– Обычно все так и делается, – отвел взор дядя Люсик.
Я решил не отвлекаться на философию и продолжил:
– Из семи человек туда поставят одного-двух. С ними справимся. Потом силы станут равны, а мы будем уже внутри.
– Как собираешься связанных спускать вниз? – ехидно вставила Тома. Поняв, что из ее идеи я сделал совершенно другую, то есть собственную, она искала в ней бреши. – Длинной крепкой веревки у нас нет. Вообще никакой нет.
– У нас много чего нет. К примеру, у тебя нет штанов, – хмыкнул я.
Тома зарделась:
– У меня рубаха длинная, этого достаточно.
– Для приличия да. Но хороша же рыкцарка без штанов. Вспомни Грозну Святую. Представь ее без штанов.
– Нечего других женщин без штанов представлять, – уколола Тома. – Грозна Святая в любом виде была грозной.
– Вы и Грозну близко видели? – не сдержалась Кристина. – Я видела только со стены школы. Такая величественная…
– Не сотвори себе кумира. Тьфу, не сотвори себе идола, ни духовного, ни реального, – припомнил я местную редакцию заповеди. – Она разбойница. Разбойнику разбойничья смерть.
– Она тоже Есенина, – тихо вымолвила Кристина.
Но все услышали.
– Сестра?! – выдохнула Тома.
Индийский фильм, вторая серия. Значит, скоро будут танцы.
Сразу вспомнились слова дяди Люсика, что у Кристины есть старшая сестра.
Кристина отрицательно мотнула головой.
Значит, войница. Или ниже. Они все в той вотчине Есенины, пока царисса не сменится.
– Не моя, – продолжила Кристина. – Мамина сестра. Моя тетя.
О, как. Я промолчал. Тома не смогла.
– Говорят, она стала разбойницей из-за любви?
– Еще девчонкой влюбилась в сестрата, – подтвердила Кристина. – А наша бабушка Степания, которая тогда была цариссой, насильно выдала ее за трех войников из нашей семьи. Войники были изумительные, другие мечтают о таких, но тетя сбежала к любимому. Не знаю, что произошло потом. Тетю вернули, а ее любимый исчез. Тетя удалилась в сестричество. Там тоже не сложилось, она стала разбойницей. Семья от нее отказалась.
Кристина явно была без ума от романтичной истории родственницы. Даже гордилась, раз уж такое рассказала.
– Почему имя такое – Грозна? – попросил я разъяснить, хотя любопытство разъедало на тему, какой смысл бежать к сестрату. Поинтересоваться вслух решимости не хватило. – Не благородное имя. Похоже на прозвище.
– Прозвище, – кивнула Кристина. – Потому что грозная.
– А у Напраса с Таскаем прозвища такие тоже потому, что они… – Мое лицо не сдержало усмешки.
– Потому что они из крепостных. У них такие имена. С детства.
– Нам тоже нужны прозвища, если спросят, – сказала Тома. – Как нам представиться разбойникам.
– Кристина, предлагай.
Я видел, что Кристана просто ерзает от жажды привнести лепту-другую в кастрюлю общего дела. Кстати, насчет лепт. Доберусь до поисковика, все лепты и прочих цуциков на чистую воду выведу.
– Ну, женские: Сутырка, Чуня, Конюша, Чума, Ципирка, Другиня, Смиряйка, Некраса, Галушка, Прокуда, Торопка, Метла, Ищута…
Тома выпятила губки:
– Мне не нравится.
– На один раз сгодится, – оспорил я. – А то припечатаю на всю жизнь Чуней или Прокудой.
– Еще скажи Чумой.
– Будешь Ципиркой. Есть в тебе что-то ципиристое.
Дождавшись конца нашей перепалки, Кристина продолжила:
– Мужские…
– Давай! Скажи такое, чтоб им на смертном одре икалось! – кровожадно подтолкнула Тома.
– Где?
– На кладбище, – пояснил дядя Люсик.
– Ну, Курдяп, Шелпяк, Улыш, Юмрак, Чечуля, Рык, Сугоняй, Кудаш, Весник, Лазук, Неждан, Ярец, Вардамай, Рябуха…
– Достаточно. Дядя Люсик, а нужны ли мне и Юлиану другие имена?
– Грозна свое меняла. Думаю, все свидетельства благородности рыкцари недолюбливают. Юлиана переименовать обязательно. Чапа – тоже имя спорное, уж очень издалека у него ноги растут.
Я принял решение:
– Юлиан будет Юмрак, тоже на «ю», чтобы не спутать, а я…
– А ты Курдяп! – отомстила Тома. – Есть в тебе что-то курдяпистое.
Мы приближались к лазу.
– Чем будем вязать руки? – Тома по очереди оглядела каждого. Остановилась на мне. – Твоей пращой. Разорвать пополам, как раз две веревки получится.
– А если еще пригодится? – Я отвернулся и оторвал подол длинной рубахи, убавив ее на ширину ладони. – Вот. На двоих хватит.
Мы пришли. Срочно требовался гениальный план с ошеломительным дебютом и матом в два хода, но голова оказалась пустой, как пивная бочка к концу дойчландского октоберфеста. Оставалось поверить народной мудрости, что не нужно жаловаться на отсутствие мыслей – вдруг это были бы плохие мысли?
Глава 7
Снаружи ход не охранялся. Все правильно, изнутри один человек с гнуком или просто с мечом сдержит любое несметное воинство, вынужденное спускаться по одному.
– Есть кто? – проорал я вниз, стараясь не подставлять голову под прямую наводку. – Свои идут!
– Свои все дома, – донеслось из глубины горы.
– Новые свои, – крикнул я. – Едва пробрались.
