Кирилл закончил и подошел к Кристине. Ее лицо было отрешенно спокойным, глаза — потухшими. Ни паники, ни истерики, ни слез…
— Крис, Кристина! — закричал он ей прямо в ухо. — Да услышь ты меня, твою мать!
Он с силой тряс ее за плечи, пока она не сфокусировала на нем взгляд.
— Кристина, — произнес он медленно, — Нам сейчас нужно подняться домой, собрать вещи и ехать в Запорожье. Юра жив. В тяжелом состоянии, но жив. И ты должна быть рядом! Поехали!
Кристина заставила себя двигаться. Думать. Разговаривать. Кирилл позвонил Саше и, объяснив ситуацию в двух словах, сказал:
— Старик, отвезешь нас? Нам очень срочно нужно!
Саша ответил коротко:
— Я буду у вас через полчаса.
Тогда, покидав в сумку кое-какие вещи, Кирилл спросил:
— Крис, ты когда ела вообще в последний раз?
— Утром…
— Так, давай поможешь мне! Кристина, возьми себя в руки, включи голову! Некогда раскисать! — резко и громко прикрикнул он на нее.
Вместе они приготовили бутерброды в дорогу, два термоса с чаем и кофе, а потом Кир заставил ее поесть.
— Я не хочу…
— Крис! Тебе силы нужны, поешь, сколько сможешь.
— Кир, я…
— Не надо говорить. Просто ешь!
В машине Кир сел сзади вместе с Кристиной, обнял ее и сказал на ухо:
— Кристина, постарайся поспать. Нам долго ехать, и тебе нужны силы. Просто поспи. Все будет в порядке, я тебе обещаю. С Юрой все будет хорошо. Он выздоровеет, вы поженитесь, и будете вспоминать все это как кошмарный сон. Или еще лучше, вы вообще не будете все это вспоминать…
— Кир, я с ним не попрощалась! — всхлипнула Кристина. — Если он… Если он умрет…
— Кристина, он не умрет. Ты не имеешь права даже произносить это слово! Поспи, родная моя!
Кристина действительно скоро заснула. Кир же спать не мог. Его не покидала мысль о том, что всему виной его приезд, его глупое и навязчивое желание вернуть Кристину. Конечно, здесь нет виноватых. Это судьба. Но за что же судьба поступает так жестоко с теми, кто заслуживает только самого лучшего? Почему Кристина, только недавно познавшая счастье, должна снова страдать? Разве мало пережила она за последние девять лет?
***
— Я не переживу его смерть, ты знаешь? — спросила Крис, проснувшись через пару часов.
Я обнял ее, прижал к себе покрепче и сказал:
— Кристина, милая, я же сказал тебе: не смей даже произносить это слово, — прошептал я ей на ухо.
Мне было тяжело сохранять спокойствие. Я нервничал, я переживал за жизнь Юры так же, как переживал бы за близкого человека. Он был дорог Кристине. Поэтому не только чувство вины заставляло меня беспокоиться о его жизни и здоровье, просто я был склонен верить ей: она не переживет его смерть.
Мы почти не говорили в дороге. Кристина казалась спокойной, так ведут себя обычно люди, смирившиеся с неизбежным. На самом подъезде к Запорожью, мы увидели трагические и печальные следы: осколки стекла, оторванное боковое зеркало, оставшиеся брызги крови… На лице Кристины отразились боль и страх, и я слегка сжал ее ледяную руку.
Тяжелее всего в таких ситуациях — осознание собственного бессилия. Я ничем не мог ей помочь. Я знал, что она сейчас чувствует: боль, страх, сожаление… свою вину. Но что я мог для нее сделать, кроме того, чтобы просто быть рядом? А нужен ли я ей сейчас? Казалось, она совершенно абстрагировалась от окружающего, погрузившись в мучительное ожидание. И я видел, как медленно в ней угасает надежда.
Больницу нашли быстро, и Кристина тут же побежала искать врача. Оказалось, у Юры несколько переломов ребер, вывих ключицы, порезы на лице и открытая черепно-мозговая травма. Кристина побледнела и вцепилась в мою руку, слушая врача.
— Скажите мне, он не умрет? — перебила она его в конце концов.
— Нет. Для жизни нет опасности. Но не известно, в каком состоянии он будет после операции на мозге… Возможно…
В этот момент пальцы Кристины разжались, и она стала медленно оседать на пол. Я успел подхватить ее и усадил на больничную скамейку.
— Крис, ты чего? — спросил Сашка.
— Не знаю, голова закружилась чего-то… Уже прошло. Доктор, к нему можно? — спросила она.
— Нет, милая барышня. В реанимацию мы не пускаем. Он придет в себя через несколько часов, его переведут в палату и тогда вы сможете быть с ним круглосуточно. А пока вам самой не мешало бы отдохнуть. Даже если все будет в порядке, ему понадобится ваша помощь в период лечения.
Кристина кивнула несколько раз и, снова вцепившись в мою руку, потащила меня к выходу. Мы позавтракали в ближайшей к больнице забегаловке, запив все отвратительным кофе, и она сказала:
— Саша, спасибо тебе большое за помощь, за то, что отвез нас.
— Что ты, Крис! Разве за такое благодарят?
— За все благодарят. Но тебе, наверное, нужно в Харьков?
