Если у него есть цель, которая оправдывает средства…
Но хорошо ли иметь цель, которая оправдывает средства?
Вернемся к Невезуну. Нас Томой он не задирал, всегда обходил стороной – видимо, сделал нужные выводы из моего общения с более крепкими самцами. Возможно, я уступал ему в силе мышц, но превосходил силой духа. Смотрик в свою очередь мог справиться с Невезуном одной левой, но предпочитал позу покорности.
Пиявка и Невезун отстали, они не смогли бросить яблоки – их левые руки прижимали к груди по нескольку штук, чудом удерживая на скаку.
– Эгегеге-эй! – принеслось теперь и спереди.
Стая мгновенно свернула туда, куда намеревался я.
– А теперь? – задыхаясь, выкрикнула Тома.
– Ррряв! – гавкнул на нее Невезун.
Я лягнул его пяткой. Получивший в лоб парниша отлетел назад, растеряв яблоки. Перекувырнувшись, он обалдело посмотрел на меня и молча припустил следом. Больше не вякал.
Появился Вдовец. Теперь можно было называть так. Поняв, что любимая убита, в последний момент он ушел от стрел и погони. Его стремительная мускулистая туша, набрав недоступную нам скорость, обгоняла одного за другим.
С дороги, которой стая не пошла, сквозь листву прилетела стрела, царапнувшая Невезуна. Мы мчались вместе со всеми, не понимая, что еще можно сделать.
Людские голоса неслись сзади, справа и слева. Как на охоте, когда…
Я мысленно стукнул себя по лбу. Загонщики! Стаю гонят в определенное место, где довольные охотники неторопливо вставляют стрелы в ожидании добычи. Едва лес закончится…
– Влево! Сейчас! – крикнул я, сигая в сторону.
Одновременно Тома и унесшийся вперед Смотрик вломились в зелень с проторенного пути. Почти поравнявшийся с ними Вдовец неожиданно сделал также. За всеми – Пиявка, а за ней – Невезун, который замыкал растянувшуюся стаю.
Оказавшись в непроходимых дебрях, маленький отряд остановился.
– Рр! – Вдовец указал наверх.
Правильно. По следам на земле нас скоро обнаружат, по верху найти трудней: огромные деревья смыкались кронами, переходя одно в другое.
– Тяв!
Все оглянулись на подавшую тонкий голосок Пиявку. Присев на корточки, она протягивала спасенные яблоки. Наверху будут нужны все конечности.
Первым взял Вдовец и благодарно лизнул самочку в щеку. Еще одно без всяких телячьих нежностей присвоил Невезун. На четверых осталось три.
– Тяв! – обиженно сказала мне Пиявка, недовольная промедлением.
Именно я стоял ближе всех. Я принял яблоко и передал Томе, второе разломил пополам, одну половину отдав Смотрику. Пиявке осталось целое. Обрадованная, она сама лизнула меня. Наполнив рты, мы отбросили огрызки и полезли на деревья.
Где-то вдали нарастал ликующий рев – стаю пригнали в нужное место.
Выживший остаток стаи повел Вдовец, как самый опытный. Попадать под стрелы желания не было, и мы дружно шли за ним. С огромным трудом. Передвигаться по-волчьи мы с Томой умели неплохо, а по-обезьяньи – не очень. Хотя, бывало, тоже приходилось.
Вдовец замер. Застыли все, кто в какой позе оказался – как в игре «Море волнуется». Кто-то ломился за нами, шумно и бестолково.
– Рлрл! – донесся умоляющий картавый вопль.
– Рр! – откликнулся Вдовец.
Из зарослей позади нас объявился детеныш, мальчик в возрасте второклашки. Отстал от родителей. Тем и спасся. Нас стало семеро. Из-за ребенка скорость уменьшилась.
Пришлось спуститься на землю: большие деревья закончились. Начался уклон вверх, повсюду из земли торчали камни, как маленькие, так и огромные, настоящие скалы. Вдовец снова застыл, потянул носом, отпрянул от нескольких валунов, но затем странно рыкнул и бросился в зев открывшейся между камнями пещеры – не как на противника или как в возможное убежище, а, скорее, с интересом разведчика, чтобы не оставлять за спиной возможные неприятности.
Скорости отскока позавидовал бы теннисный шарик.
– Ррр!
«Опасно!» – как бы предостерег Вдовец. Смотрик, Пиявка, Невезун и маленький Второклашка не раздумывая, свернули, обходя опасность вслед за временным вожаком. Я не мог поступить так же, пещера – возможное укрытие, это лучше, чем скакать по деревьям, удирая от стрел загонщиков. Если там можно спрятаться…
Тома удивленно остановилась, не понимая, чего я хочу.
Глазам открылась гора костей, черепов и свалка полуразложившихся останков на входе. Трупный запах сбивал с ног. Дувший изнутри сквозняк окатывал тлетворной волной. С зажатым пальцами носом я осилил несколько шагов внутрь по мерзкому, хрустящему под ногами тоннелю. Чуть-чуть пройти оказалось достаточно, чтобы, забыв обо всем, развернуться и выскочить обратно.
Внутри пещеры, насколько хватило взгляда, все повторялось. Скелеты и свежие останки. Свежих мало, но вид и запах у них… Вернувшись на воздух, я едва отдышался. Легкие горели, кожа чесалась, хотелось срочно отмыться. Но.
Сквозняк. Изнутри. Я потянул мысль дальше.
Додумать не дали.
– Ррр! – донеслось откуда-то сзади.
Кто-то отбившийся от стаи искал соплеменников.
– Ррр! – громко откликнулся Невезун.
