Бывает и не то.
Будто обретший смысл жизни Юлиан вновь с упоением прижался к Томе: благоговейно, благодарно-заботливо, чуть стыдливо, но решительно. Мы снова лежали, грея друг друга. Веки прикрылись. Мы очень-очень старались уснуть.
Но не спалось. Никак. Хоть тресни.
И ведь трещали. По всем швам.
Чувствовалось, как Юлиан пересиливает себя. Наконец, он приподнял голову, и нас настиг закономерный вопрос:
– А почему?
Его отвисшая челюсть, круглые глаза, весь общий глупый вид были забавны.
– Почему не пара? – переспросил я, уточняя.
– Да.
– Чапин папа и моя мама – родные брат и сестра, – объяснила Тома.
– А мы с Томой – двоюродные, – присовокупил я.
Лицо Юлиана запрокинулось в счастливом облегчении:
– Вот оно что!
А Зарина так и не узнала, подумал я. Заставил ее переживать, ревновать… Дурак. Ведь хотел же сказать. Если бы знал, как оно выйдет…
Подстегиваемая напором сзади, где впадинки так комфортно встретились с подходящими выпуклостями, Тома нервно сжала ладонь. Кажется, еще миг, и пузырь восприятия лопнет воздушным шариком, который перекачали, мир исчезнет, и законы природы закроются, чтобы обрести новую жизнь лишь когда взойдет солнце.
– Перевернемся? – спросил я, ни к кому не обращаясь.
Юлиан опустошенно выдохнул. Будто надувной матрас прокололи. Сдувшийся, сразу став как бы в два раза меньше, в несколько сумбурно-неловких толчков он перевернулся на другой бок, оставив Тому позади вместе с частью души. Словно сердце оставил. Мышцы сжались, спина уныло ссутулилась, колени согнулись.
Тома обернула его тыл своим фасадом.
– Если вы не пара, – прошептал Юлиан с надеждой, – то почему бы…
– Потому. – Томина рука закрыла ему рот. – Спи.
– Красивых снов, – подбросил я дровишек в огонь.
– И тебе красивых, – бросила Тома в мою сторону. – Всем красивых. И не только.
Нет никаких ключей от счастья, дверь всегда открыта, говорила Мать Тереза. От себя добавлю к сказанному: счастье приходит не всегда, а от постоянного сквозняка жильцов может продуть.
Какая же дурь лезет в голову при засыпании. К тому же, в дверь без ключа воры заходят гораздо чаще, чем счастье.
Глава 4
Волки появились, когда мы завтракали в уютной симпатичной низинке. Густой лес давно остался позади, вокруг – лишь кустарник и ботва похожих на репу корнеплодов. Мы ими лакомились, заедая остатки мяса.
Деревьев нет, спрятаться некуда.
И не надо. Как Гордей учил? Троим прижаться спинами и ждать, пока волки налаются и потеряют интерес.
– Встаем, – позвал я Тому и Юлиана к себе за спину.
– Есть другой вариант, – сказал Юлиан.
Он опустился на четвереньки.
Точно, волки же не знают, что мы уже люди, которые их еда. Вся разница между человеком и человолком – в количестве опорных ног и взгляде. Кем себя ощущаешь: охотником или дичью? Так же тебя воспримет волк.
Мы встали на четыре конечности, тела напружинились, прижавшись к земле.
– Гррррр! – разнеслось синхронно выданное тремя глотками.
Почуяв будущей едой себя, четверка волков поджала хвосты и вильнула в сторону. Путь был свободен.
Мы победно поднялись. Хорошо быть человеком и зверем в одном лице. А еще лучше – попеременно, по мере необходимости. Только вопрос: когда я зверь, остаюсь ли человеком?
– Пойдемте к причалу, – предложил я.
– Пробовать? – изумилась Тома. – Сами?
– Что пробовать? – поскакал по нам вгляд Юлиана.
– Там одежда, – объяснил я. – На дереве.
– Она под сигнальным флагом, – сказала Тома.
– Отвяжем. Если не получится – хватаем и уходим. Если сделать быстро…
– Причал – это что? – Юлиан остановил взор на мне, как на более вменяемом.
Я не успел ответить.
– Там много волков, – напомнила Тома.
– Где? – вмешался Юлиан.
– У причала. Но одна стая родственная, – сказал я. – Помнишь, Тома, ты с щенком возилась.
– Не нам с тобой родственная, – покачала головой Тома.
– Зачем нам одежда? – снова встрял игнорируемый спутник.
– Чтобы чувствовать себя людьми, – ответил я, – и быть ими в глазах других.
– Только что мы отогнали волков, потому что одежды не было, – высказался Юлиан.
– Мы готовимся к встрече с другими волками. Двуногими. – Мой голос посерьезнел. – Нам нужны одежда и оружие. Начнем с одежды.
– А попробовать? – с надеждой вымолвила Тома. – Кто знает, когда снова доберемся до причала.
Умоляющие глаза Юлиана тоже застыли на мне. Не зная что, он уже мечтал сделать это вместе с нами.
– Если ситуация позволит – попробуем, – пообещал я. – Но не думаю, что беготня по сену взад-вперед к чему-то приведет.
– Мы будем подпрыгивать!
– Обязательно будем, – улыбнулся я. – Как можно выше.
– Навалим сена целую гору!
– Навалим. Обязательно. Целую гору. И сена, и не сена.
– Не издевайся!
– Что такое причал? – вновь потребовал объяснений Юлиан.
– Место, куда спускаются ангелы.
