Один из наших компаньонов, бывший руководитель громадного выгодного предприятия, однажды выступил против предложения некоторых – ввести определенные очень значительные улучшения в нашем деле, требовавшие очень крупных – полагаю, не менее трех миллионов долларов, – расходов. Мы долго рассматривали этот вопрос, расписывали вместе с другими компаньонами всевозможные pro и contra, выдумывали разные основания, чтобы убедить, что операция не только не убыточна, но просто необходима. Но нашего старого приятеля было невозможно убедить. Помню, как сейчас, как он вставал со своим уверенным протестом, руки в карманах, голова назад и во всю мощь голоса заявлял: «Нет и нет!»
Всегда бывает обидно, когда на деловом совещании приходится видеть, как человек из-за своих предрассудков пытается защищать свою слабую позицию. Зачастую тут его покидают обычные спутники дельца – спокойная рассудительность, обдуманность и разум, и остается один дух противоречия. Итак, надо было ввести улучшения – это было очень важно. С другой стороны компаньона убедить не удавалось. Но меньшинство хотело, во чтобы то ни стало, его переубедить. Мы пытались найти новые пути для доказательства необходимости улучшений.
– Вы полагаете, что денег тратить не стоит? – спросил я.
– Нет, – отвечал он, – пройдет по-видимому еще не мало лет, пока появится нужда тратить такие суммы на улучшения. Дело терпит, предприятие наше и так идет очень хорошо. Пусть все идет своим чередом.
Компаньон, о котором шла речь, был человек очень умный и опытный, старше и более осведомленный в вопросах этого дела. Мы все это за ним признавали. Но мы решили выполнить свою идею, как уже сказано, получить его согласие, как бы долго ни пришлось ждать. Когда спор улегся и эмоции поутихли, участники возобновили обсуждение вопроса. А мне пришла новая мысль. Я сказал так:
– Я беру это дело на себя и сам дам нужный капитал. Окупится дело – компания вернет мне деньги, не окупится – я понесу убыток.
Это доказательство подействовало на него. Все его упорство как рукой сняло, и нововведения были приняты. Он сказал: «раз вы думаете так, то возьметесь за это вместе. Полагаю, что если вы можете рискнуть, могу сделать это и я».
По-моему, в каждом деле немаловажен вопрос, как скоро необходимо действовать. Мы решались всегда быстро, рассматривали и расширяли свое дело во всех направлениях. Всегда перед нами вырастали новые расширения предприятия: то открывалась новая нефтеносная земля, то надо было строить новые амбары чуть ли не за одну ночь, и чуть ли не в одно и то же мгновенье забраковать истощенные в отношении нефти участки, так что часто приходилось терпеть принуждение с двух сторон. Иной раз приходилось отказаться от надежды получить прибыль в месте, где мы все уже подготовили, а то случалось устраивать сбыт, склад и транспорт, где мы этого и не ожидали. Вот мелочи, из-за которых нефтяное дело становится опасным, рискованным предприятием. Но среди нас была группа смелых людей, руководившихся принципом, что дело не может быть прибыльным, раз его руководители не принимают в расчет малейшей выгоды, не используют ее до исчерпания.
Как часто спорили мы о таких трудно разрешимых вопросах! Одни из нас были готовы немедленно рискнуть на дело большими средствами, другие требовали довольствоваться малым. Зачастую все заканчивалось компромиссом!.. Мы брали вопрос за вопросом и их обсуждали, мы не заходили так далеко, как того требовали наиболее радикальные из нас, и не были так рассудительны, как того требовали ярые консерваторы. Мы всегда добивались того, чтобы предложения принимались единогласно.
Радость удачи
Роль, которую играл мой давний компаньон Г. М. Флаглер, всегда меня восхищала. Он всегда стремился к быстрому действию и к выполнению самых различных грандиозных проектов. Он был всегда на стороне смелых, и его неисчерпаемой энергии компания обязана не одним успехом своих самых ранних начинаний.
От него можно было ожидать разрешения грандиознейших проблем, и это несмотря на возраст, в котором большинство людей всему предпочитают спокойную, уютную жизнь дома, в семье. Флаглер решил снабдить путями сообщения восточный берег Флориды, один, без чужой помощи. Он не довольствовался проведением одной железной дороги от Ст. – Августина до Кей-Вест (на расстоянии более 600 миль), что уже могло считаться слишком крупным предприятием для одной личности, и выстроил целый ряд великолепных отелей вдоль по линии, чтобы побудить туристов навестить эту новую территорию. Мало того, он сумел устроить управление этими отелями очень ловко и с большим успехом.
Этот человек единолично, с помощью поразительной энергии и собственного капитала, открыл культуре колоссальную страну, так что и туземцы, и переселенцы получили новый рынок сбыта. Он доставлял работу тысячам людей и, чтобы достойно увенчать свое дело, начал и почти закончил нечто, что можно считать chef d’oeuvre’ом инженерного искусства: он провел линию от Кей-Флориды к Атлантическому океану у Кей-Вест, пункта, из которого за много лет перед тем вышли исследователи железной дороги с ним во главе.
