– Ты знаешь, для чего это? – удивился он. – Держи. Труба, придумают же.
При вытяжении на подзорной трубе проявились накарябанные затертые буквы, но меня ждали. Я направил инструмент на деревья и долго искал.
– Третье дерево слева. Выше всех.
Трубу вырвали из моих рук и передали Фристу. Он долго глядел, как взгромоздившаяся на ветви Тома рвет яблоки, кидает их в корзины, перебирается с ветки на ветку ловчее многих других ровзих.
– Темненькая, худенькая, без больших шрамов?
– Да.
– Привести, – кратко бросил он.
Мы вернулись в главный зал. Труба незаметно канула в неизвестность, отданная охране. Через основное окно было видно, как двое конвойных ведут Тому. Она тоже не сразу освоилась с прямохождением. Оглянувшись, я увидел презрительную усмешку на губах Дрыкана, оставшегося с нами. Но это теперь не важно, главное, что Фрист смотрел с любопытством. С простым человеческим любопытством. Если однажды оно переформируется в сочувствие или хотя бы в милосердие…
– Чапа! – через пару минут бросилась ко мне Тома, распахнув руки, – мы спасены?!
– Пока не знаю.
Как в зоопарке. К одной обезьянке привели другую, и возбужденные юные натуралисты заняли места в партере. Ну, не юные, но столь же любознательные.
– Можно нам одеться? – вновь попросил я, обнимая прикрывшуюся руками Тому за плечи.
Будучи один, я мог потерпеть, но в присутствии одетых людей наличие одежды на нас, двуполых, стало необходимым.
Фрист промолчал.
– Это невозможно, – покачал головой Дрыкан. – Ровз должен оставаться ровзом. Если ему дать одежду, он может спрятаться среди людей. Мы уже сделали большое одолжение, разрешив им говорить и ходить на задних ногах, нечто большее будет похоже на зверолюбие.
Фрист кивнул:
– Все правильно.
– Они не верят, что мы люди? – дошло до Томы.
– Мы принимаем вас за тех, кто вы есть, – ответил Фрист. – Дрыкан, свободен.
Хранитель исчез мгновенно, как конфета в доме с ребенком. Остальные тоже удалились подальше, как бы оставив нас втроем.
Чтобы хоть как-то перестать напоминать ровза, я перекинул хвост ошейника за спину. Тома сделала так же.
– Покрутись, – приказал ей Фрист.
– Как?
– На месте.
Тома настороженно зажалась, глядя на меня умоляюще. Я ничего не понимал. Но мы во власти этого человека. Решается наша судьба. Столько времени никого не стыдились, потерпим еще чуть-чуть.
Разум заставил голову кивнуть, хотя сердце возражало.
С укором отвернувшись, Тома сделала опасливый оборот вокруг оси. Острые лопатки сменились не менее острыми ребрышками, показав как худобу, вызванную недостаточностью питания, так и налившуюся соком женственность. И приобретенную в постоянном движении грацию лани, через которую иногда пробивалась гибкость охотящейся пантеры. Тома резко остановилась, а темная свалявшаяся грива продолжила движение, уйдя на новый круг. Волосы быстро вернулись на место и успокоились, Тома вновь глянула на обожествленного вождя племени. В ее сторону властно упало:
– Подними руки.
Тома машинально подняла. Мягкие округлости вздернулись, и каждая косточка тела отчетливо проступила сквозь повсеместно оцарапанный натянувшийся саван кожи. Загар был везде – в любом месте, обычно прикрываемом одеждой. Даже в подмышках. Вечный Фрист покачал головой.
– Еще покрутись.
Нервничая от непонимания происходящего, Тома снова провернулась. Когда ноги остановились, глаза вновь встретились с одновременно изучающими и жадно облизывающими глазами Фриста.
– Опустись на все ноги, – раздался следующий приказ.
Это уже чересчур. Тома спряталась за мою спину.
– Нет!
– Совсем юная. – Взгляд Фриста перетек на меня. – Что ты в ней нашел?
– Надежность.
В голове крутилось, что сам я еще моложе. Но ко мне вопросов не было.
Тома обняла меня сзади, как единственного друга и защитника. Если нужно выглядеть парой, то мы прекрасная пара. Любуйтесь.
Я сказал – любуйтесь? Как всегда, глупые желания сбываются. Фрист изволил полюбоваться, но весьма специфически. Вылезшая из рукава рука сотворила невнятный жест, прекрасно понятый охранителями. Несколько быстрых шагов – и сразу по двое схватили меня и Тому. Нам заломили руки, тела опустились лицами в пол и застыли в позе унизительного поклона. Старичок-халатовладелец бодро соскользнул с трона и обошел нас по кругу, особенное внимание уделив тылу. Жесткие пальцы на миг раздвинули мои ягодицы. Судя по прикушенной губе Томы, в ее отношении Фрист дополнительной фантазии не проявил.
– Загар даже в таких местах говорит, что вы четвероногие. Будете отпираться и дальше? – Фрист последовал к трону, куда и водрузил свое величественное седалище.
– Обстоятельства, – проворчал я, отпущенный удалившимися по знаку старца охранителями. – Как с одеждой. Вынужденная мера.
– Что же заставило возможных людей жить среди нелюдей по нелюдским законам?
– Желание выжить! – звонко отчеканила Тома, вновь прячась за меня с прямой линии обзора.
