В открытую деревянную форму, усеянную изнутри тысячами тонких игл, добровольно шагает одурманенная танцовщица. Форма хищно захлопывается и падает на бесконечно длинную ленту конвейера, после чего та уносит её в темноту. На одном участке форму окунают во что-то, напоминающее дымящуюся кислоту, на другом, отсекают и заново пришивают все конечности. Покуда на выходе не возникает двухметровое пугало, подвешенное на невидимых колдовских нитях.
Я не успел сходу осознать непередаваемое сумасшествие этого процесса. Во многом потому, что в зале царил хаос сверх необходимого — и источник этого хаоса оказался мне знаком. Бенедикт, помощник Анны, в своём неизменном старинном костюме и низко надвинутой шляпе-котелке, расшвыривал марионеток, словно те были сделаны из бумаги. Расшвыривал он их не просто так — за его спиной, в дальнем углу сидела сама Анна, свернувшись в защитной позе, словно смертельно напуганный ребёнок. Деревянные фигуры наступали и тянулись к ней, не обращая ни малейшего внимания на её грозного защитника.
Заметив меня, Бенедикт ухмыльнулся — ещё шире обычного — и на пару секунд ускорился настолько, что обратился в тёмный вихрь, сметающий всё на своём пути. А затем он исчез, как исчезает вихрь — почти бесследно, оставив лишь медленно оседающую на пол тёмную пыль. В радиусе десяти метров от Анны не осталось целых марионеток, а остальные застыли, повернувшись в мою сторону и прикладывая ладони к щекам.
— Анна! — я бросился к ней, не обращая внимания на жутких кукол с чёрными провалами глаз. — Анна, ты цела⁈
— Виктор… Вик…
Она подняла на меня заплаканное лицо, и только сейчас я заметил, что на ней больше не было карнавальной маски. Изысканное вечернее платье было изорвано до состояния жалких лоскутов. Мой собственный костюм, хорошенько потрёпанный людьми-насекомыми по дороге, на контрасте с ней смотрелся как новенький.
К счастью, кроме рваного платья, а также нескольких видимых ушибов и царапин Анна не пострадала. Я помог ей подняться, стараясь не задерживать взгляд на обнажившихся соблазнительных формах. Не место и не время — мягко говоря.
— Идти можешь?
Она слабо кивнула, я подставил плечо, и мы пошли к выходу, мимо всё ещё остолбеневших марионеток.
— Что стряслось? — наконец спросил я, не в силах сформулировать более внятный вопрос.
— Я… я не рассчитала, когда создавала маски. Переоценила свои силы. Когда началась подготовка к представлению меня автоматически посчитали не гостем, а слугой. Расходным материалом, что можно выдернуть из зала и поместить… в это место.
Анна ощутимо содрогнулась от отвращения, и я инстинктивно приобнял её за плечи.
— Что с Бенедиктом? Как он сюда попал?
— Он воплотился, когда им почти удалось… — Анна снова вздрогнула. — Когда моя жизнь была в опасности. Он защитил меня, но перестарался. Скоро они поймут, что подготовка сорвалась.
— Нам надо выбираться отсюда.
— Рано, — прошептала она.
— Ты с ума сошла? Чудо, что меня не засекли до сих пор, а из тебя вообще попытались сделать одну из этих хреновин!
Я раздражённо кивнул в сторону ближайшей марионетки — та всё ещё не делала попыток сдвинуться с места.
— Другого шанса не будет, — повторила она то, что говорила ещё на балу. — Дверь где-то рядом.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
И чужой внутренний голос подтвердил — она права.
— Так что, блин, за этой дверью?
Мы выбрались в коридор, и Анна уверенно повернула налево — туда, где я ещё не был. Было видно, что каждый шаг даётся ей с некоторым трудом — видимо, я неверно оценил её повреждения. Но останавливаться она явно не собиралась.
— Источник силы, — наконец сказала она, когда мы отошли от входа в «сборочный цех». — Бесценный подарок от спонсоров для всех гостей, запланированный на торжественный финал бала.
— Но нам он, понятное дело, нужнее.
— Не нам. Полуночи.
Я не успел уточнить подробности — сзади раздался топот десятков деревянных ног. Марионетки очухались и бросились в погоню, протягивая непомерно руки вперёд, как зомби из дешёвого хоррора.
Три выстрела из Райнигуна я уже потратил. Осталось всего два, и их хотелось приберечь на более серьёзную угрозу. Оглянувшись по сторонам, я схватил валяющийся на полу железный штырь длиной в полметра, и встретил первую из ростовых кукол сокрушительным ударом в голову. Голова разлетелась щепками дерева и ошмётками мяса, пока остальное тело медленно и ненатурально опускалось на пол. Штырь своё дело сделал, но слегка погнулся.
Эх, сюда бы мой любимый полэкс!
Теперь мне приходилось распределять усилия между тем, чтобы отбиваться от марионеток и не отставать от Анны. Временами нам удавалось оторваться, перегородив коридор декорациями, но впереди распахивались новые двери, откуда возникали новые деревянные враги. Иногда к ним присоединялись кошмарные музыканты, но основная их масса, видимо, была всё ещё занята на балу. За каких-то пятнадцать минут побега и сражения я сменил два штыря и четыре одинаково неудобных образца бутафорского оружия из груд реквизита. Тактика марионеток оказалась неэффективной, они в основном пытались схватить тебя со всех сторон и тянуть, чтобы разорвать на части. Музыканты представляли более серьёзную угрозу — концы их сросшихся с телом инструментов по остроте могли поспорить с ножами и копьями. С импровизированным оружием и даже без него я был гораздо сильнее и быстрее этой безумной толпы. Но мне требовалось защищать Анну, а силы постепенно кончались.
