11
Готовность номер один. Я сижу, не шевелясь, у себя в гостиной, в новом платье, накрашенная, надушенная, и мучаюсь над дилеммой. В трусах или без трусов? Встаю, изучаю себя в зеркале. Со стороны ничего не заметно, хорошо хоть об этом можно не волноваться. Внезапно в тишине что-то хрипит. Я подпрыгиваю от испуга, как психованный заяц. Для инфаркта, прямо скажем, не лучший момент. Что за шум-то? Наконец до меня доходит, что это звонили в домофон. Кто там еще явился? Ко мне никогда не приходят без предупреждения. Да и с предупреждением не ходит никто. Я жду, замерев и слушая стук сердца, которое так и рвется наружу. Домофон вновь изрыгает свой мрачный хрип. В панике я приближаюсь к двери, вслушиваясь в звуки дома — можно подумать, тонкий слух поможет мне угадать, кто там стоит в холле, в нескольких этажах от меня. А вдруг это Эрик Лежен? Вдруг Лора дала ему мой адрес? Вдруг он, снедаемый похотью, примчался, чтобы с порога наброситься на меня? Ладно, отвечу, чтобы удостовериться, а потом уж задам Лоре взбучку.
— Да? — Должно быть, таким же слабым голосом отвечала из-за двери бабушка Красной Шапочки.
— Сильви? Это я.
— Кто «я»? — Бабушкин голос еще и дрожит.
— Да я, Лора! Хотела убедиться, что у тебя все хорошо.
Лора! Лора, Лора, Лора! Притащилась ко мне домой. Стоит там внизу в холле. Так я и знала, что зря сократила между нами дистанцию. Нет, ей ни в коем случае нельзя сюда подниматься. Ей нельзя переступать этот порог. Лора — моя ассистентка, она не может, не должна видеть, как я живу. Мне не по себе уже от одной мысли, что она прорвется сюда, в мою гостиную. Я здесь буду перед ней совсем беззащитна, в новом платье и с голой задницей. Не хочу, чтобы она видела эту квартиру одинокой старухи, нетронутую декором. Тут и смотреть нечего, кроме безжизненных фотографий моих мертвых родителей.
— Все в порядке, Лора, просто я еще голая, только вышла из душа, а так все нормально, спасибо, что зашла.
— Ну ладно, а если хочешь, могу подняться…
— Нет! Ни в коем случае! Правда, не стоит. Езжай домой, завтра увидимся.
— Хорошо… тогда я пошла? — Голос у нее то ли неуверенный, то ли огорченный.
— Да, спасибо, Лора!
Поверить не могу, что она заявилась прямо ко мне. Напугала своей заботой до полусмерти. Придется выпить что-нибудь нервоукрепляющее (я и без нее собиралась), например, стопку, нет, две стопки, нет, пять стопок водки залпом. Теперь в горле у меня вулкан, в легких пожар, а на сердце полегчало. Отвага стремительно возвращается ко мне на своей огненной колеснице. С этого дня, пожалуй, запью. Все равно спиться до Рождества не успею. Хотя как знать…
Без чего-то семь выхожу из метро на Бастилии. Я духами почти не пользуюсь и сейчас чую, что от меня несет ими за добрую сотню метров. Опять выкинула деньги на ветер, зато с «Герлен» не промахнулась, как мне кажется. Дрожу в новом пальто; я, похоже, единственная шляюсь по городу с голыми ногами. В метро всю дорогу стояла, не решилась присесть — глупо, да, но вдруг какой-нибудь извращенец увидит, как я кладу ногу на ногу? И вообще, с момента выхода из дома я не устаю себе повторять, что это безумная затея, особенно когда вспоминаю о злополучном посещении Лоры. И только водка окрыляет меня. Никогда в жизни я не делала ничего более странного. Однако же это оказалось забавно — ходить в платье без трусов. Такое ощущение, будто я абсолютно безнаказанно вожу всех за нос. Утешаю себя мыслью, что, скорее всего, вернусь домой одна, а Эрик так и не узнает о психологической драме, которая развернулась вокруг моего исподнего. У меня даже была идея положить трусики в сумку про запас, но страх перед карманниками заставил от нее отказаться. Не буду же я кричать на весь вагон: «Держи вора! Он украл мои трусы!»
Меня мучают дурные предчувствия. Страшнее всего будет увидеть разочарованную мину на его лице. Для самоуспокоения я множество раз повторила названия всех прочитанных книг и всех просмотренных фильмов — хоть как-то поддержу псевдокультурную беседу. Можно подумать, он специально придет, чтобы узнать мое мнение о последних романах Татьяны де Ронэ и Дельфины де Виган, или о последней драме Жака Одиара, да какая разница, зубрежка всегда помогала мне собраться с силами. Вот и бар. Народу больше, чем вчера. Теплый воздух ласково окутывает мне ноги. Озираюсь в поисках лысого бородача. Лысых тут хватает. И полно бородачей. Где ты, Эрик Лежен? Очень велик соблазн сбежать отсюда… Но чья-то рука уже касается моего плеча.
— Сильви?
Оборачиваюсь — он. Так странно видеть его вживую. Он похож на свое фото — действительно лысый и бородатый, только чуть худее, чем я представляла его. Одет в джинсы, белую рубашку и черный пиджак — непринужденно и элегантно. Я ценю его усилия. Он сразу приветствует меня поцелуем в щеку.
— А, Эрик, добрый вечер, ты меня узнал?
