Немногие уцелевшие мужчины бежали с женами и детьми в джунгли и оттуда отправились дальше по реке. Рабы погибли в джунглях; лишь некоторые из них пробрались к своим племенам. Я спасся и бежал, работал в Сингапуре матросом, потом в Понтианаке и наконец вместе с Омаром приехал в его кампонг, где и надеюсь кончить свои дни».
Я часто слышал от малайцев рассказы о жестокостях малайских пиратов, но все это были рассказы с чужих слов. А здесь был живой очевидец, обломок прошедших времен, который рассказал свою историю без всякого хвастовства и прикрас, именно так, как было дело. Кассин был одним из моих плотовщиков, и я обещал сделать ему подарок в Понтианаке в награду за его рассказ. Он был очень доволен и осклабился в знак благодарности. Определить его возраст было невозможно, потому что совершенно невозможно было разобрать, где были рубцы и шрамы, а где морщины. Но его единственный глаз блестел добродушным, веселым задором, и мне не верилось, что человек с таким ласковым взглядом рубил наотмашь головы своим врагам.
Глава девятаяМЫ ПОБЕЖДАЕМ ГОРНЫХ ДУХОВ
Одно темное пятно оставалось на истории всех моих похождений, которое я должен был, как бы то ни было, уничтожить: моя неудача с восхождением на Гору Духов не давала мне покоя. И через три года после моей первой злополучной попытки мне представился случай загладить неудачу, поправить свою репутацию и удовлетворить любопытство, взобравшись на вершину горы.
С шестью даяками, так великолепно помогавшими мне в охоте на орангутангов в Борнео, и моим боем Чуаем я прибыл в куалу Тренганы. Султан и Тунку-Безар встретили нас очень сердечно. На них, как и на всех жителей куалы, большое впечатление произвели мои даяки: они были светлее кожей и выше ростом, чем обыкновенные малайцы, но одевались так же, как и те — в саронги и тюрбаны на головах. Туземцы приняли их дружелюбно и гостеприимно. Интересно было наблюдать за Чуаем, когда он повел даяков с собой на местный рынок. Султан дал им четырех телохранителей, и они, точно целый полк, выступали по улицам, нагруженные провизией.
Я сообщил султану мой план восхождения на Гору Духов. Он постарался отговорить меня, и когда я попросил у него людей, он покачал головой и сказал:
— Туан знает, что на этой горе есть злые духи. Они опять пошлют туану неудачу. Из-за полосы зыбучих песков еще никто не возвращался назад… Мои люди не пойдут.
Но я твердо решился выполнить свое желание. Бесполезно было бы убеждать людей султана сопровождать меня: они все равно дезертировали бы. Впрочем, он согласился дать лодки и людей в мое распоряжение, чтобы проводить меня до кампонга Уэн-Мэта, откуда в сущности и начиналось самое путешествие.
Я оставался в куале четыре дня, заготовляя запасы риса, сушеной рыбы и факелов из дамара, пока приводились в порядок лодки. В утро нашего отъезда султан послал за мной и сказал, что он отправляет со мной одного из своих племянников, Тунку-Юсупа, который прикажет Уэн-Мэту в свою очередь сопровождать меня для охраны от сакаев. Я был очень тронут этим новым доказательством заботы о моей безопасности.
Пять дней спустя после того как мы покинули куалу, мы прибыли в наш отправной пункт — в кампонг Уэн-Мэта. Уэн-Мэт принял меня и Тунку-Юсупа со всеми знаками радушия и любезности, на какие только был способен. Он вспомнил и Чуая и сердечно приветствовал его. Даяки мои были для него новостью, и он прямо глаз не мог от них отвести. Мы прибыли в его кампонг утром. К вечеру для нас уже были выстроены три хижины.
Этим вечером мы сидели у Уэн-Мэта на веранде. Тунку-Юсуп передал ему приказ султана. Он склонил голову в знак согласия, но видно было, что особенного энтузиазма перспектива нашей экспедиции в нем не вызывала. Я объяснил ему, каким образом намереваюсь побороть встретившиеся мне в последний раз препятствия. Сказал, что с моими даяками, которые не боятся ни людей, ни зверей, ни духов, я уверен в успехе. План мой был таков: я хотел прорубить дорогу в двадцать футов шириной, начиная от полосы зыбучих песков до подножия горы, и от подножия до ее вершины. Потом сжечь срубленные деревья и таким образом открыть совершенно новый край, куда до тех пор, по уверениям старожилов, не ступала нога человека. Спутанные заросли лиан, вьющихся растений и кустарников были непроходимы — проделать среди них просеку было делом нелегким. Но я употребил всю силу убеждения, чтобы доказать Уэн-Мэту, что мои даяки не боятся никаких чар и что рубка деревьев и стук топоров будут пугать диких зверей и отгонять их с нашего пути, так что в конце концов мы победим Гору Духов. И он будет не только пенгхулю брани (смелый вождь), но еще и получит, подобно мне, славу пауанга (волшебника). Это произвело на него сильное впечатление, и после некоторого размышления он заявил, что он и его люди пойдут со мной.
— Где Нэйзар, Уэн-Мэт?.. Он все еще в твоем округе? Он мне тоже нужен, — сказал я.
— Да, Нэйзар как раз приехал сюда десять дней назад, чтобы выменять сырой каучук на рис.
— Возьми кого-нибудь из своих людей, иди к пескам и дай ему сигнал, чтобы он возвращался в кампонг.
— Хорошо, туан.