Вот пол под ногами моей спутницы трещит и ломается, поддавшись под натиском деревянных рук. Я еле успеваю оттолкнуть её в сторону, прежде чем её утащили куда-то вниз.
Вот мы сворачиваем в коридор со стенами, обтянутыми человеческой кожей, где пол негромко, но вполне отчётливо дрожит и стонет при каждом шаге.
Вот целая толпа марионеток преграждает нам путь, и я трачу ещё один — предпоследний — выстрел из Райнигуна, чтобы испепелить первую тварь и ошеломить остальных, а затем врезаюсь в них словно шар для боулинга — в кегли. Те куклы, что не успели подняться, растаптываются в труху и кровавую кашу.
Вот Анна останавливается перед ничем не примечательной дверью, за которой оказывается ещё один вход в технические тоннели. Она делает неопределённый жест левой рукой, и сырое пространство с бетонными стенами озаряет ярчайшая вспышка света. Мы бежим дальше, а за нашими спинами люди-насекомые, привлечённые приманкой, набрасываются на преследующих марионеток.
Эпизоды погони и сражений начали сливаться воедино, поглощая чувство времени и пространства, высасывая остатки сил. Но когда я начал думать, что больше не выдержу, и готов рухнуть на месте чтобы никогда не вставать, Анна сдавленно выдохнула:
— Здесь!
На этот раз перед нами даже не было двери — просто ровный участок стены, но Анна лихорадочно обшаривала его руками, нажимала в разных местах и шипела от злости, когда ничего не происходило. Время поджимало… нет, времени не осталось вовсе.
— Тайный ход? — коротко спросил я.
— Должен быть. Дверь — там, за стеной!
Тяжело вздохнув, я отстранил её в сторону и примерился. Короткий удар плечом с разбега болезненно отозвался по всему телу, но кладка как будто дрогнула. Ещё один удар. Ещё. Ещё! На пятый раз что-то треснуло — возможно, моя плечевая кость, но стена поддалась, провалилась внутрь вместе с остатками надёжной свежей кладки. И внутри действительно была ниша с дверью, а в двери — замочная скважина.
Пульсирующая в правом плече боль растекалась вниз, так что даже пальцы шевелились с трудом. Я достал ключ с шеи левой рукой и без особого удивления обнаружил, что он идеально подошёл под замочную скважину. В конце концов, этот артефакт в ней даже не нуждался.
Я ожидал, что внутри окажется что-то грандиозное. Невероятное, сносящее крышу, наравне с обстановкой на самом балу. Но открывшаяся комната оказалась пыльной кладовкой, в которую мы с Анной еле поместились вдвоём. Покосившиеся полки и рассохшиеся шкафчики, забитые гниющим хламом, снующие по полу тараканы, паутина и тлен. Моё разочарование было столь велико, что я собрался тут же развернуться и поскорее свалить из этой бесполезной каморки, но был остановлен железной хваткой на запястье повреждённой правой руки. Анна убедилась, что я её не покинул, присела на корточки и запустила ладонь в самый центр кучи грязного тряпья. Через миг её лицо озарилось и на свет божий появилась шкатулка, достаточно современная на вид. В такой с равным успехом могли бы держать визитки или сигары, но сейчас внутри хранилось нечто куда более ценное.
Источник энергии для Полуночи? Для того чтобы починить её, отстроить разрушенное, вернуть былую славу? Запитать так, чтобы «мотор» работал ещё несколько столетий? Анна не торопилась объяснять, а я перестал спрашивать — сейчас приоритетом было валить так быстро, насколько это возможно.
Мы вернулись в коридор: я, баюкающий правую руку и Анна, прижимающая к груди драгоценную шкатулку. К одной из стен коридора стоял, прислонившись, Асфар Риидский, господин Высокого дома и шести тысяч душ. Тот, кто давал хорошие советы и каким-то образом выследил нас первым.
Впрочем, почему «каким-то»? На этом балу не стоило не только пить и есть, но и пожимать руки незнакомцам. Только так можно получить себе в голову чужой внутренний голос и превратить в себя в большую, пусть и очень шуструю мишень.
— Сгинь! — зашипела Анна, поднимая правую ладонь в сторону моего нового знакомого. — Сгинь, пропади, задохнись, за…
Асфар вздохнул и щёлкнул пальцами. Анна обмякла и осела на пол без звука, так и не выпустив из рук шкатулку. Я хмуро сжал правую ладонь в кулак и разжал назад. Слушается. Терпимо.
— Драться будем? — устало спросил я.
У меня всё ещё оставался последний патрон в барабане.
— Ни в коем случае. Все, кто хотел драться — легли подремать.
Он указал на Анну, а затем вяло кивнул в сторону. Я настороженно проследил за направлением кивка и только сейчас заметил груду из сопящих тел, валяющихся на полу коридора. Музыканты, танцоры, гости-люди и гости-чудовища. Пара десятков, не меньше. Добеги они до нас — и моих текущих сил бы не хватило.