– Гр! – тихо и очень недовольно рыкнул на него Вдовец.
Невезун непонимающе поглядел на него и снова завопил, отвечая на зов:
– Рррр!!
– Эгегей! – Сверху сквозь мелкий лес на голос помчались узнавшие о нас загонщики.
Мы бросились обратно. По пути с нами пересекся еще один ошметок стаи, метавшийся без вожака и не понимавший, что делать и куда бежать. Вместе мы рванули под гору, подальше от голосов. Нас стало полтора десятка.
– Давай спрячемся! – крикнула Тома на бегу. – Дождемся людей.
Вжжх. Вшшх-вшшх. Люди вновь приняли решение за нас, ответив множеством стрел.
– А-а! – Невезун споткнулся, взвыл. Из спины торчала стрела.
– Дай вытащу. – Я остановился помочь, но тот катался по земле и вопил.
Погоня приближалась. Вдовец подхватил Невезуна, который оправдал свое имя, и потащил на себе. Прыгнувшая вперед Пиявка запуталась в чем-то. Вслед за ней за деревьями остановился, словно мошка, попавшая в паутину, маленький Второклашка. Оба дергались, орали, рычали, но сделать ничего не могли. Мы с Томой успели свернуть…
С земли взвилась и натянулась веревка, срывая что-то с деревьев. Сверху на нас упала, обездвиживая, крупноячеистая паутина из тросов.
– Веревки! – Налитые радостью глаза Томы сияли новыми солнцами. – Наконец-то мы у людей! Освобождение!
Когда при мне так сильно оптимистят, я занимаю противоположную позицию – чтоб сохранить трезвость ума и решений.
– Собираешься звать на помощь? – спросил я.
– Конечно! – взорвалась Тома. Солнца погасли, сверкнули молнии. – А ты нет? Будешь ждать стрелы или хочешь остаток жизни провести на карачках?
– Хочу посмотреть, кто наш будущий спаситель. Просто посмотреть.
– В любом случае это человек!
– Не спорю. Но какой.
– Цивилизованный! Вспомни рыбосушильни. Их построили. А рыбу – выловили! Чем-то, что сделали сами.
– Это обнадеживает, – согласился я.
Мне самому не терпелось. После стольких месяцев – к людям!
– Какой улов! – донесся ликующий человеческий голос.
Как же давно я не слышал чужих голосов – громких, спокойных, не боящихся своей человечности.
– Никогда не видел столько ровзов, – ответил изумленный второй.
– Люди! – прошептал я. – И говорят по-нашему!
Душа воспарила надеждой. Я вывернулся и посмотрел.
Таких людей приходилось видеть только по телевизору. Налобники с вплетенными костями, ожерелья из чьих-то зубов. Каменные топоры, каменные наконечники стрел, простенькие луки. Одежда, если это можно назвать одеждой – два грубых куска ткани, спереди и сзади свисавших до середины бедер с веревочного пояса. И лица: полностью вымазанные белым и поверх белого размалеванные черным, похожие на мертвецов из кино. Из бронзового века мы попали в век каменный. Босые ступни дикарей переступали по острым камням и колючкам так же легко, как лапы человолков. Единственное, что должно было нас радовать – жители долины тоже были светлокожими, только очень загорелыми, цвет волос – от русого до черного, типичные европеоиды, как мы с Томой и как население страны за перевалом. Должно было радовать, но не радовало. Дикари, хоть и светлокожие, – в первую очередь дикари.
Тома побелела. На ее ошеломленный взгляд я ответил пожатием плеч. Как-то расхотелось раскрывать инкогнито.
– Выводи! – раздалась команда.
С нами не церемонились. По одному выпинывали ногами, при малейшем сопротивлении прикладывали топором по черепушке – несильно, чисто для вразумления. Освобожденную из сетей особь стреноживали веревками, опутывая все конечности с некоторым люфтом, чтобы пленники могли семенить, но никак не бежать и тем более прыгать. Отдельно вязали шею, оставляя болтающийся конец, словно поводок у потерявшейся собаки.
Тома не могла больше терпеть. В меня уперся умоляющий взгляд. Ничего хорошего стае плен не сулил. Собственно, выбора не было: идти нужно пусть к пещерным, но к людям. Они разводят огонь, делают ткани, владеют оружием, ловят рыбу и зверье, подобное нам.
– Постойте! – громко сказал я, когда очередь дошла до меня. – Среди этих зверей есть люди!
«Мертвецы» переглянулись:
– О, говорящий.
Один равнодушно почесал затылок:
– Рассказывали, я не верил. Когда был последний?
– Давненько.
Они разговаривали, словно меня не существовало.
– Выпустите меня! – потребовал я, на всякий случай говоря пока только о себе. – Кто у вас главный?
– Да, надо доложить, – задумчиво решил первый.
Второй в этот момент обухом топорика тюкнул меня по голове.
***
Взгляд фокусировался с трудом. Отключался я, видимо, ненадолго. Меня связали, сейчас занимались Томой. Косясь на меня, она помалкивала.
Аборигены, представленные здесь только мужчинами, привязывали пойманных человолков на пропущенные промеж ног и затем промеж рук длинные жерди, нанизывая, как бусы, по три-четыре в ряд. Меня тоже подвели к лежавшей жерди. Поставив на четвереньки, просунули снизу вдоль тела длинную деревяшку, намертво примотав ее под шеей свисавшим концом веревки. А я-то гадал, что это за ошейник. Позади меня привязали Тому, за ней Смотрика, последней – Пиявку. Раненых, которые не могли двигаться, отделили. Невезун жалобно заскулил, снятый с плеча Вдовца.