– В смысле – зверь?
– Типа того, – лукаво согласился старик.
– Но могут прийти и люди.
– До сих пор не приходили. А придут – я пойму, что это не ровзы.
– Как?
– Хочешь узнать, как меня переубедить? – Правитель долины кашляюще рассмеялся. – Не выйдет, все доказательства против тебя. Смирись.
Только тем и занимаюсь.
Я нерешительно пошарил взглядом по сторонам.
– Где у вас тут… удобства?
Фрист понял.
– Отведите.
Как стража сообразила, куда меня вести, и как услышала, если глухая, не знаю, но сопроводила именно в нужное место. Сверху в тесном помещеньице шумело и ухало от далеких, где-то на вершине горы, порывов ветра из пробитого в камне отверстия вентиляции – узкого, непролазного. Последнее я отметил на всякий случай. На полу лежал деревянный щит, оказавшийся крышкой. Под ним зияла яма… нет, дыра в какие-то нижние помещения. Иначе откуда там свет и мощный приток воздуха?
Размеры дыры не позволяли пролезть в нее, разрешая делать лишь то, зачем явился. Я и сделал. Надеюсь, никто в нижнем ярусе в обиде не будет.
На возвышении на уровне пояса стояли глиняные горшки с водой. Я машинально воспользовался, сполоснув руки. Надо же, была у меня когда-то такая привычка.
По возвращении я застал Фриста у центрального окна, подзорная труба глядела на озеро, по лицу правителя блуждала улыбка. На меня – ноль внимания.
Прибрежная полоса оказалась усыпана женщинами, и постоянно подходили новые. Берег превратился в лоскутное одеяло от сброшенных одежд. Мешая друг дружке, отвоевывая место в воде, светлокожие фигурки начисто смывали раскраску. Собственно, просто мылись. Мелькали конечности, сгибались спины, выпячивались не спины. Столь массовое купание я видел только на бесплатных пляжах в сезон. Чистые уходили не спеша, весело переговариваясь, а оставшийся гудящий рой при этом почти не уменьшался.
– Банный день? – хмыкнул я.
– Хорошее определение. Запомню.
– Смывание раскраски что-то значит?
– Утром нанесут снова. Как бы обновятся. Завтра необычный день.
– Раскраска, узоры – что они означают?
Фрист оторвался от трубы:
– У кого именно?
Пардон, сформулирую точнее:
– У этих женщин, для начала.
– Только то, что они женщины. Им идут краски. Это признак человечности. То, чего не хватает вашим самкам.
– А дети почему равномерно черно-белые? Полосы, узоры…
– Полосы и узоры не важны. Нет единого фона – человек не определился в жизни.
– Хранители – двуфоновые, потому что прекрасно определились?
Шутку не поняли.
– Высшие должности – хранители и охранители – имеют собственную расцветку, чтобы все видели издали. У хранителей это еще принадлежность к двум мирам.
Запрокинув голову, Фрист шумно отхлебнул из глиняного кувшина. Судя по запаху – «святой напиток».
– Кстати, у вас есть вода? – небрежно осведомился правитель.
– Странный вопрос. Человек не может без воды. И нечеловек не может, – предугадал я готовое сорваться возражение.
– Обычная?
– Мокрая, прозрачная. Какая еще бывает?
– Со вкусом слез.
– Соленая? Поблизости такой нет.
– А где есть? – Пронзительный взгляд полицейского, поймавшего вора на месте преступления, распух весельем.
Черт его дери. Для местных мир – околица. Все, что дальше – колдовство.
– Говорят, что есть такие моря и океаны, – поздновато спохватился я.
– Ну-ну. Что еще говорят?
– Что именно вас интересует?
– Все. Для начала скажи, где вы проявились.
– Что сделали?
– Горы вокруг долины непроходимы, вы проявились где-то внутри, поэтому я уверен, что ты не человек, хотя, не спорю, очень похож и местами весьма убедителен.
– Горы проходимы, были бы умения, желание и смелость. Или необходимость.
Рассказывать ли об условно проходимых скалах над водопадом? Если Фрист не знает – это козырь. Никто не ходит с козырей, однажды они могут пригодиться.
– Где именно? – Рука в широком алом рукаве махнула в окно.
Мозг вскипел: как сказать столько, чтобы не соврать про известное и при этом максимально утаить остальное?
– Со стороны озера, где рыба сушится.
– Это понятно, вас там поймали.
– Можем сходить, если вам интересно, попытаюсь найти точное место.
– Мне интересно, но не настолько.
– Что же интересует в первую очередь?
– Что ты знаешь о полетах людей?
Тон и постановка вопроса сообщали, что сам Фрист о них знает понаслышке. Жаль.
– Разве люди летают? – состроил я глупую физиономию.
– Раньше летали.
– Насколько раньше?! Каким способом?!
Наконец-то. Сейчас раскроется загадка – в прошлое нас занесло или в будущее. Если речь зайдет об аппаратах тяжелее воздуха…
– В преданиях. – Посмотрев в небо, Фрист сделал знак охранителям. – На сегодня достаточно.
Ко мне приблизились два красноюбочных конвоира, готовые проводить до выхода.
– Как долго ровзам батрачить на благо племени? – успел спросить я, пока не увели.
