Вскоре впереди блеснула вода. Еще одно озеро. Настоящее, большое, не лужа, как за горами, а полноценный водоем, похожий на тот, что раскинулся в другом конце долины. Наверное, в нем тоже рыбы полно, только сушилок пока не видно.
В голове нарисовалась схема. Долина очертаниями напоминала кривую восьмерку или, скорее, погнутую гантелю. Центром известной нам части было рыбное озеро, вокруг которого подковой закруглялись горы. Между горами выгибался и уходил в сторону узкий промежуток, где располагалась пещера с ямами, далее начиналась вторая окаймленная горами часть долины, и новое озеро перегораживало вход в нее. Через долину шла единственная дорога, от нее ветвились тропки – в лес, в поля, к домам-пещерам. Дорога начиналась у рыбного озера и прекращалась у центрального, перегораживавшего две части долины. С обеих сторон центрального водоема виднелось каменное жилье в горном массиве, впереди, у самой воды, – какие-то сооружения… Какие?
Чем ближе озеро, тем интереснее становилось. Стало понятно, на что уходили бревна. Вернее, на одно из. Нет, на два. Формой озеро напоминало долину в миниатюре, тоже кривая восьмерка, но вытянутая поперек прохода между горами, где по бокам оставалось лишь по нескольку десятков метров. Эти расстояния перекрывал частокол из бревен типа тех, что мы волокли сюда. Для ремонта, наверное. Те, что почерневшими карандашами остромордо тянулись ввысь, выглядели гнилыми и трухлявыми.
Дорога выходила прямо к узкому перешейку, к середине озерной «восьмерки». Там располагался мост, перекинутый на другую сторону. Вход на мост с обеих сторон перекрывали ворота, запертые перекладинами. Запертые от кого? Это предстояло узнать.
Не доходя до ворот сотни метров, Карп завернул нас.
– Сюда! – скомандовал он. – Стоп!
Кто-то сзади принес жердь, ею заменили бревно. Налегке мы развернулись и затрусили назад – опять на делянку.
Навстречу попался туземец. Раскраска снова удивила: узор был белым на черном фоне. Мистер Негатив. Он куда-то спешил. Поравнявшись, надсмотрщики равнодушно поздоровались с ним.
– Приходящий во сне снова… – хотел сообщить что-то неправильно раскрашенный дикарь.
– Тьфу на тебя, – резко оборвал Зуй. – Не поминай всуе!
Туземец, смотревшийся негром среди белых, пожал плечами и отошел.
Карп задумчиво потер переносицу рукоятью кнута:
– Стоит ли молчать? А что делать, когда он возьмется за нас?
– Мы не в его вкусе.
– Только это и радует.
Надсмотрщики проводили взглядом «негатива», который резво учесал в сторону моста, затем Зуй произнес, как мне показалось, с завистью:
– Ничего, до правых немного осталось.
Через некоторое время навстречу протопал по своим делам еще один местный, обычный, который черным по белому. Этот юркнул в один из каменных коридоров и пропал. Выходит, внутри пещерного города есть люди, просто я их не вижу.
Остаток дня ушел на вторую партию бревен, дотащенных до места, где бросили первую партию. Полуиздохших, нас довели вечером до ямы, куда мы еле спустились. Почти упали. Там состоялся ужин, если так можно назвать прием пищи с пола. И какой пищи. Еду нам бросали изрядно подгнившую или то, что туземцы сами не ели. Но для привычных желудков стаи это было нормально. Я даже стал отъедаться после долгого непреднамеренного поста. Пусть пища здесь отвратительная, но, во-первых, это пища, во-вторых, ее много. Насытившись, я с удобством расположился на каменном полу. Мозги стали восприимчивы к другим мыслям.
Взгляд беспокойно заметался, пересчитывая сидельцев. Интуиция не подвела. Еще одного не хватает. Снова пацана лет десяти-одиннадцати. Нас, взрослых и крепких, утром уводили, и что здесь происходило с детьми, неизвестно. Вернувшись, обычно мы обнаруживали их уже в яме. Каждый день в меньшем количестве.
Еще одна заноза поселилась в сердце.
Совсем недавно я как бы в шутку назвал это место долиной мертвецов. Мрачное предсказание. А если вспомнить слова встречного черно-белого и последующий диалог бело-черных о некоем…
Стоп, так недолго в мистику поверить. Если современная мне наука спокойно объясняла чудеса прошлого, то любые нынешние чудеса объяснит наука будущего. Нужно лишь собрать факты.
И еще: чудеса, как и преступления, всегда происходят потому, что это кому-то нужно.
Глава 2
День начался как обычно. В связке на жерди я оказался третьим. Выдвинулись в сторону рыбного озера. Вдруг все упали ниц – и надсмотрщики, и понукаемые ими рабы. Неужели я дождался? Кто-то высокопоставленный прибыл за мной?!
А вот хрен мне в бочку с медом. На дороге – никого, ни встречных, ни поперечных. И рядом с дорогой. Ни я, ни более чувствительные человолки не учуяли посторонних. Осторожно вертели мордами впередистоящие, выглядывали в меру возможностей остальные. Единственное объяснение: кто-то издалека смотрел на нас. Надсмотрщики не подняли лиц, пока этот кто-то не удалился из видимости. Где они его заметили? Куда надо было глядеть? Явно куда-то вверх. Но куда?
– Кто это? – рискнул я открыть рот.
Зря. Спина и ягодицы мгновенно превратились в полотно художника-авангардиста.
