о подтверждали.
Дрыкан медленно побрел следом за ушедшими, я и охрана за ним – теперь не спеша.
Закончился подъем огромным помещением, которое я сразу обозвал для себя главным залом. Неровные своды говорили о природном происхождении помещения, они сходились выше, чем в самых больших виденных мною храмах. Свет падал из огромного прямоугольного проема, что выходил наружу. Наверное, именно он располагался в горе по центру над забором, по размеру и высоте – самое то. Стены казались идеально ровными, хотя когда-то, видимо, тоже были частью огромной пещеры. Полы – хорошо обработанный камень со странными прямоугольными выемками, сделанными словно специально, чтобы отвлекшись или двигаясь в темноте сломать ноги. Из зала выводило еще три выхода: один на другую сторону от окна, два вглубь. В каждом стояло по краснорожему лучнику.
Поднятая рука Дрыкана остановила нас перед входом в зал.
В центре поражавшего величественностью и простотой зала располагался трон. Как еще назвать блестящее золотом резное кресло с высокой спинкой и подлокотниками? Поразило не только внезапное появление мебели, как привета из другого мира. Второй привет – из другого времени, потому что следующее потрясение – трон оказался металлическим. То ли и вправду золотым, то ли надраенным до блеска.
На троне небрежно раскинулся в свободной позе мужчина преклонных лет. Среднего роста, почти лысый, если не считать уходящего от висков на затылок седого пушка. Суховатый и сутулый. Веера глубоких морщин раскрылись у глаз, которые казались провалами на худом лице. Над колючим взглядом нависал мощный лоб. И никакой раскраски. Зато. Одежда троносиделца была из качественной цветной ткани явно не местной выделки. Он сидел в длиннополом халате, ярко-красном, с золотыми отворотами, достигавшем пола, из-под халата виднелись остроносые тапочки. Талию опоясывал позолоченный ремень. Явно не веревочный.
Дойдя до трона, более толстая и более худая копии Дрыкана поставили девушку перед очами главного.
– Твое желание исполнилось, – хорошо поставленным голосом провозгласил человек с трона. – Миледа!
Однако, они тут все актеры. Если бы что-то подобное постарался выдать я, услышали бы только рядом стоящие. Или пришлось бы орать. А человек просто говорил – немного пафосно, но положение, как говорится, обязывает.
Усталое лицо девушки просияло. Дрыканообразные согнулись в поклоне, царственная ладонь троновладельца опустилась на макушку девушки:
– Беззаботное детство кануло в вечность. Пришло время и бремя обязанностей.
Девушка пугливо кивнула:
– Я знаю закон.
– Что тебе предстоит?
– Остаться во дворце. Служить словом и делом.
– До каких пор?
– Пока не придут новые равные.
– Хорошо. – Лысо-седая голова величаво склонилась с бесконечной, как Вселенная, доброжелательностью во взоре. – Миледа! Отныне и вовеки веков, да пребудет так.
Девушку увели в левый глубинный коридор. Пришла наша очередь на аудиенцию. Гладко тесанный каменный пол почти не разносил звука шагов. Дрыкан бухнулся на колени, лбом в пол и распростерши руки:
– Пребудь в веках и поколениях, Великий Фрист, Святой и Вечный!
– Встань, – поморщился сидевший, явно уставший от славословия.
Вождь, старейшина, правитель-управитель, жрец, божество? Судя по отношению к нему, все в одном лице. Фараон. Обожествленный царь.
– Говорун? – осведомилось его величайшество, пристально вглядываясь в меня.
– Он. – Приподнявшийся Дрыкан вновь поклонился в пол.
– Говоришь? – не обращая на него внимания, спросил меня Вечный Фрист.
– И говорю тоже.
– С детства?
– Мама с папой научили.
– Неужели?
Чужой щупающий взгляд скрупулезно пробежал по моему телу. Я поежился. С губ сорвалась давно мучившая просьба:
– Можно дать мне какую-нибудь одежду?
– Нет.
– Любую тряпку, чтобы прикрыться. Мне неудобно.
Фрист повернулся к Дрыкану:
– Его я видел за работой в поле и на бревнах?
– Его. Я несколько раз уточнял. Специально оставили с повязкой.
Правитель повернулся ко мне.
– Тебе не нужна одежда.
Я возразил:
– Нужна. Меня ее лишили.
– Кто?
– Стая. Человолки. Мне пришлось жить с ними некоторое время.
– Смешные слова. Но смысл понятен. Скажу так: ты обманываешь.
– Нет!
– И сам обманываешься, – остановила меня поднятая ладонь, взметнувшая за собой парус широкого рукава. – Вопрос надо ставить по-другому. Одежды тебя лишили не «кто», а «что». А именно – обстоятельства непреодолимой силы. Так?
– Точно!
Уголки старческих глаз собрались хитрыми ветвистыми кустиками.
– Значит, однажды между жизнью и одеждой ты выбрал жизнь. Считай, что снова стоишь перед тем же выбором. Хранитель.
– Да, Вечный Фрист? – откликнулся на новое для меня слово Дрыкан.
– Можно сжечь ровза одетым?
– Вам решать. Насколько я знаю, прямого запрета нет.
Фрист обернулся ко мне:
– Продолжим разговор в натуральном виде или пойдешь с Дрыканом на костер, зато одетым?
