поменьше увлекаться книгами по писательскому мастерству, а лучше идти за собственным сердцем… Не помню, кто из коллег дал такой точный совет. Тамара Михеева? Анна Ремез? Аделия Амраева? А может, мы определили это вместе, после очередной тёплой встречи детских писателей.
Однако правила уже крепко засели в моей голове. Оставалось подождать, пока сердцем завладеет подходящая история. И она завладела! В одной близкой мне семье случилось несчастье: отца семейства несправедливо обвинили в совершении экономического преступления и посадили в тюрьму. События не то что завладели моим сердцем, они накрывали меня, как морские волны – только и успевай продышаться. Засев писать, я обнаружила, что учитываю всю теорию, которую почерпнула в книгах по писательскому мастерству. Но не подгоняю реальность под эти правила, а пользуюсь ими для того, чтобы было проще рассказывать о событиях, чтобы читателю было легче воспринимать происходящее и сопереживать героям.
«Вот для чего нужны правила, – догадалась я тогда. – Не для того, чтобы им угождали, а для помощи рассказчику!»
Именно к такому выводу я хотела бы подвести и своё сегодняшнее повествование. Книг по писательскому мастерству много. В некоторых даются буквально пошаговые руководства: о чём, как и сколько писать. Думаю, самое полезное – это никогда не следовать руководствам точно. Лучше начитаться их досыта, а потом писать своё. Не волнуйтесь, что вы не помните правил. Их и не нужно помнить. Они «выстрелят» сами, когда придёт нужная минута. Не стоит создавать истории по образцу. Потратьте это время на изучение чужих повестей и рассказов с исследовательским инструментарием в руках либо просто вдохновляясь ими.
Лучшие книги о писательском мастерстве для меня – это те, которые передают восторг от творчества и «вдохновляют на подвиг». Из последних открытий: книга Энн Ламотт «Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом».
А самое замечательное, что можно сделать, начитавшись разных писательских руководств, – это наблюдать за жизнью. Не просто наблюдать, а именно с точки зрения правил, которые предлагаются в учебниках для писателей. Если внимательно всматриваться, прислушиваться, анализировать (и, конечно, домысливать, мы ведь писатели!), то выясняется, что у самых обыденных жизненных событий может быть своя завязка, кульминация и такая развязка, которую невозможно нафантазировать!
Однажды, отдыхая в санатории на юге России, я услышала за обедом, как пожилая женщина отчитывает двух молодых людей, которые не только позволяли себе пить спиртные напитки, пронесённые тайком, так ещё громко и малопристойно, с её точки зрения, шутили за столом. Ребята притихли, а дама с победоносным видом вернулась на место, где её ждала дочь лет двадцати (экспозиция). На следующий день, стоило даме отлучиться к шведскому столу, один из парней подошёл к девушке и пригласил на вечернюю прогулку (завязка). Девушка шутливо отчитала его ещё раз, но он был настойчив и твердил о вечерней прогулке до тех пор, пока не вернулась дама (развитие конфликта). Вечером девушка пришла в столовую принаряженная: в длинном платье, с высокой причёской. Она громко и шумно смеялась, болтала с мамой и поминутно оглядывалась. Но к концу вечера обнаружилось, что оба парня мирно дремлют в креслах у столовой, проспав не только намеченное свидание, но и ужин. С каким гневным видом прошествовала мимо них девушка! Как тянула она за рукав свою маму, громко рассуждая о том, что «нынешние мужчины – слабаки!» (кульминация). На следующее утро ребята выписались из санатория, и девушка с тех пор никогда не появлялась в столовой в платье, а волосы собирала в унылый пучок (трагическая развязка).
Попробуйте сами отыскать все составляющие сюжета в зарисовке из моего дневника, которую я сделала по пути в Тбилиси.
Наше знакомство с грузинами началось ещё в салоне самолёта. Никогда не видела такого общительного салона! Несмотря на позднее время, стоило погаснуть табличке «Пристегните ремни», всё задвигалось, зашевелилось. Казалось, что все друг друга знают. Самое бурное общение происходило в очереди в туалет. Эта очередь никогда не становилась короткой, только росла и росла. Люди подходили, оживлённо болтали. Завязывались отношения, создавались новые связи. «Да, вот этот парень, который сидит со мной рядом. Он из Москвы. Вы можете у него спросить про то, что вам нужно». Молодой человек, не участвовавший в общей дискуссии, подошёл к самому концу очереди и поинтересовался: «Это очередь в туалет?» Ему возмущённо ответила темноволосая дама в ярко-розовом свитере: «Ну а вы как думаете? Не общаться же мы тут стоим?!»
Как говорил герой В. Басова в фильме «Я шагаю по Москве»: «Просыпаюсь, часов нет, пальто свистнули драповое! О! Сюжет! А? Сюжет, да?» Да. В жизни почти всё – сюжет.
Что делать, если не пишется?
Это очень сложный вопрос. На него нет короткого ответа.
Что значит «не пишется»? Никогда не писали и не хочется начинать? Тогда, безусловно, не стоит. Зачем?