Мимоходом отмечаю его парфюм — легкий, приятный. Его кожа, в отличие от моей, тронута загаром. Сразу чувствую себя бледным страшилищем. Во мне поднимается паническая волна, хорошо, что я не забыла воспользоваться дезодорантом. Всегда была предусмотрительной, на то я и юрист.
— Да, Лора мне тебя описала. Что будешь пить?
— Даже не знаю… А ты?
— Я бы выпил бокал «пино нуар».
— Прекрасно, я тебя поддержу!
Несколько долгих секунд мы смотрим друг на друга без слов. Просто пытка. Неловкое молчание сглаживают чужие голоса и музыка, в такт которой я по-дурацки дергаю головой, безуспешно имитируя беззаботность.
— Легко нашла?
— Да, я уже бывала в этом баре.
Официант приносит нам бокалы. Мы чокаемся, и я сразу делаю большой глоток.
— Если хочешь, можем потом закуску заказать, у них есть колбаски.
— Да, я знаю!
Отметив, что он вроде бы не пытается в ужасе удрать, я позволяю себе немного расслабиться.
— Значит, ты подруга Лоры?
— Вообще-то она моя ассистентка. Думаю, ты заметил, что мы с ней не совсем ровесницы. А ты ее откуда знаешь?
— У нас общие друзья. Я ведь тоже старше, пересек фатальный рубеж сорокалетия.
Мой бокал почти пуст. Он примет меня за пьяницу.
— Ты будешь то же самое?
— Не знаю, а ты?
— Я еще этот не допил, но почему нет.
Он делает знак официанту. Сразу видно завсегдатая. Сколько женщин он уже сюда привел? Сколько прелестных блондинок и рыжих кокеток? И сколько из них пришло без трусов?
— Мне много пить нельзя, я на мотороллере.
— Да? А мне можно, я на метро.
— Ты далеко живешь?
— Нет, на станции «Вольтер». А этот район всегда любила.
— И я, раньше у нас тут был офис, но мы переехали.
Разговор абсолютно плоский и скучный, как я сама. Но с чего-то же начать надо.
— А чем ты занимаешься?
— Работаю в торговом отделе одного маленького издательства, выпускаем разные путеводители. А ты?
— Я? Я без белья!
— Что?
Это разве я сказала? Меня парализует ужас. Я слишком быстро выпила бокал вина, а до него, между прочим, походя пропустила несколько стопок водки для храбрости. Да, позор в салоне Синди явно ничему меня не научил. Он расслышал. Конечно, расслышал.
— Я говорю, что на мне нет белья, — повторяю, склонившись к нему, чтобы никто больше не разобрал моих слов.
Его сердце громко стучит под рубашкой, его дыхание обжигает мне кожу. Я, как малолетка, дрожу от страха. Он целует меня в шею, глядя в сторону. Дрожу теперь от наслаждения. Он обнимает меня такой сильной, такой мужской рукой и увлекает к выходу, бросив, как в кино, купюру на стойку и подхватив мое пальто. Уже на улице, перед витриной бара, впивается мне в губы. Посмотреть со стороны — просто какой-то лысый целует худую сутулую брюнетку, а для меня это самые настоящие «Девять с половиной недель». Я таю в его объятиях, приникнув к нему всем телом, и тут же у него твердеет между ног, и мне трудно дышать.
— Ты говорила, близко живешь?
— А, да, недалеко.
— Можем к тебе поехать?
— Да.
— У меня мотороллер, я взял тебе шлем.
Он снова целует меня. Жар и холод, я как в ознобе. Лихорадочно застегиваю слишком тугой шлем. Чертовы волосы. Я, должно быть, вылитый хомяк, зато чувствую себя на двадцать лет. Нет, на четырнадцать. Никогда еще не возвращалась домой на двух колесах.
Я сажусь верхом у него за спиной и неловко прижимаюсь к ней. Только бы не свалиться. Не выдать, что у меня это в первый раз. Слава богу, темно и под юбкой ничего не видно. Прижимаюсь крепче. Я счастлива. Самый романтичный момент в моей жизни. «Титаник» отдыхает, у них там по сравнению с нами тихая рыбалка была.
— Ты как? Не замерзла?
Да я вконец околела, вся гусиной кожей покрылась, но мне плевать. Думаю только о том, что будет дальше. Еле сдерживаюсь, чтобы не целовать его спину в пальто. Потом, в тесном лифте, избегаю смотреть в зеркало, хочу себя забыть и вновь прилипаю к нему, ласкаю его джинсы. Он вот-вот взорвется. У двери запускает руки мне под платье — проверяет, наверное. Ягодицы мои как лед, а внутри у меня бушует пламя. Войдя в квартиру, сразу тяну его к спальне, не зажигая свет. Там, в баре, мы едва успели двумя словами обменяться, а сейчас набросились друг на друга, будто давние любовники. Поспешно срываем одежду при желтом свете уличных фонарей. Две тени беснуются в полумраке. Сумерки надежно укрывают меня от его глаз и от моих комплексов. В его руках я стала зомби, жадным до свежей плоти, желание сжигает меня, по жилам проходит ток. Я трусь об него, согреваясь мужским теплом, все во мне искрится от наслаждения. До чего же прекрасно ощущать себя живой! Не могу оторваться от его мягкой кожи, от его щекочущих волосков, от его горячего, жилистого, мускулистого, закаленного походами тела. Чувствую касание твердого пениса. Он великолепен! Слегка влажный и подрагивает от моих прикосновений, а Эрик испускает тихий стон. Мне нравится его пенис, такой нежный и прекрасный. Хочется его согревать, трогать, ласкать, целовать, заглатывать, впитывать, любить… Медленно тяну