— Это терпит пару дней. Потом мы могли бы уехать вместе…
Лицо Кристины слегка исказилось, и она сказала:
— Сань, я не уверена, что смогу так быстро уехать. Юре понадобится моя помощь.
— А агентство ты закроешь?
— Черт! — выругалась Кристина. — Я вообще забыла о работе!
И тут на нее навалилось осознание того, что оба их с Юрой агентства остались без руководства. Уже через секунду она позвонила своей секретарше, дала четкие указания, после чего набрала номер Юриного напарника.
— Сергей, это Кристина. Юра попал в аварию. Сейчас в тяжелом состоянии после операции. Так что, Сереженька, руководство фирмой ты берешь на себя…. Да, я знаю, что ты ничего не знаешь и не особенно много умеешь! Я видела, что ты ничего не делаешь…. Никогда не перебивай меня. Не бойся. Я все время буду на связи… Твою мать, Серега! Ты понимаешь, что мне больше не на кого положиться? Ты — Юркин лучший друг, ты его компаньон, его правая рука в работе! Не ной и возьми себя в руки! Все, разбирайся и я жду отчет каждые два часа!
Кристина положила трубку и выдохнула. Мы с Сашкой с удивлением смотрели на то, как она преобразилась: на лице выступил румянец, а глаза загорелись интересом и азартом.
— Ты, как будто, ожила, Кристина! — сказал я.
— А то! Работа придает мне сил! — она даже рассмеялась.
Весь день провела она возле отделения реанимации, не переставая при этом руководить по телефону работой двух агентств. В связи с приближающимися праздниками заказов и клиентов сильно прибавилось, и к вечеру телефон ее буквально дымился. Работа действительно придавала ей сил. И меня поражало, как менялась она, разговаривая с подчиненными. Такую Кристину — сильную, строгую, уверенную в себе — я видел впервые.
— Где ты научилась так командовать? — спросил я, не удержавшись.
Она усмехнулась и сказала:
— Честно говоря, у Олега. Конечно, он был грубее и в выражениях совсем не стеснялся, но суть примерно та же. Он никогда не унижал людей.
— Ты о нем говоришь почти с нежностью, — удивился я.
— Я к нему относилась почти с нежностью. Я тебе уже говорила: он стал единственным человеком, который меня понял в тот момент. Он был рядом, он был сильным, и с ним было совсем не страшно…
— Он посадил тебя на колес и сделал проституткой! Как такое можно простить?
— Я этого ему не простила. Я говорю сейчас о том времени, когда я еще не принимала таблетки. Кроме того, он достаточно наказан. Не нам судить.
После обеда Кристине стало плохо. Я начал всерьез за нее беспокоиться. Но она, казалось, не обращала внимания на плохое самочувствие. Все, что ее сейчас беспокоило — это состояние Юры и состояние дел на работе.
Юра пришел в себя около пят и вечера, и его почти сразу перевели в палату. Зрелище было тяжелым: перебинтованная голова с торчащей дренажной трубкой, огромный отек на лице, испещренном мелкими порезами, и глаза… В них, казалось, совсем не было осознанности. Но врач предупредил нас, что Юр полностью в сознании.
— Милый, привет, — прошептала Кристина, беря его за руку.
— Кристина, — прохрипел он м трудом. — Ты меня простила?
На глазах Крис выступили слезы, но она постаралась скрыть их.
— Юрочка, любимый мой! Конечно я тебя простила! Не думай сейчас об этом! Чего ты хочешь?
— Пить… Мне там воды не дали…
— Ему можно пить? — спросила на доктора.
— Да. Но пока не слишком много.
Кристина поднесла бутылку с водой к его губам, и Юра выпил половину.
Наблюдая за этой сценой, полной нежности и любви, я окончательно понял, какой глупой затеей была моя попытка вернуть Крис. Даже, если бы мне удалось, это было бы жестоко. Только с ним она может быть счастлива, это было очевидно.
Дальше было трудно. Нам с Кристиной пришлось вернуться в Харьков, поскольку в агентстве требовалось ее присутствие. Я советовал ей поговорить со Славиком, но она наотрез отказывалась просить его о помощи. Три недели она разрывалась между Запорожьем и Харьковом, кроме того ночи на пролет просиживала за компьютером, занимаясь работой агентства в Симферополе. С каждым днем я все больше восхищался ею. Она находила время для всего. А когда приезжала к Юре, была с ним нежной и заботливой, ни разу не показав, как ей тяжело.
— Крис, ты робот? — спросил я ее однажды во время ужина.
— Нет. Я просто не имею права остановиться. Если остановлюсь, боюсь, снова не смогу включиться в работу. Я ужасно устала на самом деле. Просто ужасно. Но если я возьму передышку… Ничего, скоро Юру выпишут, он будет дома, и мне станет намного легче.
Я боялся этого разговора, все время его откладывал, но, судя по всему, пришло время.
— Мне нужно будет съехать…
Она подняла на меня удивленные глаза.
— Да. Прости, но я думаю, что это будет правильно. Если тебе не хватает денег, я дам в долг.
— Кристина, давно хотел сказать тебе…
Она вопросительно посмотрела на меня, и я понял, что должен все-таки это сказать. Эта мысль зрела во мне с тех самых пор, как случилось несчастье с Юрой. Как будто какой-то посторонний голос все время твердил это в моей голове. Я старался заглушить его своим эгоизмом. Но… Я знал, что сам сожгу все мосты, сказав это, но промолчать не мог.