Смотрик смирился с новыми правилами. На мой взгляд, ему было неплохо. А то, что хотелось большего – это его личные проблемы, вполне решаемые на местном внутричерепном уровне. Пусть радуется тому, что есть.
Теперь я, наконец, поведал Томе о своих приключениях. Ее кавалер беспокойно обретался поблизости, но легкая прохлада, овевавшая кожу, в качестве повода, чтобы напроситься в компанию, не годилась. Лежа на спине и застыв ухом ко мне, Тома внимательно слушала, глаза смотрели на звезды, ладони, сложенные на груди, задумчиво терли одна другую, сосредоточенная голова иногда кивала. Одна мысль зацепила, поперек моего рассказа раздался шепот:
– Пещера.
– Где? – Я оглянулся во тьме.
Вокруг только хилые кустики и давно известные стае скалы.
Нечто напоминавшее пощечину вернуло мою голову в прежнее положение:
– Та пещера в долине, которая у них кладбище. Она куда-то ведет. Там дует изнутри. Значит, второй выход расположен ниже? Ведь вытяжка всегда…
В отместку моя пятерня столь же беспардонно сошлась на щеках Томы и отвернула ее лицо в сторону. Обалдевший рот впечатался в центр моей ладони.
– Или сильный перепад температур, – тихо ответил я в оказавшееся перед губами ухо. – Открой зимой окно – дует сразу в обе стороны, поверху и понизу. Итого у нас набирается три варианта, первый: где-то в долине из пещеры есть дополнительный выход, о котором местные не знают. А то и не один выход. Второй вариант: выход существует, но находится очень далеко, на другую сторону какой-то из гор. Может быть, даже в пещеру человолков. Помнишь ту пропасть перед запасной дырой вверх? Думаешь, кто-то проверял, куда она ведет?
От недавней бесцеремонности не осталось следа. Мою мягко снятую с лица руку Тома убрала подальше, крепко зажав между своим и моим бедром.
– Ты сказал – три варианта. А третий?
– Что второго выхода вообще нет… в этом мире.
– Портал?!
Я пожал плечами. Теперь не узнать, если только жизнь не заставит.
Томины губы пощекотали мою ушную раковину:
– Что думаешь насчет древних записей?
– В основном это кем-то переписанная библия, местные владыки подогнали священный текст под свои потребности. Много мистической чуши. Раритеты есть, но тронешь – рассыплются. Это из того, что я видел. В хранилище полно расходящихся в стороны коридоров, и стоит только начать считать, сколько сундуков с письменами там поместится… Если б не хотелось вернуться домой, я посвятил бы жизнь этим сундукам.
– Где ты спал?
– Во дворце. В той комнате, где нас оставляли.
Что-то в моем ответе заставило Тому доспросить:
– Один?
– А с кем? – Взгляд предательски прыгнул в сторону.
Хотя стыдиться ночевок с Люсей, в общем-то, нечего. У нас ничего не было. Не считая обоюдного массажа ног… и, главное, моей реакции на такой массаж.
– Хочешь сказать, старикан больше не устраивал проверок?
Интуиция у нее, что ли?
– Сначала поместил к нашим самкам. Которые, как ты думала, пропали.
Новость поразила Тому, ее лицо возбужденно приподнялось:
– Зачем они во дворце? Что делают?
– Спят в такой же комнатке с окошками сверху.
– Старый извращенец.
– Фрист перекрестил их в людей и, как думаю, подарил охранителям.
– Ух ты. А ты?
– Ты меня знаешь.
Тома огорченно скривила губы.
– Боялся, что Фрист смотрит?
Смеется или издевается?
– В такой компании спалось плохо, и я попросил, чтобы меня перевели в другую.
Я осекся, ожидая нового допроса про эту другую, но подкрепленное интуицией Томино мыслесозревание не поспело за словоотделением.
– Ты бы хотел жениться каждые пять дней? Ну, пусть каждый месяц? Или хотя бы раз в год?
– Продолжи логическую цепочку и придешь к правильному выводу.
– Раз в… жизнь?
– Угу.
– И я тоже.
Теперь заинтересованно приподнялся я:
– Уверена?
– На все сто.
Я покосился за ее спину.
– На нем?
Тома тоже обернулась, оглядев поклонника. Сморенный сном, он посапывал на боку в нескольких метрах от нас, белая грива красиво разметалась по лицу и плечам, мышцы бугрились, мужские особенности невинно вывалились.
– Разве плох? – Тома не сдержала довольной улыбки.
– А тебе только это нужно?
– Хочу быть счастливой. Исхожу из этого.
– Я тоже. Поэтому не тороплюсь. И тебе не советую.
– Знаешь что… – Тома долго подыскивала соответствующие резкие слова, но вдруг выдохнула: – Давай спать.
Утром поднялись по сигналу. Навстречу длинными караванами тянулись нескончаемые деревья. Стая уходила все дальше и дальше от дома. Километр за километром. Час за часом.
В какой-то миг произошло невероятное. Глаза видели, сознание отказывалось воспринимать как реальность.
Волки. Сразу несколько. Не испугавшиеся, не поджавшие хвосты. Они спокойно вышли из леса нам навстречу. Задницы виляли, как у собачонок при виде хозяина. А сбоку открылась взору прелая гора сена. Причал. Вон и флаг неподалеку, на палке над самым высоким деревом. Мы вернулись туда, где все начиналось.
