Юлиан, глядя на меня, справился со своей юбкой. Ни оружия, ни другой одежды ему не перепало. Зачем? Навыков нет, лишнее только мешать будет.
Помимо рубахи Тома обзавелась сапогами. То и другое, как и у меня, не по размеру, но, опять же, это лучше, чем ничего. Поверх она надела защитно-ременную сбрую второго рыкцаря.
Дядя Люсик взял второй меч, Тома и ученица – ножи. С неимоверным удовольствием Тома разрезала на части вынутый из распавшейся котомки предпоследний корнеплод. Прожевывая, все расселись вдоль, так сказать, стен: середину небольшого пещерного зала занимала лужа глубиной по щиколотку. Лужа медленно, но неумолимо увеличивалась. Останки Гиббона, которые я думал здесь увидеть, Юлиан скинул в расщелину сразу, как спустился.
Настало время обмена информацией. Дядя Люсик положил руку на плечо девочки:
– Знакомьтесь: царевна Кристина Есенина, четырнадцать зим, средняя дочь цариссы Есении. Старшая уже окончила школу, младшая пока не доросла.
При слове «школа» он погрустнел.
– Моя мама – царисса рудничных шахт, – в обязательном порядке уведомила девочка.
– Меня вы знаете: просто дядя Люсик, еще – папринций по титулу и больше не распорядитель по профессии.
Его взгляд проскочил через меня, с намеком упершись в Тому. В присутствии посторонней я и он были не знакомы. В школе я был девочкой, здесь предстал в образе крепкого парня, высокого и мускулистого.
Вообще, зря мы стремились заполучить свою школьную одежду и доспехи. Не влезли бы. Оба. Разница в том, что я раздался вверх и вширь, а Тома вперед повыше живота и назад и в стороны пониже. Теперь никто бы не перепутал.
– Представь своих спутников, – осторожно попросил Тому папринций.
Кристина прижалась к нему, донесся шепот:
– Так похож на Чапу. – Ее лицо качнулось в мою сторону. – Только грубый. И голос другой.
Я сдержался, чтобы не улыбнуться. Дядя Люсик озвучил мысль громко:
– Молодой человек очень похож на ангела Чапу из школы.
– Ему все так говорят. – Тома спрятала усмешку за изрядно поеденной молью солидностью, спешно вытащенной из ненужного хлама – здесь она царевна все-таки, а не хвост моржовый. Нужно помнить и соответствовать. – Поэтому я назвала его Чапой.
– Разве это мужское имя? – Кристина хлопнула ресницами и в детском жесте изумления накрыла ладонями щеки.
– Прозвища пола не имеют, – сказала Тома, опередив меня и папринция. – К примеру, неряха – он или она?
Продолжения не потребовалось.
– А это Юлиан, – представила Тома последнего члена команды.
Он скромно кивнул. Кристинин взор попорхал по его выпуклым кубикам пресса, по невероятным пластинам груди, по роскошной свалявшейся гриве, с которой по-прежнему текло, и царевна уточнила главное, пока упущенное:
– Они кто?
Дядя Люсик замер. Главный вопрос. От того, как мы справимся, зависит будущее. Убрать свидетеля – вариант только для маньяков.
Опустив взгляд, Тома объявила:
– Мои невесторы.
– А они не…
Кристина знала о причале. Мы неподалеку. К тому же, явились голыми. Она жаждала любого объяснения, только бы не услышать страшное слово «черти», которое ее губы не смогли даже выговорить.
– Они местные, – успокоила Тома.
Дядя Люсик задумчиво скреб щеку, заросшую курчавой сединой:
– Слишком легко бросила слово «невесторы». Тебе известно все, что к нему прилагается?
Позвоночник Томы совершил невероятное и от удивления выпрямился больше, чем от долгих упражнений.
– П-прилагается? – с неожиданным заиканием повторила она.
– Ясно. – Дядя Люсик смотрел серьезно, голос был задумчив. – Думала, что как у… вас. У ангелов.
– У ангелов не так? – Мелко заморгавшую Кристину распирало от нового и разного, нахлынувшего в таком количестве. – Но невесторы – это же здорово!
– Это уйма прав и обязанностей, – хмуро сказал дядя Люсик. – Произнеся это слово, ввергаешь себя в необратимую череду последствий.
Настала Томина очередь хлопать глазами.
– Каких?
Она вдруг поняла, что раньше чего-то не понимала.
– Как только слово выйдет в мир, в тот же миг завертится не зависящая от тебя машина семейного права. – Казалось, папринций забыл пальцы на щеке, продолжавшие протирать ее чуть ли не насквозь. Мысли при этом находились далеко и обратно не спешили. – Высокие инстанции начнут готовить необходимые процессу события. Для начала тебе придется расстаться с Чапой и Юлианом на длительный срок.
– Зачем?
– Их надо отправить на обучение.
– Чему?!
– Куда? – одновременно втиснул я.
– В невесторий! – радостно подсказала Кристина.
– Обучению чему? – настоивала на своем Тома.
– Быть правильным мужем, – объяснила Кристина. Весь ее облик сообщал, что лучше нее специалиста в данном вопросе не найти. – Научат этике, душевнике, радологии, искусству ловиласки, физике, способам утешения… Без невестория никак. Зачем тебе глупый неумеха, с которым не только хорошую вотчину не приобретешь, но и свою потеряешь?
Тома развела руками.
