– Письмена, – догадался Тубуз. – Только язык какой-то незнакомый. Случайно не гномьи закорючки?
– Это у вас, лекпинов, закорючки, – вырвала Буська дощечку из рук юноши. – Нет, гномы так не пишут, а эльфийские письмена намного красивей, со всякими там завитушками…
– А откуда она взялась-то? – показал Тубуз на дощечку.
– Не знаю. Я ее в руках держала, когда вчера на берегу реки в сознание пришла. В гоблинских письменах ты тоже не разбираешься?
– Откуда?! Я вообще этих зеленых терпеть не могу. Разве что Кызль – нормальный парень, а все остальные такие…
– Ладно. – Буська не захотела слушать подробности об отношении лекпина к гоблинскому племени. – Потом про свою любовь к зеленым расскажешь.
– Любовь?! К зеленым!!! – вскинулся было Тубуз, но, увидев в глазах девушки озорные искорки, сразу успокоился и занялся костром.
Они допивали утренний чай, когда лекпин немного смущенно поинтересовался:
– Буська, помнишь, ночью я сказал, что люблю тебя?
– Конечно, помню. Я тоже люблю тебя, Тубузик.
– И что, у нас теперь появятся дети?
Гномиха ненадолго застыла с не донесенной до рта чашей, потом поставила ее на землю и уже после этого начала хохотать. Заливисто, во весь голос, запрокидывая голову, отчего ее золотистые волосы струились будто живое золото.
– Дурачок, какой же ты дурачок! – наконец выдавила она сквозь выступившие от смеха слезы.
– Почему – дурачок? – насупился лекпин, исподлобья глядя на развеселившуюся девушку.
– Да потому. – Буська подняла чашу и, сделав три глубоких вздоха, допила ее содержимое. – Потому что такие наивные вопросы задаешь…
– Я, конечно, не специалист, но прекрасно знаю… – В тоне лекпина слышались обиженные нотки. – После того, что мы сделали с тобой сегодня ночью, могут получиться дети!
– Верно, не специалист! – вновь засмеялась Буська. – Не обижайся, Тубузик. – Она привстала и чмокнула лекпина в макушку. – Ты, видать, вообще плохо разбираешься в любовных отношениях между разноплеменными народами. Да будет тебе известно, что гномихи Среднешиманья раньше двадцати пяти лет по своей природе забеременеть не могут. К тому же случайных, то есть нежеланных, детей у нас, гномов, даже при любовной связи между собой появиться не может.
– Почему это? – удивился Тубуз.
– Да потому что, если захочет гномиха от своего любимого детей иметь, то может и троих родить, и четверых, а не захочет – ни одного не будет, сколько бы мужчина ни старался. Если же учесть, что мне столько годков, сколько и тебе, то… – Буська развела руками, – твои волнения напрасны.
– Это не волнения, – возразил лекпин, – я просто… просто…
– Ты просто спросил, а я просто ответила, – пришла на выручку Буська. – Ладно, пора в поход собираться. Дощечку я забираю с собой – вдруг кто-нибудь пообразованнее нас встретится…
– Ты имеешь в виду кота и профессора Пропста?
– И их тоже. Ну решил, куда нам идти, мужчина? – спросила Буська не без намека на прошедшую ночь, и Тубуз его прекрасно понял. Ему неудержимо захотелось сейчас же заключить гномиху в объятия и возобновить ночное действо, но беспокойство за судьбу того же Шермиллы оказалось сильней.
– На этой стороне вверх по реке – волки. Значит, идти туда нельзя. Кот этих волков хорошо видел и тоже вряд ли будет сюда стремиться. Но наверняка будет пытаться отыскать профессора Пропста, который остался на той стороне. Через реку по этому льду переходить пешком опасно, поэтому нам надо или придумать и соорудить какое-нибудь средство передвижения, или идти вниз вдоль берега в поисках переправы.
– Отлично! – согласилась Буська, как только лекпин закрыл рот. – Согласна на поход вниз по реке. В любом случае уберемся подальше от твоих волков…
Оставив угольки дотлевать в костре, рядом с которым Тубуз и Буська провели лучшую ночь своей жизни, они двинулись вниз по течению. Дорога оказалась непростой – мешали большие камни, которые приходилось либо обходить, либо, рискуя поскользнуться, перепрыгивать с одного на другой. Лекпин и гномиха постоянно помогали друг ругу, подавали руки, поддерживали. Каждый раз, прикасаясь и прижимаясь к девушке и чувствуя под одеждой ее крепкое тело, Тубуз вздрагивал. На что Буська лишь улыбалась, и по мере продвижения просьб о помощи он слышал все больше и больше. Когда же усталость ощутимо стала давать о себе знать, впереди на берегу показалась полоса деревьев, добравшись до которой путешественники решили устроить привал.
Оказавшись под первой же елью, Тубуз спрыгнул на землю с высокого камня и протянул руки вверх, чтобы помочь спуститься спутнице. Та соскользнула прямо в объятия лекпина. Не в силах больше себя сдерживать, он чмокнул Буську в губы. Девушка прильнула к нему и ответила долгим поцелуем…
Который был прерван раздавшимся окриком:
– Интересно, что скажет почтенный господин Мэвер, когда узнает, чем вы тут занимаетесь?!
Тубуз и Буська в испуге отпрянули друг от друга, а в следующее мгновение с дерева спрыгнул не кто иной, как соплеменник Тубуза первокурсник Цопфа.