– Сколько вас?
– Трое. И двое пленных. Поймали тут неподалеку.
– Старый хрыч и малявка?
Дядя Люсик и Кристина дружно поджали губы: обидно, в самом деле. Я развел руками и подтвердил в лаз:
– Они самые.
– А вы кто?
Дядя Люсик прошептал мне:
– Кто – в смысле чьи. Как в девяностые.
Он прикусил язык, но пронесло: Кристина, в полушоке от происходящего, не заметила нового слова, посчитав чем-то взрослым, до которого еще не доросла.
– Кудеяра Лесного.
– Видать, издалека?
Припомнилось, что Кудеяра разбили под сестырем.
– От самого сестыря.
– Сколько дней добирались?
В моих глазах мелькнула паника.
– Сколько? – умоляюще обернувшись к Кристине, шепнул я едва слышно. – Ты же рядом живешь.
– Неделю-две, – вымолвила она.
– Скажи – месяц, – шепнул дядя Люсик.
– Около месяца, – выкрикнул я.
– Как кличут? – донеслось снизу.
– Курдяп, а тебя?
– Вы пришлые, вы и представляйтесь. Кто остальные?
– Представимся командиру.
– У нас нет командиров, – донесся хохот. – Мы все равны.
– Старшему, – подсказал дядя Люсик.
– Старший-то у вас есть? – крикнул я.
– Должен же кто-то отвечать за безобразия. – У разбойника внизу было хорошее настроение. – Спускайтесь. Сначала – добычу, затем сами.
Кристина отпрянула в ужасе.
– Вот еще, – крикнул я вниз. – А если ты не тот, за кого себя выдаешь? Вдруг засада?
– А вдруг вы не те, за кого себя выдаете? – донеслось в ответ.
Разумно. Дядя Люсик приложил ладонь к груди и кивнул, потом указал на Кристину и отрицательно потряс пальцем.
– Ладно, – крикнул я. – Спустим. А как? У нас нет длинной веревки.
– Добыча связана?
– Только руки.
– Развяжите, пусть лезут сами, невелики бойцы, когда под присмотром. Веревки киньте мне, я тут сразу свяжу.
Я сбросил в дыру первый лоскут. Дядя Люсик сел на каменный край и нырнул ногами вниз, распираясь в стены где-то ниже. Вскоре донесся стук ног об пол, затем несколько ударов.
– У-у, зверюга, а прикидывался доходягой.
Папринций мужественно снес побои. Его связали.
– Давай малявку!
Но в дыру уже лез я – закрыв глаза еще снаружи, чтобы заранее привыкнуть к темноте.
– По очереди. Мы себя подтвердили, хотим глянуть, с кем разговариваем.
Еще не договорив, я упал на дно каменного колодца.
Заслонясь связанным папринцием, рыкцарь угрожал мне направленной в грудь стрелой на взведенном гнуке. Страж входа был один.
Я с показной невозмутимостью расправил плечи и крикнул вверх:
– Все нормально, спускайтесь.
– Давай малявку, – потребовал страж. – Или убью. Меня поймут.
– Девчонку, – крикнул я вверх.
Шаг вбок не изменил ситуации: рыкцарь диагонально шагнул за пленника, держа меня на прицеле. Не доверяет. Интересно, как он собирается вести нас к своим.
Или… не собирается?
Сверху прилетела длинная тряпочка, затем осторожно спустилась Кристина. Подготавливать зрение к резкой перемене освещения она не умела и растерянно моргала, ничего не видя во тьме подземелья.
– Вяжи, – приказал страж.
Что-то меня напрягло. Вроде, все получилось как запланировано, скоро все будем внизу, охранник один. Почему душа не на месте?
– Отойди подальше и вяжи, – вновь скомандовал страж. – А ты, дрянь, не шевелись, любое движение – смерть.
Бледная как труп, Кристина протянула мне руки.
– Сзади вяжи, – донеслось от стража.
Точно, дяде Люсику он связал руки за спиной. Кристина развернулась, подав руки назад, я принялся обматывать ее запястья.
– Крепче затягивай! – потребовал страж.
– Куда ж крепче-то? – огрызнулся я, делая вид, что тяну изо всех сил.
– Покажи. Нет, отойди, а она пусть покажет.
Мне стало предельно ясно: убедившись в надежности крепления рук пленников, он пристрелит меня. Затем, как в тире, расстреляет приземлившегося Юлиана, который уже лез сверху. И одной стрелой снизу расправится с Томой.
Дядя Люсик тоже понял. Он шагнул к разбойнику, чтобы прыгнуть на него, сбив своим телом, или заслонить меня.
– Стоять! – Сдвинувшись в сторону, страж ударил папринция ногой.
Дядю Люсика откинуло на стену, но у врага это движение отняло драгоценную секунду.
– Юлиан! – крикнул я, отталкивая Кристину с линии огня.
Юлиан просто разжал руки и ноги, вмиг приземлившись на все конечности.
Разбойник выстрелил. В меня. Меньше чем с десяти метров. У меня не было времени даже дернуться.
Зато дернулся Юлиан. Рукой.
Тмм-вшш! – просвистела стрела вслед за ударом тетивы. И недосвистела, рука Юлиана сбила ее на лету прямо перед моим удивленно застывшим лицом.
Такое возможно? Оказывается, да. Имеется живой свидетель. Иначе был бы мертвый.
Охранник достал вторую стрелу, Юлиан прыгнул на него, дядя Люсик одновременно бросился под ноги, намереваясь подсечь и опрокинуть противника. Кристина собралась завизжать, но вовремя одумалась: в пустом каменном лабиринте громкий визг могли услышать другие разбойники. В дыру приземлилась Тома со вторым мечом.