– Обещаете?
– Слово правителя.
По-моему, Фрист был честен. Насколько может быть честен правитель.
Я грустно посмеялся над этим умозаключением. Но так хотелось верить.
– Сомневаешься? – понял он. – Зря.
– Поклянитесь жизнью. Если соврете, я вас с того света достану.
– Твои угрозы смешны, как и твое наивное желание во всем разобраться. Тем не менее, клянусь жизнью и положением, что в течение следующего дня отправлю вас домой. Теперь иди.
Старик обнял меня за плечи и подтолкнул вперед.
Как он и говорил, метров через десять в горе обнаружился вход, который внутри разветвился на четыре других: налево, прямо вверх, прямо вниз и направо. Здесь строители каменных переходов красотой не заморачивались, пол был обработан грубо, стены больше напоминали естественные пещеры. Лестничные ступеньки были кривыми, одна не походила на другую ни по размерам, ни по высоте, и все же в сравнении, скажем, с пещерой человолков, здесь чувствовалось, что естественные полости горы в течение поколений переделывались под нужды людей.
Осторожно ступая, я направился вверх. Ступеней оказалось много, я даже немного запыхался. Глазам предстал очередной каменный перекресток. С разных сторон доносились храп, скрип, сопение и запахи жилья. Я свернул в правый коридор. Пульс стал рваным и пушечным. Что меня ждет? Кого или чего боится Вечный Фрист, если не рискует зайти лично?
Правильный вопрос, насчет кого или чего. «Кого» – это одно, «чего» – совсем другое. Готов ли я к обеим вероятностям?
Ни к чему не готов. А ноги словно обрели независимость от остального организма, они упорно делали шаг за шагом, ставшие самостоятельными, ведомые надеждой на скорое избавление. «Глаза боятся – руки делают», – гласит известная поговорка. У меня дело делали ноги.
По обе стороны тянулись ряды проемов. Слева – темные, глухие, справа – с окнами, оттуда рассеянный свет падал кривыми прямоугольниками на пол длинного коридора, превращая его в гигантский гаишный жезл. Я ступил на светлый сектор и заглянул в комнату справа. Под окном, от стены до стены, – ряд циновок, уложенных на слой сена с возвышением под голову. Местные кровати. На кроватях спали укрытые простынями из мешковины девочки, одни безмятежно раскинулись, другие скукожились, поджав коленки или мило сложив ладошки под щеку. На каждой головке – по две косички, рядом с циновками на плетеных подставках аккуратно сложена одежонка. Люся говорила, что от мам девочки уходят в общежитие. Видимо, это оно и есть.
Через темный промежуток я двинулся к следующему проему. Любопытный нос не утерпел сунуться и туда.
Полный аналог предыдущего помещения, но более просторный, и кроватей-лежанок здесь располагалось больше. Проем окна, отправлявший мягкий свет в коридор, был один, как и в комнате, куда я заглядывал ранее, из-за этого углы оставались в полутьме. Там кто-то ворочался, одно покрывало откинулось, сонная девочка поднялась в кровати и опустила ноги на пол, собираясь встать.
Я отпрянул и прильнул спиной к стене. Если не приглядываться, меня не заметить. Но это если не пойти в мою сторону.
С другой стороны, из третьего проема, который интересовал Фриста, тоже кто-то шел в коридор. Топ-топ.
Вот так люди седеют.
Легкие шажочки с двух сторон приближались. Очертя голову я метнулся поперек коридора в противолежащее помещение, скрывавшее свое наполнение абсолютным мраком.
Оно сразу выдало себя запахом. Местный туалет. Вот же угораздило. Девочки, наверняка, пойдут сюда.
Спрятавшись у входа за стенкой, я приставил к глазам сложенные биноклем ладони. В темноте медленно проявился интерьер: несколько «кабинок» по обе разные стороны, разделенных каменными простеночками. И… в одной кто-то был. Я застыл, похолодев между лопатками больше камня, к которому прислонился.
– Кто тут? – тревожно раздалось из-за перегородки.
– Это я, Бурана, – входя внутрь, откликнулась девочка из помещения напротив.
– Ты ничего не слышала? Какой-то странный звук.
– Вечно тебе что-то мерещится.
Бурана прошла мимо меня, обратившегося в стекло – как возжажданной прозрачностью, так и нежеланной хрупкостью – и расположилась за перегородками неподалеку от первой.
– Вот! – всполошилась та. – Слышишь?
Шаги из третьей комнаты привели сюда же.
– Назовись, кто пришел! – нервно потребовала первая посетительница заведения.
– Арана.
Третья пристроилась напротив двух первых. Я надеялся только на шедший из проема призрачный рассеянный свет. Постепенно привыкавшим глазам он не давал увидеть то, что находится под стеной изнутри, то есть – меня.
– Говорят, в холостянщине – новые молчуны,– поделилась знаниями Бурана.
– Чудесно. – Тьма в глубине колыхнулась – это первая из посетительниц заведения поднялась и вышла из своего закутка. – К нашей взрослости будет больше молодых.
– Как думаешь, Утык уже молчун?
– До сих пор вспоминаешь, как вместе купались?
– А ты с Клином в кустах целовалась!
– С Клином?! – не выдержала третья, назвавшаяся Араной. – Он же малыш!
– Зато высокий и крепкий. И целоваться умеет.