Взгляд с жадностью ощупывал окрестности. Найти бы хоть какую-то зацепку. Работает ли портал в обратную сторону? Если да, то как? Прибыв сюда, мы упали с высоты многих метров. Где эта точка? Выделяется ли как-то?
Никак. Небо над причалом было буднично голубым и унылым. Ни облачка, ни, тем более, воронки, что утащила из нашего мира. Можно попробовать попрыгать или соорудить над сеном подобие деревянной вышки, чтобы забраться повыше…
Не верится, что сработает. И никто не даст этим заниматься. Вариант с воздушным шаром на сегодня оптимальный. Летать на разной высоте в разных направлениях и искать путь домой. Другое в голову пока не приходит.
Волков перед нами стало больше. Никто не всполошился, словно ждали именно этого. Вот она, цель похода? Встреча с добрыми волками?
Всей немалой стаей волки с восторгом бросились нам навстречу. Они стали играть с человолками! Играть!!! Беситься, толкаться, озорно покусывать, кувыркаться и бороться. Как же это?! Заклятые враги, разные полюса пищевой цепочки. Волки охотятся на людей, человолки – на волков. И – такая дружба?!
Нас с Томой новые знакомые настороженно обнюхивали и пока обходили. Один мелкий щенок не выдержал, подбежал. Хвостик усердствовал не хуже автомобильного дворника в ливень, язык лизнул Тому прямо в удивленно раскрывшиеся губы. Маленькое чудо радостно присело, глядя круглыми глазами. Ми-ми-ми, милейшее зрелище. Тома растаяла. Нахаленок был прижат к груди, Тома с блаженной улыбкой стала кататься с ним по траве, щенок ликующе встявкивал.
Меня, к счастью, такое удовольствие миновало. Не мое это. Я наблюдал за происходящим как бы со стороны, сжатое в пружину тело оставалось в боевой готовности – на всякий случай. Волки это чувствовали и не подходили. Я стал похож на шпиона во вражеском лагере, которого все заметили и обходят стороной.
Общее веселье длилось недолго. Наигравшись, две стаи двинулись в одном направлении, слаженно и деловито. Два вожака – наш и волчий – вместе указывали путь. Они выглядели побратимами, которые встретились после разлуки. Никакой конкуренции, выяснения, кто главнее. Полное равенство и доверие.
Шли через лес. Мохнатые и голые тела неслись по траве и продирались через кустарник – вперемешку, без разделения на своих и чужих. Темнело. Слившуюся стаю это не смущало. Только шуму становилось меньше. Звери двух видов постепенно серьезнели. В каком-то месте перейдя на крадущийся шаг, все, наконец, остановились. Вперед ушли разведчики – по два человеко-зверя и волка. Одни вглядывались, вторые внюхивались. Отличный симбиоз.
В наступившей тьме мы просидели не меньше пары часов. Тела затекли. Двигаться и потягиваться вожак не запрещал, но любой звук пресекал на корню.
Вернувшаяся разведка предложила следовать дальше. Пробирались мы аккуратно, без единого шороха, что в темноте оказалось делом непростым.
Лес кончился внезапно, и тьма вместе с ним. Освещенная лунным светом, словно игрушечная, впереди прорисовалась деревня. На возвышенности жались друг к другу мрачные ряды хибар. Волны жилищ расходились от центра, занятого конюшней, амбарами и прочими хозпостройками. Двери домов располагались сзади, каждая глядела внутрь деревни, во двор, у дверей сушилось на веревках белье. Наружу из жилищ щурились узкие, словно бойницы крепости, оконные проемы. Собственно, именно бойницы. Стекол здесь не знали, ставнями, насколько я видел, нигде не пользовались.
Первыми пошли волки. Поднялся невообразимый лай. Ржали лошади. Разбежавшиеся по спящей деревне звери бросались на запертые двери и на узкие щели окон, куда все равно не протиснулись бы.
Пока волки отвлекали, кидаясь, лая и отгоняя людей в глубину строений, человолки пошли на штурм двух жилищ в разных концах деревни. Под ударами плеч двери вылетели, и самые боевые особи ворвались внутрь. Несколько дозорных и новички вроде нас остались на прикрытии. Внутри шла настоящая битва. Вскрики пробивались даже сквозь несусветный лай, детский ор и плач заполняли редкие паузы.
Первым с добычей вылетел вожак. В руках исходил ревом крохотный малыш. Еще семеро с детьми и пятеро с человеческими трупами разного возраста и пола выскочили из затихших домов. С опозданием, но пришло понимание, почему выбраны именно эти жилища: около них сушилось наибольшее количество детской одежды.
Вожак рыкнул сигнал отхода. Ношу – кроме живых детей – передали нам, не участвовавшим в сражении. Боевая группа, освободив руки, еще раз сунулась в человеческое жилье, как выяснилось – за съестными припасами.
Непонятно откуда, словно с крыши свалился, на напарницу вожака налетел человек. Мелькнули вилы, деревянные острия пропороли главную самку стаи насквозь. Она только всхрапнула кровью и опала наземь. Четыре рваные дыры зияли в груди.
На человека бросился вожак. Мужчина тоже был силен и громаден, но не столь быстр. Он не успел обернуться. В могучем прыжке вожак оседлал его ногами, бедра крепко сжали шею, а руки – голову противника, прижав к курчавому животу. Корпус человолка резко выкрутился ногами в одну сторону, руками в другую. Как говорится, если вам мешает храп мужа, поверните его голову вбок до щелчка.