– Продолжим, – буркнул я.
– Заскоки были? – Фрист вновь смотрел на Дрыкана.
– Только говорливость. В остальном спокоен, умерен, терпелив.
– Хорошо. Идите.
Взмах правительственной руки отпустил хранителя с приведшими меня стражниками. Остались те, которые стояли в глубине расходящихся тоннелей. Теперь их луки смотрели на меня, одновременно все. Любое неверное движение будет последним. И плевать, что наконечники каменные. Мне, дитю технологий двадцать первого века, хватит.
Царственный старик поставил локоть на подлокотник и подпер подбородок рукой:
– Расскажи о твоем мире, что там сейчас.
Судя по принятой позе, он собирался слушать долго.
– То есть, как было раньше, вы знаете?
– Я Вечный Фрист. Если даже забуду что-то, письмена напомнят.
– Можно на них взглянуть?
– Зачем?
– Интересно.
Чисто выбритое лицо божка-троновладельца расплылось в ухмылочке:
– Еще скажи, что можешь читать.
– Могу.
– Если не сможешь, тебя сожгут на костре.
– Рискну.
Фрист покачал головой:
– Смелый мальчик. К сожалению для тебя, даже хранители могут видеть письмена только под моим надзором.
– Я не говорю, что хочу без надзора.
– Ты опасен. От хранителей я письмена защищу. Чего ждать от тебя, не знаю.
– Я не опасен. Хранитель же сказал: спокоен, умерен, терпелив.
– Посмотрим. Я не настолько знаю ровзов, чтобы доверять во всем.
– Я не ровз.
– Если человек одет как ровз, ходит как ровз, на равных общается с другими ровзами, то у меня есть все основания полагать, что он тоже ровз.
– Хранитель Дрыкан недавно говорил: не всегда верь глазам.
– Хранитель Дрыкан – дурак.
Любопытное заявление. Почему дурака держат на столь высокой должности? Знание истории подсказало ответ: дурак, скорее всего, не подсидит и не устроит переворот. У большинства сильных правителей окружение – ничтожества. Потому что стадо баранов под управлением льва всегда одолеет львов под руководством барана. Старая истина.
– Кстати, почему – хранитель? – спросил я.
– Мы все хранители. Все наше племя. Единственные оставшиеся хранители на земле.
– Хранители чего?
– Последнего завета.
Ветхий и Новый знаю, о последнем не слышал.
– В чем он заключается?
Помедлив, Фрист указал рукой в пол:
– Садись, как тебе удобно.
Повертев головой, я обнаружил рядом углубление в камне, назначение которого раньше не понимал, и сел на край, опустив ноги в выемку. Получилось как на табурете. Сам Фрист откинулся на спинку, развалившись на троне, как в кресле перед телевизором, вытянутые вперед ноги скрестились. Кажется, он достиг такого положения, что о мелочах вроде солидной посадки и осанки можно не думать.
– Ты из ада или из-за гор? – О моем вопросе Фрист или забыл, или не захотел отвечать.
Мне предложили выбор. Значит, пришельцы из моего мира… или какого-то другого, тоже параллельного, сюда являются! Ставим галочку. Информация высшей степени важности.
– Из-за гор.
Фрист недоверчиво сощурился:
– Ну и что сейчас за горами?
– Нормальная жизнь.
– В какого бога верят?
– В Аллу.
По тому, как я скривился, Фрист догадался о моем отношении к той религии.
– Кто-то из обожествленных пророков?
– Пророчица.
– Подожди, – не сразу дошло до Фриста. – Алла – она?!
– Мало того, еще и многомужница.
– Правильно сделали наши предки, укрывшись здесь от Апокалипсиса.
Я вздрогнул:
– Как давно это было?
– Это не было, это есть. И кончится, как вижу, не скоро.
– Я хочу спросить…
Меня оборвали:
– Свои вопросы оставь при себе. Здесь я спрашиваю.
– Со своими можете сделать то же самое.
Неприятно, когда об тебя вытирают ноги. Играя по чужим правилам, игры не выиграть, и если все равно все кончится плохо, зачем тянуть?
Фриста мой настрой позабавил.
– Ладно, – отходчиво сказал он. – Один вопрос.
За человека меня считать не собирались. Стоило прояснить это главное для меня обстоятельство и, исходя из ответа, строить дальнейшее сотрудничество.
– Что со мной будет?
– Как со всеми ровзами, которые не доставляют неприятностей. Отпустим. Вернешься домой.
– Когда?!
– Увы, не сразу. Другие ровзы пусть принесут пользу взамен причиненного вреда, а ты развлечешь меня.
– Новой игрушкой обзавелись? А если не соглашусь?
– Можно попросить тебя еще раз, привязанного на костре.
– Привязывайте.
Ненавижу шантаж. Если давят и шантажируют, нужно сразу выбирать худший вариант. Тогда почему-то получается лучше. Всегда.
– Гордый мальчик, – хмыкнул Фрист, сощурив глаза и тем покрыв пол лица морщинами. – Ты мне нравишься.
– Не приведи Господь! – Я отпрянул.
Фрист осклабился, откинув голову:
– Не так, как ты подумал, с этим у нас строго, но ход мыслей ужасает. За горами так принято?