Лиза выходила на сцену разряженной, а потом стояла за кулисами, кусая губы и комкая платочек, не в силах что-либо изменить. Хитрый Тютелькин составлял программу так, что заканчивался концерт сценой из того или иного спектакля, и на поклоны выходили Павлинова и актеры, а двойник оставался за сценой.
Лиза попыталась устроить скандал, она кричала, что САМ признал ее исполнение песен лучшим и приказал продолжать. Тютелькин впервые не стал сглаживать углы, а лишь развел руками:
– Вы и продолжаете. Любовь Петровна песен не поет, а про сцены из спектаклей у САМОГО речи не было.
Такую красоту распускать ради серенькой курицы!..
А я даже предложила:
– Может, дать ей молока со льда, чтобы осипла? Тоня вон тоже поет не хуже.
Тютелькин только замахал на меня руками:
– Хватит одной лже-Павлиновой!
Закончилась бенефисная неделя, Любовь Петровна отказалась отдыхать дальше, предпочитая вернуться к своему Вадиму Сергеевичу в Москву. Я тоже решила, что с меня достаточно приключений.
Мы ехали в купе СВ вдвоем, потому я решилась спросить, во-первых, знала ли Лиза о предстоящем побеге. Любовь Петровна вздохнула:
– Да. Она собирала чемодан и несла его в Клуб.
Я с трудом удержалась, чтобы не обозвать нью-Павлинову дрянью – она все знала, когда мы с Проницаловым ломали копья и обвиняли всех подряд! И вдруг сообразила:
– А телеграмму из Тарасюков в Касилов кто давал?
Любовь Петровна заразительно рассмеялась:
– Вам бы в сыске служить! Вы правы – Лиза. В моем платье, в косынке и очках, якобы чтобы не узнали местные. Но попался этот идиот Меняйлов и чуть все не испортил. Тоне даже пришлось закрутить с ним роман, чтобы отвлечь.
– Тоне?! Тоня с Меняйловым любезничала нарочно?
– Наверное, да. Едва ли ей нравился этот…
Я не знаю, чего испытала по отношению к Тоне Скамейкиной больше – злости или облегчения. Наверное, первого, ведь мы подозревали всех, труппа едва не перессорилась, в то время как эти две девицы все знали и спокойно наблюдали за расследованием.
Но почти сразу сообразила:
– Любовь Петровна, но, если Лиза знала о вашем побеге, почему ужаснулась, когда увидела в Ялте?
Павлинова стала серьезной:
– Боюсь, что меня должен был убить Бельведерский. Даже пытался, когда мы ездили в Бахчисарай, столкнуть со скалы, но… кишка тонка! Тогда мне показалось, что это простая неловкость, но теперь понимаю, что нет.
Я схватилась за голову:
– Ему-то зачем?!
– Знаете, – Павлинова села, задумчиво глядя в окно на пробегающие мимо деревья, – Бельведерский ведь был любовником Лизы до того, как стать моим.
Я вспомнила появление Бельведерского в театре. Да, пожалуй, так и есть.
– Но ведь Лиза влюблена в Распутного.
– А он в нее нет. Думаю, Лиза металась между Бельведерским и Распутным, но тут вы предложили ей заменить меня. Девушке понравилось, и остановиться она уже не смогла.
– Любовь Петровна, на что он рассчитывал?
– На мои бриллианты. Бельведерский не зря интересовался, все ли я взяла с собой, и настоял, чтобы сдала в камеру хранения, но ключ не отдал.
Я снова схватилась за голову:
– И вы, понимая все это, решились бежать с ним?
Она грустно покачала головой:
– Нет, я поняла, только когда он положил драгоценности под замок. Глупец не подумал, что в поездки я никогда не надеваю настоящее. Это, – она тронула свои серьги, – подделка.
Для меня оставалось неясным одно – что заставило Любовь Петровну примчаться из Симферополя в Ялту. Я спросила и в ответ услышала поучительную историю. Я стара, чтобы извлекать из нее уроки, но молодым пригодилось бы, потому пересказываю.
Бельведерский действительно появился в Тарасюках и похитил Любовь Петровну у труппы, «словно у ревнивого мужа». Чтобы не быть узнанной, ей пришлось надеть темные очки и одеться соответственно возрасту. Очень скоро это вышло Любе боком. Она надеялась, что исчезновение вынудит Суетилова и Тютелькина искать ее и пойти на выполнение любых требований. Хотела доказать, что без нее, Павлиновой, существование театра невозможно. И хотелось, чтобы Бельведерский оценил ее романтичность.
Вышло все не так.
Сначала никто не заметил исчезновения Примы, потом искать стали не там, не подумав о Касилове. Но хуже всего – нашли замену и почти успокоились.
– А потом этот скандал в Симферополе!
Оказалось, Бельведерский приглянулся одной из постоялиц гостиницы, где они поселились. Однажды, вернувшись в номер, Любовь Петровна застала весьма недвусмысленную сцену с красавицей, которая посоветовала ей… погулять!
– Представляешь, эта мерзавка заявила: «Мамаша, вы бы погуляли пока!..»