Я же промолчал, понимая, что вопрос, скорее всего, риторический. Переубедить старикана могли только неопровержимые доказательства. Сейчас мяч был на его стороне, и счет – в его пользу.
– Разве среди ровзов безопаснее, чем без них? – не спуская пронзительных глаз, продолжил экзаменовать девушку пожилой властитель.
– В стае? – поняла Тома, выглядывая из-за моей раздавшейся за последние месяцы спины. – Нет, конечно. Они же звери.
– Там могли убить?
– Постоянно.
– Могли причинить другой вред?
– Ну… само собой.
– А съесть вас – могли?
– Не исключено.
Фрист довольно расправил плечи.
– Допустим, вы сбросили одежду, чтобы вас не убили. Встали на четвереньки, чтобы не убили. Жили со зверями как звери, ежесекундно боялись за свои жизни и не ушли – почему?
– Мы ждали случая! – отчаяние плескалось в глазах Томы, как второго августа десантники в фонтане.
– Долго же вы ждали, – ухмыльнулся Фрист и вдруг осведомился совершенно другим голосом: – Хотите помыться?
– Да! – воскликнули мы на два голоса.
– И в этом как люди. Идите за мной.
Охранители двинулись по пятам. Коридоры вывели нас к банному ходу, откуда утром вели Миледу. Собиравшаяся в капли сырость стекала по стенам. Влажный воздух принял процессию в себя, превратившись в теплый туман. Туман постепенно перешел в пар, поднимавшийся от поверхности выбитого в полу каменного бассейна. Нескольких метров в диаметре, он напоминал озера загорного мира. Только искусственный.
– Прошу, – указал Фрист на купальню.
При этом он остался стоять на месте, посреди большого теплого помещения с единственным выходом, а на выходе мозолили глаза охранители.
Мелкими шажками мы передвинулись к воде, две ступни одновременно попробовали ее на предмет температуры. Интуиция не обманула. Обалденно.
– Чапа, он смотрит. Они все смотрят.
Тома снова закрылась руками. Я обернулся к Фристу:
– Мы так не можем.
– Не можете или не хотите?
– Хотим.
– Вы не могли бы уйти? – попросила Тома.
Фрист пропустил ее слова мимо ушей.
– В стае вам это не мешало. Вы слишком быстро вжились в роль людей.
– Мы и есть люди! – слезно воскликнула Тома.
– Можно попросить вас хотя бы отвернуться? – сказал я, закрывая Тому телом.
– И охранителей убрать? – Фрист довольно хохотнул. – Весельчаки. Не хотите мыться, не настаиваю. Пошли обратно.
– Хотим.
– Мойтесь.
Я кивнул Томе на воду. Все равно одеться не дадут. Хоть чистыми будем.
– Ну их. Забудь. Когда еще теплую ванн…
Всплеск и брызги сделали слова ненужными: меня уже никто не слушал.
Тома погрузилась с головой, распласталась по дну и некоторое время блаженствовала там, а затем, мягко оттолкнувшись, поплыла к дальнему бортику. Чистейшая вода и достаточное освещение из входного проема не позволяли укрыть от соглядатаев ни единого жеста. И черт с ними всеми. На миг я погрузился так же, с головой. Волосы намокли, кожа вспомнила далекий недостижимый дом. На кончиках пальцев появились забытые морщинки.
– Почему вода теплая? – спросил я Фриста, который наблюдал за нашим омовением с нескрываемым удовольствием маньяка. – Подземные воды?
– Разве подземные воды бывают теплыми? – Его брови поднялись.
– Бывает даже кипяток.
– Где? Своими глазами видели или кто-то рассказывал?
– Например, на Камчатке, – бездумно обронила Тома, нежась в обволакивающем счастье.
– Где-где? – Фрист испуганно сжался, словно при нем произнесли опасное заклинание.
– Далеко за горами. – Я не стал развивать тему. Дно купальни жгло ноги. – На уровне ниже горит костер?
– Умница.
Тома мылась в своем углу, повернувшись к нам спиной и стараясь вообще не вылезать из воды. Снаружи торчал только затылок, и мелькали руки.
Оттерев многомесячную грязь горячей водой, я снова обернулся к главному зрителю нашего зооцирка:
– Полотенец у вас не дают?
– Вы знаете о полотенцах? – Он хлопнул в ладоши, вверх унесся громкий приказ: – Полотенце!
Воздух наполнился гудением от далекого топота. Запыхавшаяся Миледа распростерлась перед властелином, протягивая сложенное в несколько раз матерчатое полотно. Пахло от него так, будто стирали его в меде, а гладили розами.
– Туда, – перенаправил Фрист.
Прямым грубым взглядом, чтобы проняло наверняка, я заставил служанку опустить лицо и только тогда вышел из воды, зло и гордо, как дядька Черномор, оставшийся не только без богатырей, но и без доспехов, или как какой-нибудь Афрокондитер из пены, или кто там и откуда выходил у гревних дреков и прочих египтян, египкун и египсан. Юная служанка незаметно подглядывала, а правитель забавлялся ситуацией, наблюдая одновременно за всеми.
«Чума на оба ваших дома!» – взбурлили классикой эмоции. Я небрежно, словно делая одолжение, соизволил принять полотенце и промакнуться краешком. Подоспевшая Тома мгновенно изъяла реквизит для собственных нужд.