул сопротивлявшуюся мысль за хвостик. Хвостик оказался хоботом, а мыслишка, соответственно, размером со слона
– Или он в самом деле черт, – продолжил я. – То есть, скрытый землянин, как я или дядя Люсик. Приход из-за гор – легенда, вот он ничего и не рассказывает, потому что сам не знает. Подводим итог: происходящее за горами здесь неизвестно. Исходим из этого. Какую фамилию дадим Юлиану, когда спросят?
– Чтобы не путаться, пусть тоже будет Еленин.
Меня передернуло:
– Брат, что ли?
– Не хочешь?
– Твою маму зовут Валерия, пусть он будет Валерьин. Такое не забудешь.
Тома кивнула.
– Готово, – провозгласил Юлиан, поднимаясь у меня за спиной.
– Спасибо. – Я вновь перешел на шепот. – Итоговая версия: за горой – долина, внешнее описание дадим настоящее…
– Юлиан, слушай, всех касается, – перебила Тома, вновь усадив его рядом с собой.
Я продолжил в два подставленных уха:
– Количественно – одна большая деревня, живут не в домах и башнях, а в горе, а остальное вроде бы все как здесь: по три мужа, верят в Аллу. Но в долине нет ничего полезного – ни металлов, ни коней, ни даже волков, потому там испытывают недостаток во всем, все силы уходят на выживание. Перебираться через гору настолько опасно, что обратно мы не пойдем ни за какие коврижки, только под страхом смертной казни. За общим столом я говорил, что только мы с Юлианом каким-то чудом выжили после перехода. Можно уточнить, что большой отряд преследовал кравших продукты человолков и отважился на такую авантюру ради выживания племени, а на эту сторону живыми перебрались лишь двое, из них один головой повредился. Такая статистика удержит от глупых экспериментов. Запомнил, Юлиан, что говорить, если спросят?
Его стриженная голова согласно мотнулась вниз.
– А если пошлют разведку? – задумчиво прошептала Тома.
– Что-то мне подсказывает, что после прихода туда Малика с рыкцарями от прежней жизни в долине камня на камне не останется.
– Я больше не нужен? – Юлиан отошел, показывая, что дальнейшие наши секреты его не касаются, а если касаются, то, понятное дело, мы его позовем или потом все расскажем. В смысле, Тома расскажет. И покажет.
Его взгляд устремился в окно, куда недавно глядела Тома – видимо, выискивал, куда именно она так внимательно смотрела.
Тома взяла ковшик и, пока я домывался, зачерпывала из ведра и поливала меня, считая, что помогает. Иногда это вправду помогало, но иногда вгоняло в краску. Я отобрал у нее ковш.
– Ты мне полотенце и халат обещала.
– Ой, прости.
Коленки, почти касавшиеся моей левой щеки, распрямились, многоступенчатая ракета тела вознеслась в невероятную высь и умчалась, как на реактивной тяге. Осталось только посмеяться сравнению, ища сопло или представляя варианты толкающей силы. Ох, трудно жить с богатым воображением, особенно, когда оно не совсем подвластно уму. А оно, если честно, никогда не подвластно.
Едва я начал тереть то, что не решался перед посторонними, сверху вновь нависла тоненькая фигурка, и надо мной взвилось распахнутое светлое полотнище. Словно выполнившая задание многоразовая ракета вернулась к месту старта на раскрывшемся парашюте. Ладно, устроим запуск дубль два.
– А халат?
– Зачем? Ты будешь меня смущать.
Ау, логика! Значит, в халате смущаю, а без…
Набросив полотенце мне на плечи, Тома насильно выпроводила меня из таза.
– Хватит, а то всю воду переведешь.
Я оглянулся на массу полных ведер:
– Не вижу проблемы. К тому же, ты теперь бугор на ровном месте, всегда можешь попросить еще.
– Не попросить, а потребовать, – с удовольствием поправила Тома.
– Вспомни, чему учила Дарья, – сказал я, вытираясь. – Если требование облечь в форму просьбы, ее выполнят с охотой, а тебя полюбят.
– Меня и так любят. Юлиан! – позвала Тома, с брызгами плюхнувшись в оставшуюся в тазе водичку.
Ждать не пришлось, Юлиан прилетел как на крыльях, принимая на себя приятные обязанности.
Они плескались, по очереди натирали и обливали друг друга, а я по их недавнему примеру стоял у окна. Снаружи, за крепкой стеной, обозримый мир накрыла тьма, там не было ничего, кроме нескольких огоньков в уснувшем поселке. Не имеющее ни конца ни края огромное небо, которого никогда в жизни не видят жители большого города, заволокли тучи. Сквозь мутную пелену не пробивались ни звезды, ни луна. Я просто глядел вдаль, голова пропитывалась втертой клюквой, мед втекал в мысли, затем сменился виртуальным уксусом: кто же меня похищал? Что за странности творятся на бывшей земле Варфоломеи – пограничной вотчины страны башен? Кому же я однажды спас жизнь, если действительно спас? И главное: чего ждать в будущем, если учесть вышесказанное?