Я с трудом сдержала улыбку, поняв, что Любовь Петровну гораздо больше задело обращение к ней как к мамаше, чем сама измена Бельведерского. Так и было, Павлинова еще долго возмущалась:
– Назвать меня мамашей!
Извозчик из Симферополя в Ялту довез ее быстро, но Любовь Петровна все равно опоздала.
– Люба, а может, и к лучшему?
Она вздохнула, словно освобождаясь от какого-то давнишнего и неприятного груза:
– Да. Я словно после тяжелой болезни оживаю. Вы не обманываете, я хорошо играю?
Я сурово сдвинула брови и с легким сомнением в голосе произнесла:
– Как сказать… бывает хорошо, а бывает и… – подождала, пока в ее глазах появилось почти отчаяние, и продолжила, – …отлично! Особенно если забываешь, что ты Прима.
Любовь Петровна расхохоталась от души:
– А вы напоминайте мне про Лизу чаще. Кстати, куда она теперь?
– Под крылышко к Суетилову, тот найдет, куда пристроить талант.
Поезд спешил в Москву, в купе ехали просто две актрисы, без всяких претензий на звездность. Ехали и обсуждали, как играть юную Клеопатру в будущем спектакле.
Так-то лучше. Куда лучше…
Что было и чего не было…
В биографии Любови Петровны Орловой не было такого неудачного приключения. Ее брак с режиссером Александровым, снявшим большинство знаменитых картин с Орловой в главной роли, был на редкость крепким. Они уважительно относились друг к другу, в присутствии других обращались на «вы», писали записочки, даже дома старались соблюдать дресс-код.
Любовь Петровна Орлова умело скрывала не только свой возраст, но и многие факты биографии, в том числе аристократическое происхождение, она была родственницей графа Льва Николаевича Толстого.
Зазнайкой не была, но славу любила, как и заграничные поездки, и прочие возможности, приобретаемые вместе со статусом любимицы вождя. Раневская шутила, что моль в гардеробе Орловой из-за тесноты никак не научится летать.
Все выдуманные события скорее фантазия мудрой Раневской на тему, что будет со звездой в случае потери звездности и как легко заменить одну звезду на другую.
События произведения перенесены на начало тридцатых годов, вероятно, чтобы показать впечатления Фаины Георгиевны от многочисленных городов и весей, в которых она побывала в конце двадцатых.
Тарасюки, Гадюкино, Нижнехрюпинск и Малозаседателево, Загогуйск и прочие города выдуманы. Раневская осела в Москве только в 30-е годы, а до тех пор много лет колесила по стране, играя в Крыму, Поволжье, Ростове и еще много где. Сама она говорила, что где только не играла, разве что в Мухосранске не играла. Природная наблюдательность позволила Раневской подметить и запомнить особенности увиденных мест, а острый язык – посмеяться над нелепостями.
Но, как только начинается рассказ о самом расследовании, все бытовые мелочи отходят в повествовании на задний план, чего не допустила бы опытная писательница. Простим Фаине Георгиевне этот недочет за ее талант.
Пароход «Володарский» действительно существовал и много десятилетий трудился на Волге. При спуске на воду он назывался «Великая княжна Ольга Николаевна», потом был переименован в «Алешу Поповича», а потом в «Володарского» – под таким именем пароход прослужил до самого 1989 года!
Читателям пароход хорошо известен по фильмам «Жестокий романс» (та самая «Ласточка», на которой герой Никиты Михалкова пел романс, даже интерьер салона тот же), «Васса Железнова» и «Хождение по мукам».
Пароход «Князь Потемкин» не зря называли «Русским Титаником» – это изящное, но крайне невезучее судно тонуло несколько раз, однажды в 1912 году возле острова Березань даже с пассажирами. Спасли не всех. Он был переименован в «Потемкина», но после второй катастрофы отремонтирован не сразу и в строй вернулся только во время Великой Отечественной войны, будучи вскоре потоплен в очередной раз. «Писаревым» этот пароход никогда не был.
Русский публицист и литературный критик Дмитрий Иванович Писарев утонул в 1868 году, купаясь на Рижском взморье в Дубултах. Его именем пароходы и теплоходы не называли.
Это не документальное произведение, потому нарушения простительны.
Точно определить год, когда это могло происходить, не получится, автор смешала некоторые факты.
Путешествовать с таким комфортом по Волге в начале тридцатых, когда там царил настоящий голод, едва ли было возможно.
Но в 1934 году ОГПУ было реформировано в страшное НКВД, а эта организация едва ли простила бы и отсутствие актрисы на пароходе, и вольности труппы, и нерасторопного милиционера Проницалова, и самовольную Лизу Ермолову. Никакой Строгачев не рискнул бы заменить хорошо знакомую САМОМУ Павлинову на пусть и похожую на нее Лизу.
Но на то произведение и литературное.
Раневская говорила:
– Сегодня мне приснилась собственная жизнь. Боже, какое счастье было проснуться!
Великолепная насмешница не стала детективщицей, но ей хватило и актерского таланта, чтобы навсегда остаться в нашей памяти.