Хотели бы начать, но страшно? Тогда стоит. Честно. Стоит. У меня была подруга, которая говорила «надо накопить удар порыва». Или «порыв удара». Не помню точно. У неё было желание сочинять, но она ждала, когда оно станет сильнее, сокрушительнее. А в ожидании читала Бальзака и Диккенса, Достоевского и Чехова. Но писать так и не стала. Потому что постоянно сравнивала свой жалкий порыв с творениями мастеров прозы. «Я никогда так не смогу», – думала она, и это окончательно убило её желание. Хорошо ли это? Не знаю. Убить в себе желание заниматься творчеством только из-за недостаточной веры в свои силы? «Да, – возразите вы, – в мире не стало одним графоманом больше». Но разве моя подруга не могла хотя бы попробовать, как говорил великий Макмёрфи[13], сочинять? Кстати, не писателю решать, графоман он или нет. Это решает редактор, которому высылается текст. Дело писателя – написать, а не убить в себе желание.
Будем честны друг с другом. Над всеми нами довлеет классик[14]: «Можешь не писать – не пиши».
Сколько раз мы слышали эту фразу от друзей, с которыми встречаемся в кафе и которым вдруг признаёмся, что… решились на сочинительство:
– Я тоже об этом подумывал, – важно сообщает друг, прихлёбывая кофе, – но знаешь, как говорят? «Можешь не писать…»
Признаться, сейчас я не пишу, если могу не писать. Я не связана никакими сроками, никакими обязательствами. Сейчас я пишу только от души и по собственному желанию. Поэтому если мне писать не хочется, то и не пишу. Я знаю, что захочется. Потому что не могу не писать. От долгих перерывов в творчестве «я делаюсь больной», как говорила моя любимая героиня Динка[15].
Если уж писать, то только тогда, когда не можешь не писать.
Но чтобы понять это, мне потребовалось десять лет. Если б я, не узнав о том, что написанное мною кому-то нужно, дала бы себе установку «Можешь не писать – не пиши», то никогда не написала бы ни строчки. Всегда можно поспать. Или поесть. Или приготовить еду детям. Кто-нибудь в курсе, писательство вообще входит в пирамиду Маслоу? А, да… Самый кончик пирамиды. «Потребность в самовыражении».
Есть ли она у вас? Да? Значит, перепрыгнем через потребности в еде и сне и даже потребность в безопасности. (Никогда не пробовали сочинять под заброшенным мостом? А у меня есть знакомый писатель, к которому только там и приходит муза.) Перепрыгнем и скажем себе: «Хорош прибедняться! Не пишется, не пишется… Сядь и напиши. Потомки рассудят».
Составьте свою пирамиду потребностей на сегодняшний вечер или на ближайший выходной. Можно нарисовать на листке, можно мысленно прикинуть: что самое важное? (Например, купить/заказать продукты на неделю, приготовить еду, убрать в доме, погулять с собакой, отоспаться.) А что не обязательно делать именно в этот день? (Поболтать с друзьями в WhatsApp, отправиться в торговый центр «поглазеть на одежду», поругаться с соседом по поводу музыки, которую он включает слишком громко.)
Напишите ярко-красными буквами: «ПИСАТЕЛЬСТВО», – или вообразите себе неоновую вывеску, состоящую из одного этого слова. Подумайте, насколько важно оно для вас? Насколько остальные потребности зависят от необходимости самовыразиться? Мне вот иногда не хочется даже есть или спать, настолько важным кажется набрать на клавиатуре те несколько слов, которые давно стучат в висках и просятся на бумагу.
Развитие сюжета
Как начать писать и как продолжить?
Как правило, всё начинается с наброска. Я чувствую: мне есть что сказать. И говорю это, для начала – листку бумаги или блокноту. Чаще всего я вижу героя и чувствую за ним какую-то историю, которую начинаю разматывать, как нитку клубка. Набросок выглядит примерно так: «Девушка работает в кафе, варит кофе, мама недовольна (живёт в пригороде?), она возвращается ночью (зачёркнуто) под утро с вечеринки, идёт по скверу (скользко, ноги разъезжаются!) и видит на скамейке девчонку (13? 11 лет?), а с ней рядом странного типа. В нём медвежье! Что?»
Из этих записей получилась повесть «Фонарик Лилька» (Детская литература, 2015), которая вошла в короткий список премии им. С. В. Михалкова.
Но на данном этапе я ещё не знаю, во что вырастет набросок. Это как посадить семечко от неизвестного растения. Что-то проклюнулось, но что? Горох или баобаб?
Потом выжидаю несколько дней, а то и месяцев, пока новый образ осядет в голове и я пойму, что можно двигаться дальше. Перегореть не боюсь. Если быстро перегораю, значит, идея того не стоила. Она не беспокоила меня, не тревожила, не обращала к себе все мысли, так нечего и тратить на неё время. Но и не затягиваю слишком сильно. Жизнь – как море, волны всё время приносят что-то новое, и всегда есть шанс зацепиться эмоционально за какое-то новое событие, которое затмит все старые переживания. Однако, повторюсь, сильные, значимые идеи, как правило, не отступают перед пеной дней, а тревожат писателя на протяжении всей жизни.