– Что-что – Мэвер? – сразу пришла в себя Буська. – Где ты видел господина Мэвера?
– Да здесь недалече. – Цопфа напустил на себя важный вид. – Мы здесь вместе с ним и троллем Арккачом расположились. Сани строим, чтобы по льду передвигаться. Я вот на разведку пошел и что-нибудь съестное поискать. А вместо этого вас обнаружил в оч-чень интимной обстановке.
– Слушай, Цопфа, давай сразу договоримся, – Подступила к лекпину Буська, – никакой интимной обстановки не было, ты ничего такого не видел и ничего моему брату не расскажешь.
– Что же, я врать должен? – демонстративно развел руками Цопфа.
– А тебе что – привыкать? – Тубуз подступил к соплеменнику с другого бока и вместе с Буськой начал его теснить, пока тому не пришлось упереться спиной в дерево. – Или это не ты во время последнего экзамена вместе с Калачом бреднем рыбу ловил? Думаешь, мы все не знаем или забыли, как вы моего друга Железяку тогда чуть не убили?!
Цопфа вскрикнул, увидев появившийся в руках у гномихи топор. Тубуз недолго думая выхватил Приятеля и тоже подставил к носу лекпина.
– Ты всего-навсего не распускай свой язык! – сверкнула глазами гномиха. – А то ведь можно и не вернуться с разведки. Несчастный случай в таких местах – вполне рядовое событие…
– Да что вы, ребята, что вы?! – уже совершенно другим тоном произнес Цопфа. – Ничегошеньки не было, и я ничегошеньки не видел.
– И моему брату ничего не расскажешь?! – вместе с глазами Буськи перед лицом Цопфы сверкнуло лезвие гномьего топора.
– Так нечего рассказывать-то…
– Так-то лучше. Где, говоришь, господин Мэвер расположился?
– Пойдемте, покажу…
Река резко поворачивала вправо, лесок на берегу заканчивался, а вместо него в небо уходила высоченная почти отвесная скала, тянувшаяся дальше, насколько хватало глаз. Здесь, у скалы, и оборудовали временную стоянку гном, тролль и лекпин.
Радость господина Мэвера, увидевшего свою двоюродную сестру, была короткой, гораздо дольше длилось ворчание по поводу того, что, мол, нечего ей было делать на Ловашне, мол, если бы Буська сидела дома и готовилась к занятиям, ничего бы с ней не случилось и так далее… Еще большее недовольство у второкурсника вызвал вид гномьего тесака в руках у лекпина. Когда же Буська попыталась объяснить, что вооружить Тубуза требовала необходимость защищаться ночью от возможного нападения хищников, помрачневший Мэвер вознегодовал еще больше, оттого что сестра провела ночь наедине с посторонним мужчиной, да еще и не с гномом. Пусть Буська всегда славилась своей скромностью, зато Мэвер вспомнил, как во время совместных рыбалок Тубуз не однажды выспрашивал про достоинства молоденьких гномих. Тут же припомнил он и то, как вместе с братьями застал сестру в трактире за одним столом с Тубузом. Не стесняясь в выражениях, Мэвер принялся размахивать топором и кричать, обвиняя Буську и Тубуза во всех смертных грехах, а масла в огонь подливал подхихикивающий за его спиной Цопфа. И неизвестно, во что бы вылился гнев разъяренного гнома, если перед ним вдруг не вырос громила Арккач.
– Чего, грр… орать? – осадил его тролль. – Кушать надо и уходить отсюда надо!
– Вот именно! – нашелся Тубуз. – Уходить! На том берегу профессор Женуа фон дер Пропст в опасности и кот Шермилло! Им срочно наша помощь нужна…
Возникла пауза, которую нарушил только что голосивший на всю округу Мэвер, вдруг осознавший, что в создавшейся ситуации столь сильное проявление родственных чувств не совсем уместно.
– Оказать помощь попавшим в беду друзьям – наш долг! – Гном потряс топором. – А где они?
– Говорю же – на том берегу, – затараторил лек-пин. – Только по льду туда перейти почти невозможно – лед тонкий и скользкий, а в реке такие рыбины обитают, что жуть! На моих глазах одно такое речное чудовище нашего Баббаота проглотило!
– Да-да, я тоже это видела, – закивала головой Буська.
– А идти вверх по берегу тоже нельзя, – продолжал Тубуз. – Волки там, много волков. Они Соруука сожрали, сволочи. И нас пожрут. Луков со стрелами у нас нет, а топоры против волков – оружие малоэффективное.
– Грр! – рявкнул Арккач, подняв над головой увесистое бревнышко и угрожающе им покрутив.
– Не-а, – покачал головой лекпин, – одного прибьешь, самое большее – двух. А волков – целая стая. Пока вы с Мэвером их поодиночке отгонять будете, остальные волки нас с Буськой и вот с тем трусливым лекпином в мелкие клочья разорвут. Правильно тролль сказал – уходить с этого берега надо. И чем быстрее, тем лучше.
– А мы здесь задерживаться и не собирались! – проворчал Мэвер, по-видимому, осознав серьезность высказанных лекпином доводов. – Реку – понятно, что пешком не перейти. Мне вообще кажется, что там, на середине – полынья. Вверх на гору – не залезешь, а обходить – неизвестно куда придешь. Поэтому мы с троллем и решили построить… э-э… такую вот штуковину. – Он показал топором на берег, где лежало два длинных прямых ствола дерева, обструганных снизу и закругленных спереди, поперек которых лежали палки меньшего диаметра.