– Какие ангелы?
Я закатил глаза:
– Тома, просвети человека. Если ему придется слыть за нормального, он сразу выдаст себя с головой. Примут ли за черта, человолка или пожирателя – конец один.
Сориентировавшись по солнцу, я указал на восток:
– Туда.
Набрав репы или что это было, мы двинулись в путь. Тома рассказывала. С самого начала. Обо всем. Немного о нашем мире, много о местном. У Юлиана захватывало дух.
– Вы с того света?!
Я кивнул. Тома скривилась, но разубеждать не стала. Ей было приятно оставаться ангелом. Она только чуть-чуть подправила:
– С другого света.
– Там хорошо?
– Очень.
– Всем?
– Нет таких мест, где хорошо всем.
Синеву Юлиановых глаз заволокла боль:
– И вы… уйдете?
– Не скоро, – пообещал я, втайне надеясь на обратное.
– Возьмите меня с собой. Я пригожусь. Если хотите, буду вашим рабом. В этом мире мне больше некуда идти!
Юлиан опустил голову.
Тома прослезилась. На меня скосились ее красные глаза.
– Забудь слово «раб», – сурово выговорил я.
– Слугой! Работником! Кем хотите! Только не оставляйте!
Связались на свою голову. Сделай доброе дело, и тебе припомнят. Я почему-то уверен, что «доброе дело» по-древнеавстралийски будет «бумеранг», потому что всегда возвращается в том или ином виде. Самое обидное, это когда хочешь в том, а оно – в ином.
– Чапа, – осторожно сказала Тома. – Его нельзя оставлять. Он совсем один.
Чтоб ее, с ее милосердием.
– Пока никто не гонит, – бросил я. – В чем проблема?
– В «пока». – Тома отвернула от меня пылающее лицо.
– И потом без повода не прогонят, – закрыл я тему. – Довольны?
Долго шли молча. Отношение Юлиана к нам изменилось. Он упреждал все желания, помогал в каждой мелочи, старался изо всех сил, которых у него в запасе (завидую) имелось изрядно. Сказав, что ему не тяжело, он забрал у меня ношу, Томе при любой возможности подавал руку, даже переносил через некоторые препятствия. Она млела.
«Видишь?» – говорил ее взгляд.
Все вижу, как бы отвечал я. Вижу даже больше, чем хотелось. Говорят, что фактов всегда достаточно, а недостает воображения. У меня обычно наоборот.
– Юлиан, – окликнул я.
О чем-то задумавшийся парень вздрогнул и едва не споткнулся.
– Да?
– Почему ты влез в нашу драку с вожаком? Точнее, в мою. Спасая меня, ты поставил под угрозу собственную шкуру. До того момента ты ею дорожил.
Безмолвный укор Томы был нагло проигнорирован, меня очень интересовал ответ. Он оказался предугадываемо незамысловат:
– Тома.
Я покачал головой:
– Тома осталась бы одна. Разве это не в твою пользу?
Юлиан потупил взгляд.
– Ее выбрал вожак. Роль его подруги Тома не выдержит. – Крепкие плечи смущенно вскинулись, грива понуро провисла. – Самки ревнивее и опаснее самцов. Они не знают пощады. Тома не прожила бы долго.
А если прожила, то не с нашим новым дружком, про себя добавил я невысказанное.
– Опасность! – Юлиан резко присел.
Мы тоже. И медленно отползли назад. Скрыв нас, высокая трава выполняла теперь роль забора с дыркой.
В той стороне, куда мы направлялись, с севера на юг через поля тянулась вереница людей. Из центра страны – в горы. По бокам шли охранники. Узнав людей, которых вели под конвоем, я зажал рот рукой, чтобы случайно не выдать себя каким-то звуком. Затем, передумав, зажал рот Томе. И ведь едва успел: вырвавшийся возглас утонул в надавившей ладони.
Охранниками были рыкцари, они вели учениц школы.
– Раз, два, три, четыре… – принялась шептать Тома.
– Тихо! – Я толкнул ее плечом и вновь накрыл рот рукой. – Проговаривай про себя.
Глазами я насчитал пятнадцать. Здесь были все, кто оставался в школе после нашего с Томой и Зариной отъезда. А возглавлял процессию пленников наш земляк дядя Люсик, отец Шурика.
Я рассказывал Томе о моих с ним беседах, рассказал и о том, что он собирался нас найти. Получилось, что мы нашли его.
Когда процессия исчезла вдали, я скомандовал:
– За ними.
– Хорошо, что псины нет, – заметила Тома.
Едва мы сделали первые шаги, Юлиан шепнул:
– Лучше отстать. Следов много, не собьемся.
Я кивнул. Искать следы, в общем-то, не понадобилось: через некоторое время мы прибыли к нижней пещере, где когда-то остались доспехи. Внутри кто-то был, потому что прибывших встретили. Караван с рыкцарями и плененными царевнами с папринцием втянулся внутрь.
– Нужно разместиться поблизости и держать пещеру на виду, – огласил я командирское решение.
– Что мы можем сделать? – Тома нервно прикусила губу.
Как говорят интервьюируемые когда им нечего сказать: хороший вопрос.
– Ничего не будем делать, – честно сказал я. – Пока. Будем ждать божественного вмешательства.
– Чего?!
Тома с Юлианом глянули на меня как на полоумного.
– Если долго сидеть у берега реки, мимо проплывет труп твоего врага, – продекламировал я. – Это китайское. По-нашему: терпенье и труд все перетрут.