– Клин, Утык… Нашли, о ком мечтать. Вы охранителей видели? Вот это мужчины, ради таких я согласна к Вечному на послужение. – Арана тоже поднялась и вышла к первой, в ожидании облокотившейся на каменную перегородочку между отдельными закутками. – Ты в равные не собираешься?
– Боюсь. Как представлю…
– Гляди, добоишься. Глерана тоже боялась, и что?
– Не вспоминай!
Наконец, и Бурана покинула закуток. Три смутных силуэта двинулись из глубины помещения к выходу. Другими словами, ко мне. Вжавшись в стену с внутренней стороны, я обратился в камень.
Не знаю как, но меня не заметили. То ли свет из проема мешал, то ли я стал хамелеоном. Уже в проеме Бурана спросила:
– Не знаете, зачем столько дров? Вчера смотрю: тащат и тащат, тащат и тащат, весь день.
– С луны свалилась? Уже все знают. Завтра ровзов домой отправят, в их любимое пекло.
Завтра ровзов отправят домой!
Но…
В уме ложилось невероятное: завтра-домой-дрова-ровзы-пекло…
Мне стало дурно. По лбу покатились капли, по телу – дрожь.
– Что за собрание? – донеслось снаружи. – По одной ходить скучно?
Ответный смех удалился, а в туалет вошла следующая полуночница. Силуэт томно замер в проеме, давая глазам привыкнуть, взлетевшая почесать нос ладошка едва не двинула меня по затылку. Наконец, босые ножки унесли обладательницу за перегородку. Дождавшись, пока она разместится, я осторожно двинулся к выходу…
– Держи беса! У-у, адское отродье!
Из коридора на меня бросились неслышно подобравшиеся люди. Голени ожгло кнутом. На голову упала сеть. Посыпались удары. Ногами. Я скрючился, пряча голову.
– А-а-а!!! – вопила за перегородкой девчонка.
– Наконец-то, – говорил знакомый голос. – На месте преступления. Превосходно.
Я узнал крупногабаритного Мамона. Он лупил меня с остервенением, норовя попасть в лицо, но лишь отбивая мне руки.
– Значит, по-твоему, кровь девственниц ведет к бессмертию? Уверен? А зря. Тебя она уведет в другую сторону!
– Больше не выпьет ни капли, – проговорил второй, отходя от меня и перекрывая собой выход.
Их было двое. Второй тоже знакомый. Кутяй. Два хранителя.
– Что, закончились золотые деньки? – склонился надо мной Мамон. – Хотел жить вечно? Забыл, что кроме вечного ты еще многоликий? Пора делиться. Нехорошо так задерживаться на этом свете, да еще девчонок… – Мамон запнулся, в последовавшем крике слились ужас и отчаяние: – Это не он!
– Как?! А кто?
– Мимикр!
– Точно?
– Да вот же, на морду глянь, на волосы, на ошейник, на все сложение. Даже повязка на ноге та самая. Оборотень. Говорящий ровз.
– Не притворяется?
– Старик давно бы спекся.
Установилась мертвая тишина. Мамон и Кутяй в смертельной бледности глядели друг на друга.
На шум к месту моей поимки бежали мужчины с топорами и всем, что под руку попалось.
– Что?! Где?!
– А-а-а!!! – промчалась к ним девчонка из кабинки.
– Вот. – Мамон показал меня сбежавшемуся люду. – Поймали Приходящего-Во-Сне.
Среди прибывших на помощь оказались Зуй с Карпом.
– Ну-ка… – Меня выволокли на свет – Мы его знаем. Ровз.
Хранители переглянулись и вздохнули. У них вертелись на языке вопросы ко мне. Они знали, что я говорящий, но вокруг – люди. Много людей. А вопросы для посторонних ушей не предназначались.
Мне связали запястья, затем вытащили из сети и повели за хвост ошейника, который намотал на руку один из хранителей.
– Ровз? Из нынешних? – поинтересовался кто-то из толпы, следовавшей по пятам.
– Прежние давно все дома.
Дома. Ага.
Глава 9
– Во имя последнего завета! – провозгласил Мамон, вместе с Кутяем вводя меня под своды тронного зала. – Прости, кхм, за беспокойство, поймали Приходящего-Во-Сне.
– Почему обращаешься не по форме? – Вышедший по зову Фрист налился показной яростью.
Сбежавший во время паники, он уже отмылся, оделся и восседал на троне, как подобает великому правителю-богу. Около трона стояла спешно приведенная Люся. С ее помощью Фрист обеспечивал себе алиби: занят, дескать, отвлекаете. Люся с ужасом глядела на меня, плечики дрожали, острые коленки подкашивались. Полторы ночи рядом с кровожадным монстром. Еще и ножки мне гладила. Классическая ситуация: вампир и ничего не подозревавшая жертва. Красавица и чудовище. Для меня попахивает комедией, а девчонка чуть жива и едва не поседела.
– Пребудь в веках и поколениях Великий Фрист, Святой и Вечный, – нехотя отчеканил Мамон, сам понимая глупость пожелания в сложившейся ситуации.
Я смотрел на Фриста. Хотелось встретиться взглядом, пусть прочтет мои мысли. Но Фрист глядел на хранителей. Те на него. Все всё понимали. Думаю, новым Вечным однажды станет Дрыкан, а тела этих двух найдут где-нибудь в воде или на камнях под окнами дворца. Или не найдут. Или Вечный, сойдя с ума, выпрыгнет из окошка, успев передать халат одному из моих поимщиков. Вариантов много. Власть, она штука такая. Все против всех. Игра без правил.