– Устал от нашего двуногого говорящего общества? Не беспокойся, немного осталось.
Белолицые конвоиры, принявшие меня у красномордых на выходе из дворца, очень спешили. Достигнув озера, я узнал, почему: аналогичное недавнему женскому, мужское купание происходило сейчас на этой стороне. Весь берег усеивали тряпочки, прибрежную полосу – тела и головы. Белый фон исчезал с физиономий, превращая дикарей в обычных людей. Кто-то чесался, кто-то терся, кто-то погружался с головой, отмывая волосы. Виднелись знакомые лица: Карп, Зуй. Конвоиры поторапливали меня, стремясь присоединиться к своим, и, сдав часовому, быстро ушли. Снова у меня появилась призрачная возможность сбежать: либо просто дать деру, либо подгадать момент и выхватить у единственного часового оружие.
Чушь. Какой смысл?
Пока часовой спускал лестницу, я громко спросил в сторону женской ямы:
– Тома, все хорошо? Рыкни, чтобы не злить соседей.
– Ррр! – радостно донеслось снизу.
Ночью снились прилетевшие из-за гор самолеты, из которых парашютировались десантники. Я радостно бежал навстречу, пока они, обрубив стропы каменными топорами, не подняли на меня размалеванные черно-белые рожи.
Глава 5
Распорядок наступившего дня не отличался от предыдущих. Стаю цепляли к жердям, готовя к новым свершениям на благо и процветание долины, а меня специально прибывший хранитель увел во дворец. Сегодня это был не Дрыкан. И не Мамон, имя которого я тоже запомнил. Новый хранитель был молчалив, пришлось долго дожидаться, когда к нему обратятся. Оказалось – Кутяй. Я принял к сведению. Мамон и Кутяй являли единство противоположностей: грузный и тощий, прямой и агрессивно склоненный вперед, словно бросавшийся в драку, темный и светлый – над одинаковыми равномерно поделенными на черное и белое физиономиями. Они встретились мне в первый день во дворце, когда вели девушку из купальни. Кроме них и Дрыкана других хранителей пока не видно. Надо бы подобрать ключик хоть к одному. Хранители хранят что-то, пусть поделятся. А если нельзя делиться, то пусть хотя бы намекнут.
У входа в тронный зал нас остановили охранители. Ухо уловило окончание знакомой церемонии, Фрист величественно вопрошал:
– Что тебе предстоит?
Голос Вераны отвечал с непередаваемой готовностью:
– Остаться во дворце. Служить словом и делом.
– До каких пор?
– Пока не придут новые равные.
– Хорошо. Веда! Отныне и во веки веков, да пребудет так!
Девушку увели. Судя по звуку шагов, одну. Куда делась вторая? Кстати… Произошло столько нового, что выпали из поля зрения вещи совершенно чудовищные. Как только меня оставили с божком наедине, я сразу спросил:
– Что вы делаете с детьми?
– Я? – Фрист вздрогнул. – С какими детьми?
– Детьми ровзов, как вы их зовете.
– Не их, а вас, – поправил Фрист.
– Куда исчезают мальчики?
– Детеныши помогают нашим подросткам совершенствоваться в военном деле.
– Каким образом?
Позвав меня за собой, Фрист подошел к окну, поглядел в него куда-то вдаль и, не найдя взглядом желаемого, поморщился.
– Из-за церемонии занятия отменены. Завтра увидишь.
– Почему дети?
– Дети должны тренироваться с детьми. Вырастут умения – повысится возраст соперников. Почему не спрашиваешь про церемонию?
– Что за церемония?
– Женитьба.
– Кто женится?
– Увидишь. В вашем мире, наверняка, не так. Смотри, начинается.
Я встал рядом. Вид отсюда открывался на обе стороны озера, а перешеек с мостом оказались прямо перед глазами.
У обоих ворот моста скопилось множество людей. Я начал примерно представлять население долины. Две толпы по нескольку сотен собрались на церемонию. Слева, откуда привели меня, стояли мужчины – снова в раскраске. Я узнал Карпа, Зуя, некоторых других, чьи лица примелькались, а имена не запомнились или вовсе не звучали. С другой стороны замерла в непонятном ожидании такая же толпа женщин. Молодые и старые, стройные и толстые, даже слегка беременные. Причем беременными были и молодые, и старые. Кажется, здесь это бесконечный процесс. Контрацепции не знают, или закон ее запрещает.
Кстати, старые – не значит старухи в общепринятом смысле. Стариков в долине, за единственным исключением, не водилось, как в стае, и по той же причине. Старые здесь – не слишком молодые.
Ворота открылись одновременно с обеих сторон, но толпы не шелохнулись. Три знакомых мне хранителя – Дрыкан, Мамон и Кутяй – вышли на мост. Установилась тишина.
– Слушайте и внимайте, люди истинные, не соблазнившиеся посулами врага человеческого! – заговорил Дрыкан. – Да слышит земля и все, что наполняет ее, вся вселенная и все рождающееся в ней! Когда окончилась тысяча лет, враг человеческий был освобожден из темницы своей и вышел обольщать народы, находившиеся на четырех углах земли, число их как песок озерный. И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? И кто может сразиться с ним?