– У меня нет вотчины.
– Если определили в школу – есть шанс, что будет.
Папринций кивнул, одобряя логику девочки. Тома временно онемела – улетела в лабиринт грез, поперек которого грохотал бульдозер фактов. Юлиан с любопытным беспокойством ерзал, переводя взгляд с одного говорившего на другого.
– Где находится этот невесторий? – вернулся я к своему замыленному вопросу.
– Это отделение сестыря, – сказал дядя Люсик. – Недалеко от ее вотчины.
Кристина, на которую указали, радостно кивнула:
– Всего день пути, можно в гости ходить. – Она надула губки. – Если бы пускали.
Ее пальцы принялись накручивать свисавшие на плечи темные кудряшки.
– Расскажите тогда, что такое сестырь, – попросил я.
Дядя Люсик с болью закусил губу. Тома перехватила его взгляд и решительно влезла:
– Да, я же не местная, я ангел, я не знаю.
Ага, сестырь настолько известен, что не знать деталей для местного невозможно. Это как взрослому русскому спросить другого русского, что такое Москва.
Спалился, шпион инопланетный. Но – повезло: не обратив внимания на промах, Кристина принялась водушевленно рассказывать Томе:
– Он как крепость, только маленький. Я проезжала мимо, все видела сама, своими глазами. Бывают просто храмы, которые в вотчинах, а сестырь – он один такой. Это сразу несколько башен-храмов, они соединены общей стеной, внутри – поселок и главная башня сестричества. Там живет архисестрисса – глава всего сестричества. И ежегодно собирается Совет сестер.
– Раз в год обязательно и по необходимости, – дополнил педантичный дядя Люсик.
Я представил нечто вроде замка-монастыря или кремля.
– Значит, невесторий… – начала Тома.
– Школа для невесторов, – четко сформулировал дядя Люсик. – На три месяца. В добровольно-принудительном порядке. Отдельный комплекс внутри сестыря.
– А сестрог где? – поинтересовался я.
– Зачем тебе? – насторожился папринций.
– Лучше в невесторий, – хихикнула Кристина. – Жизнь за женой, но на свободе.
– Просто спрашиваю, – уже пожалел я.
Дядя Люсик понял, что вопрос неспроста.
– Сестрог там же. А что?
– Крепостного западной границы Шербака, – сказал я, – по прозвищу Шурик… – тут лицо папринция побелело, – отправили в сестрог.
– О ком вы? – закрутила головой любопытная ученица.
– Он помог нам, – сказал я.
– Ответно мы хотим помочь ему, – дополнила Тома.
– Сделаю все, что в моих силах, – сдержанно выговорил дядя Люсик, давя бурю внутри. Состояние выдали только натянувшаяся кожа на лбу и задрожавшие пальцы. Но только мне, видевшему больше других, потому что я знал, куда смотреть.
– Я тоже! – ликующе поддержала Кристина, которая не поняла всеобщего волнения, но всей душой выступала за любое совместное мероприятие. – Чем могу помочь?
– Подумаем, – сказал я.
– И обязательно придумаем, – уверила Тома.
– И сделаем! – лихо завершила Кристина.
Дядя Люсик почесал нос и проговорил, оглядев пышущую энтузиазмом компанию:
– Но прежде чем делать, еще раз… нет, десять раз подумаем.
Не участвовавший в разговоре Юлиан опустился на колени и наклонился лицом к воде. Я успел дернуть его за подол юбки.
– Тоже пить хочется, – сказал я, опускаясь рядом, зачерпывая ладонями и поднося набранное к губам.
Юлиан все понял и повторил за мной. С другой стороны присоседилась Кристина. Компанейская девочка. Неважно, что делать, лишь бы со всеми.
Из каменной дыры лилось немного меньше, чем раньше. Свет стал ярче. Занимался новый день. А мы даже не ложились. Собственно, куда? И не до того.
– Расскажите, что с вами произошло, – попросил я, обращаясь к папринцию.
Подтекст: что вообще творится в мире.
– Сначала вы, – попросил он. – Нам сказали, что ангелов использовали при взятии башни Варфоломеи, потом следы потерялись. Кто-то принес весть, что обо… обеих съели людоеды.
– Не съели, – улыбнулась Тома. Подумав, она скорбно скуксилась: – Не всех. Ангелу Чапе не повезло, его… ангела, значит, больше нет. И меня чуть не съели. Обошлось. Потом расскажу, сейчас воспоминания еще слишком резкие и неприятные.
– Вы тоже были у человолков? – нараспашку раскрыв душу, глаза и рот, обернулась Кристина ко мне и Юлиану.
Восторг и изумление в ее голосе слились в нечто неразделимое.
– Ну, так получилось. – Я был сама скромность. – Пришлось провести в их обществе некоторое время.
– Некоторое! – негодующе фыркнула Тома. – Еще скажи, что небольшое. И что тебе это понравилось.
– Мне нет, – огрызнулся я, – чего не скажешь о некоторых моментах кое-кого другого.
Тома покраснела. Глаза превратились в два тире над горизонтальным двоеточием вздернутого носа: «Мстя моя будет ужасна!»
Юлиан сурово молчал. Молодец. Приказали молчать, он и молчит. Если не накосячит, когда-нибудь похвалю его вслух.
Но ведь накосячит.
– Вы там и познакомились? – не унимался новый нестерпимо любопытный член комнды.