На следующий же день он отправился, захватив с собой трех-четырех мужчин. Они были в отлучке часа два-три, как вдруг мы услыхали удары в пустую колоду — это был гонг Уэн-Мэта. Мы слышали глухие удары в течение минут десяти, потом их темп изменился: два коротких удара, пауза и четыре удара. Мужчины кампонга кивнули головами и осклабились. «Нашел его, туан!»
Немного времени спустя Уэн-Мэт вернулся в сопровождении Нэйзара и еще двоих мужчин.
Нэйзар узнал меня и оскалил зубы в приветливой улыбке. Но когда Уэн-Мэт представил его Тунку-Юсупу, племяннику султана, он испугался. Он никогда еще не разговаривал с принцами. Тунку уверил его в благожелательстве султана и презентовал ему саронги и паранги, которые захватил с собой для подарков. Нэйзар согласился сопровождать меня после бесконечной лести и обещаний щедрых даров. На следующий день он ушел, нагруженный подарками и запасами риса и рыбы, готовый отправиться на гору хоть сейчас же.
Целых пять дней мы заготовляли наши запасы, постели, утварь для стряпни и прочее, а также готовили кайанги — толстые циновки из пальмовых листьев, сшитые ратаном, которые натягиваются на шесты и служат превосходными водонепроницаемыми крышами. Их можно переносить, свертывая в длинные трубки весом в каких-нибудь пять-шесть фунтов.
Мои даяки держались немного свысока и в стороне от обитателей кампонга Уэн-Мэта, и я решил использовать это, чтобы заручиться помощью Уэн-Мэта и его людей. Я сказал даякам, что, когда дойдет дело до вырубки просеки, они увидят, как умеет работать народец из джунглей. Они выпрямились, и глаза их заблестели.
— Туан, мы им покажем, как работает даяк своим парангом, — был их ответ.
Я призвал Уэн-Мэта.
— Неужели ты позволишь этим даякам с Борнео учить народ Тренганы, как вырубать просеку в джунглях? — спросил я.
Уэн-Мэт нахмурился и несколько минут оставался в задумчивости. Потом он созвал своих людей. Не знаю, какое чудо он совершил, но после разговора с ним все хотели непременно идти с нами. Час тому назад я боялся, что они откажутся. Горные духи, очевидно, будут побеждены благодаря национальному соперничеству.
Утром на шестой день мы тронулись в путь. План мой был таков, что даяки и сакаи будут чередоваться: то прорубать дорогу, то нести запасы. Те, кто нес вещи, должны были идти вперед и отмечать свой путь молодыми деревьями и лианами, так чтобы по их следу было легко идти. Шедшие сзади должны были рубить деревья и складывать их по мере своего продвижения. Рубить деревья можно было только не больше одного фута в диаметре. Я же прокладывал бы, таким образом, по моему компасу прямую линию к вершине горы.
Экспедиция состояла из Нэйзара с шестью мужчинами, за которыми следовал Уэн-Мэт со своими людьми, я, двое моих людей и шестеро даяков, замыкавших шествие и рубивших деревья. Тунку около часу шел с нами, а затем отправился обратно в кампонг, где должен был ожидать нашего возвращения согласно приказу султана.
Мы дошли до знаменитых зыбучих песков и легко перешли через них. После трех часов пути мы напали на источник воды, и я решил здесь расположиться на ночь. Моментально были построены четыре платформы из ратана, укрепленные на шестах, прилажены каянги и устроены постели. Чуай развел огонь и поставил кипятить воду для ужина. Время от времени били в тамтам, чтобы дать знать даякам, прорубавшим просеку, что мы уже на привале и ждем их. Скоро мы услыхали лязг их парангов. Они работали с ожесточением. Уэн-Мэт и его люди предложили свою помощь, но даяки гордо отвергли ее. Я должен отдать справедливость дипломатическим способностям Уэн-Мэта. Он рассыпался в похвалах их быстрой и четкой работе, говоря, что его люди так бы не сделали. Даяки были очень довольны. Но это было и правдой. Нэйзару, Уэн-Мэту и их людям казалось сном, что они зашли так далеко в джунгли. Там, где несколько часов назад была густая, дремучая чаща джунглей, теперь тянулась светлая просека футов в двадцать ширины между зелеными стенами…
Как только мы поужинали, я велел построить еще платформу, и туда мы поместили все наши запасы и утварь, чтобы предохранить их от сильной ночной росы. Нэйзар и его люди собирали хворост, разводили небольшие костры и кидали на них сырые листья, чтобы было побольше дыма, — в защиту не столько от диких зверей, сколько от москитов. Скоро каждый лежал под своей сеткой от москитов. В джунглях царила полная тишина, изредка нарушаемая воем леопарда или кашлем тигра. Довольные достижениями первого дня, мы скоро уснули.
Зарю нам возвестил странный крик «уа-уа» обезьяны гиббона, на зов которого вскоре стали отзываться его сородичи, и весь воздух был наполнен резкими, гикающими криками. Джунгли проснулись и звучали на тысячу ладов: отовсюду неслось пение птиц, жужжание насекомых, болтовня обезьян. Мне всегда нравилось спугнуть группу этих зверьков и наблюдать за их паническим бегством. Они взбирались на дерево — выше, все выше, на самые верхние ветви. Оттуда они без малейшего колебания бросались прямо в пространство, не обращая внимания, далеко ли до следующей ветки. Расставив руки, они точно пролетали по воздуху, хватались за гнущуюся под их тяжестью ветку и сейчас же прыгали дальше, казалось, без всякого усилия перепрыгивая с дерева на дерево.