Сегодня снова поле, неподалеку от ранее вспаханного. Нас уже ждали. Подсоединенный инструмент занял свое место, пахари резво двинулись вперед. За работой начались разговорчики. Об утреннем происшествии – ни слова. Либо нельзя, либо такое бывало часто и потому не заслуживало обсуждения.
– Еще три левых, и все, – привычно выдал кто-то из пахарей, считая в уме.
– Что, Рубец, по Миде соскучился? – посмеиваясь, кинул пахарю Карп.
– Разве можно по кому-то еще?
– Не скажи, – возразил Зуй. – Вот от Свиды отвалишься, утром глянешь – еще колышется!
Надсмотрщики и пахари дружно заржали шутке, которой миллион лет с хвостиком. А я воспрянул духом. Звучали, несомненно, женские имена. Говорят о бабах! О чем же еще в чисто мужском коллективе, кроме, естественно, машин и выпивки? Машин здесь по определению нет, о выпивке я пока не слышал, а вот о бабах – это замечательная новость. Они есть!
– А Рада? – донесся вопрос Зуя. – Как она вам?
– Еще не был, – равнодушно ответил Карп.
– Малолетка, – раздалось от пахаря с другого края.
– Конечно, Ташак у нас любитель зрелых.
– Или нелюбитель соперников.
– Зато всегда женат!
– Зато на ком?!
– Да я тебя!..
– Тихо! – прикрикнул Карп на спорщиков. – Мы на работе. Потом хоть поубивайте друг друга.
Долго молчали.
– Когда обед? – не выдержал кто-то из пахарей, когда у всех в животах урчало, будто в одном месте собрали сотню неудовлетворенных кошек.
– Вон, уже.
Через поле в нашу сторону незнакомый надсмотрщик гнал гусеницу самок. Мы остановились. Я впервые увидел наших самок, выведенных из ямы. Тоже в работе. Все правильно – не пропадать же рабочей силе.
– Эгей, глядите, кого нам Шантей привел!
– Здоровы будьте, бедолаги.
– Сам такой, – буркнул Карп. – Но, на всякий случай, тоже не болей.
Зуй молча перевел взгляд на самок, пахари настороженно и сдержанно кивнули пришедшему. Кажется, здесь недолюбливали Шантея.
Томы не было, сплошь подруги высокоранговых самцов – крепкие, с отлично развитыми первичными, вторичными и далее по списку. Возглавляла гусеницу бесподобно фигуристая светлокосматая самка, прозванная нами с Томой Мерилин. Ее вытянутые до земли мягкие сталактиты раскачивалась как два пьяных собутыльника. Пышные бедра закрывали позадиидущих. Тонкая талия, гибкая спинка и наивное личико с тюленьими глазами превращали перечисленные минусы в магически воздействовавшие на самцов плюсы. За ней шествовала Анджелина – в честь известной кинорасхитительницы гробниц. Не знаю, как оригиналы смотрелись бы привязанными к жерди и идущими на четвереньках, но человолчицы их действительно чем-то напоминали. Третья была не хуже, но безымянной, а замыкавшую мы звали меж собой Мадонной. Совсем не в честь престарелой заморской певицы. Наша прекрасная Мадонна вечно кормила грудью маленького сына, всегда висевшего на ней, как блоха на собаке. Сейчас сына не было. Свернутое на бок, чтобы не биться об зад Безымянной, лицо Мадонны скорбно вопрошало: кво вадис и кви продест?
К жерди самок снизу были привязаны плоские вытянутые мешки, почти не мешавшие передвижению. Разве только весом. Отработанная конструкция. Однозначно, туземцы не впервые сталкиваются со стаей.
– Как тебя к женскому полу допустили? – обратился к чужому надсмотрщику Карп, выдвигаясь в сторону Мерилин.
– Если ты все еще про Миду…
– И про Раду! – встрял Зуй. – Мида – ладно, знала на что шла.
– Сама выбирала. – Шантей тревожно прищурился.
– Но Рада совсем девчонка! – проговорил Зуй.
– Не я виноват, что ты на нее запал. – Шантей старался не приближаться к нему на длину кнута.
– Зуй, окстись, – успокоил напарника Карп. – У нас, – он хмыкнул, – общество равных возможностей.
Присев рядом с Мерилин, Карп сунул под нее руки. На первый взгляд процесс напоминал дойку, но только на первый – на самом деле надсмотрщик отвязывал поклажу. Он с намеком посмотрел на Зуя, указав взглядом на место рядом, но тот отвернулся. Похоже, не желал приближаться к Шантею. Какие-то личные дрязги.
– Помочь? – спросили Карпа сразу двое пахарей.
– Можно, – кивнул он после некоторого сомнения. – Только руки не распускать. Даже в мыслях.
– Что ж мы, закона, что ли, не знаем? – бросил один, устраиваясь рядом с Мадонной.
Отбросив первый мешок, Карп пересел к Анджелине, второй пахарь отвязывал груз Безымянной.
– Ты, Зуй, не прав, – решил Шантей расставить все точки в давнем споре. – Меня выбирают, значит нравлюсь.
– Что ровзу хорошо, долиннику смерть.
Ровзами, как я понял, называли человолков, значит долинники – самоназвание местных. И еще: переделанная поговорка из моего мира. Неужели и сюда приходили «ангелы»?
– Ранет уже вторую женитьбу, – непонятно проговорил Зуй со злобой.