Все это он совершил буквально после долгой жизни, которую большинство людей признало бы очень деятельной. Человек другой национальности, будь он так обеспечен, как Флаглер, я уверен, ушел бы на покой, чтобы наслаждаться плодами своих трудов. Я познакомился с Флаглером, в молодости продававшим свои продукты фирме Кларк и Рокфеллер. То был дельный и бойкий паренек, полный сил и энергии. Во время открытия нами нефтяного дела, Флаглер поселился в доме, где жил и Кларк, получивший в свои руки фирму Кларк и Рокфеллер и единолично продолжавший дело. Затем Флаглер купил дело Кларка и соединил его дело со своим.
Тут, понятно, нам приходилось чаще встречаться. Из деловой связи понемногу образовалась деловая дружба, так как люди, жившие в таком, сравнительно, небольшом городе, каким тогда был Кливленд, разумеется, встречались чаще, чем в Нью-Йорке. В дальшнейшим развитии нефтяного дела и с появлением у нас потребности в больших средствах, я немедленно вспомнил о Флаглере, как о возможном компаньоне, и предложил ему оставить свое комиссионное дело и вступить к нам участником. Он принял это предложение, и таким образом у нас завязалась на всю жизнь дружба, которую ничто никогда не омрачало. То была дружба на деловом основании, что, как Флаглер любил говорить, намного лучше дела на дружеских основаниях. Мой личный опыт убедил меня в справедливости мнения друга.
Много, много лет подряд я и этот верный соратник работали плечо к плечу, и даже наши рабочие столы стояли в одном и том же помещении. Оба мы жили в Авеню Эвклида, в нескольких шагах друг от друга. Мы встречались, идя в контору, вместе шли завтракать по домам и вечером вместе шли домой. Этой дорогой, вне стен конторы, мы спорили, рассуждали и замышляли новые планы. Флаглер лично составлял почти все наши контракты. Он великолепно умел ясно изложить все намерения и цели контракта, делая это в таком совершенстве и аккуратности, что никогда не зарождалось ни малейшего недоразумения. Его контракты соблюдали равно интересы обеих сторон. Я вспоминаю, как он часто говорил: «При заключении контракта, притязания и права обеих сторон необходимо измерять равной мерой». Генри М. Флаглер всегда так и поступал. Однажды ему предложили подписать один контракт и, к моему удивлению, он без малейшего вопроса или возражения его подписал. Мы решили купить участок земли, на котором стоял один из наших керосиновых заводов и который мы до тех пор арендовали у некоего Джона Ирвина, человека хорошо нам обоим знакомого. Последний написал этот контракт на оборотной стороне конверта, найденного где-нибудь у себя же в конторе. В таких рода бумагах обычно описывался участок вплоть до места «а оттуда на юг, до высокой веллингтонии» и т. д., и на полученной бумаге я увидел нечто, показавшееся мне образцом точности. Но Флаглер сказал мне: «All right, John, (все в порядке, Джон). Я подписал уже контракт. Когда он будет у нас в руках, ты увидишь, на месте веллингтонии будет столб, и весь документ будет в безукоризненном порядке и точности». Разумеется, вышло, как он и сказал. Смею утверждать, что многим ученым в области права не мешало бы посидеть у его ног и поучиться полезным приемам составления контрактов. Но наши адвокаты способны упрекнуть меня в пристрастии, и я умолкаю.
За что Флаглер заслуживает особой признательности, так это за признание необходимости строить новые керосиновые заводы иначе, чем они строились до него, а не в виде этих «злосчастных сараев», служивших ранее помещениями заводов. Все боялись, что наступит день нефтяного фиаско, и, стало быть, деньги, затраченные на более приличные постройки, придется занести в счет убытков, а потому все предпочитали строить худшие и более дешевые здания для заводов. Против этих-то взглядов Флаглер и восстал. Хотя он признавал, что запас нефти должен же когда-нибудь истощиться и с каждым днем такой риск становится все более возможным, он все-таки отстаивал мнение, что однажды занявшись нефтяным делом, можно его вести с невероятной точностью, можно его поставить на такой солидный фундамент, вести так современно, чтобы ни одна из мер не осталась невыполненной, и тогда от дела этого можно ждать хороших результатов. Эти принципы он применил к постройкам и начал их строить такими солидными, как будто на век, а его мужество действовать сообразно убеждениям положило не один камень грядущего здания успеха компании.
Еще живы немало людей, с восторгом вспоминающих молодого, бойкого и прямодушного Флаглера этой эпохи. В эпоху покупки нами некоторых керосино-очистительных заводов в Кливленде, он был особенно занят. Однажды он случайно встретил на улице старого приятеля немца – булочника, которому давно уже продавал муку, Этот приятель рассказал ему, что оставил булочное дело и вместо этого устроил небольшой нефтеочистительный завод.
Это поразило Флаглера и в то же время очень его огорчило: приятель вложил все свое маленькое состояние в маленькое дело, которое, по мнению Флаглера, не могло быть прибыльно. Но делать было нечего. История несколько дней не выходила у него из головы и, видно, очень его беспокоила. Наконец, он приходит ко мне и говорит: