терпимой. Регенерация «Зверя» тут же принялась заживлять страшные ожоги на голове и плечах — а я бросился вперёд, надеясь застать ошеломлённую чародейку врасплох.
Увы, она не зря ела свой хлеб, как эмиссар — и отпрянула назад в тот же миг, оставив у меня в кулаке лишь несколько длинных белых перьев. На память, так сказать. Нырнув в пролом, леди-птица расправила крылья и скользнула вперёд, удаляясь всё дальше и дальше от большой башни.
Райнигун так и просился в руку — пока цель была на расстоянии выстрела. Но что будет с потайным камнем, если тот упадёт с такой высоты? Выдержит? Разобьётся? Исчезнет, как только коснётся поверхности пустыни?
Скрипнув зубами, я привычно отрастил собственные кожистые крылья — и прыгнул следом.
В обычных обстоятельствах мне ни за что не удалось бы её нагнать. Не все крылатые хорошо летали, но некоторые справлялись не хуже крупных птиц — и эмиссар явно относилась к этой прослойке. Я же за пару месяцев нерегулярной практики только научился быстро отращивать крылья и сносно парить, не более того.
Только вот этой ночью все обстоятельства были на моей стороне.
Я мог сколько угодно жаловаться на усталость и тратить внутренние ресурсы на заживление ран и ожогов — пока в небе висела полная луна, «Зверь» поддерживал меня в форме. А вот моя соперница явно вымоталась, взлетая на высоту большой башни, когда заметила возникшую в ней дыру. После этого ей пришлось поддерживать мощное заклинание, и, наконец, спешно спасаться бегством. Всё это, плюс мёртвый штиль, привело к тому, что белая фигурка впереди меня постепенно снижалась, опускаясь в ночные руины, не способная поддерживать долгий полёт.
А на земле наши шансы были как минимум равны.
— Вик! — раздался голосок с моего левого плеча. — Вик, вы меня слышите⁈
— Слышу, — коротко ответил я, не поворачивая голову, чтобы не упустить из вида «добычу».
— Эта… эта курица ощипанная! Она оборвала связующую нить! Я только сейчас смогла восстановить проекцию!
— Всё нормально. Мы у неё на хвосте.
Белая фигурка как раз опустилась на городской площади, почти целиком засыпанной песком, и метнулась к ближайшему входу в уцелевшее здание — какой-то храм средних размеров. Я сложил крылья, развернулся в воздухе и приземлился так тяжело, что ощутил, как подо мной задрожала древняя брусчатка. Фонарь, разумеется, остался в башне, а внутри храма было темновато.
— Лита…
— Ни слова больше! Камень у неё?
— А ты думаешь, почему я за ней погнался?
— Устранить свидетеля, — серьёзно сказала она. — Замести следы.
Я почувствовал, как мои брови непроизвольно поползли вверх от удивления.
— Вот уж не ожидал от тебя такой кровожадности.
— Простите, Вик, но это не кровожадность, — расстроенно сказала паучишка. — Это попросту наиболее эффективный курс действий в случае прямого конфликта с эмиссаром враждебного замка.
— Ты можешь её выследить?
— Как раз уловила энергетический след артефакта. Вне защитной среды он страшно фонит!
— Тогда я пошёл, а ты объясни по дороге по поводу «эффективного курса действий».
Историю тысячелетнего противостояния вечных замков не преподавали в школах для новых хозяев. Чтобы отыскать, очистить, а затем уже освободить библиотеку мне потребовалось немало времени — только чтобы заглядывать туда по большим праздникам. Но Лита, будучи библиотекарем, читала очень много, и теперь могла просвещать меня на ходу.
Если вкратце — живая эмиссар Полудня могла доставить мне целую тонну проблем. Помимо тех, что успела отгрузить к этому моменту. Слуги «старшего брата» Полуночи вообще зачастую отличались нездоровым рвением на грани фанатизма — Илюха был исключением. А святая уверенность в том, что дело Полудня есть дело правое этот фанатизм дополнительно подстёгивала, снижая допустимые нормы морали.
Можно было справедливо заметить, что в прошлом эмиссары Полуночи были ещё большими сволочами, но разбираться с проблемами требовалось в настоящем, прямо вот сейчас. И ситуация складывалась так, что если леди-птица погибнет, её хватятся лишь через несколько дней, а причину смерти буду знать только я. Если она останется жива, то поднимет такой шорох, что Исанкару будет трясти ещё ближайший год — да и мне мало не покажется.
Лита объяснила это без малейшего удовольствия, просто констатируя факты. Я молча слушал, постепенно сокращая расстояние до своей цели — от храма к храму, от дома к дому. Рано или поздно она зайдёт куда-то, откуда не будет второго выхода, или посчитает, что смогла от меня оторваться.
Спустя час с небольшим так оно и произошло.
Я настиг её на открытом пространстве, в развалинах небольшого дома, от которого осталась лишь одна стена. На эту стену чародейка и опёрлась, лишь периодически нервно оглядываясь. В отличие от меня, она явно могла видеть в темноте.
К несчастью для неё, я мог одновременно стать невидимым и бесшумным.
Секунда, две три — бросок! И вот её очень худая шея, скорее птичья, чем человеческая, зажата у меня в кулаке.
— Попалась, — мрачно констатировал я.
Эмиссар в ужасе захрипела, беспомощно царапая лапу оборотня небольшими когтями, пока я медленно проявлялся из ночного мрака. Свободной рукой я сорвал с неё небольшую походную сумку, в которой, судя по весу, находился кровью и потом добытый мной артефакт. Лита тихонечко подтвердила, что он и в самом деле там.
Миссия выполнена. Осталось разобраться с одной несущественной мелочью, и спокойно отправляться в лагерь Зун’Кай.
Всего лишь слегка сжать кулак — и дело сделано, можно идти дальше. Устранить свидетеля, да что там свидетеля — агента врага. Ту, что угрожала сжечь меня заживо, что отказалась слушать любые предложения мира. Наиболее эффективный курс действий, избавление от лишней головной боли.
Было бы куда проще, если бы я пристрелил её, когда предоставилась возможность. Было бы куда проще, если бы я убил её в ответ на подлое нападение со спины. Было бы проще, если бы она не продолжала слабо барахтаться у меня в руке, пойманная в момент предельной потери сил. Я ещё никогда не убивал по-настоящему беспомощных людей, и отнюдь не мечтал начинать.
Бертрам фон Харген, услышав размышления своего потомка, лишь издевательски бы расхохотался. К нему бы с радостью присоединились три четверти бывших хозяев Полуночи, истинных и не очень.
Роланд фон Харген, вероятно, равнодушно пожал бы плечами — враг есть враг, чего уж тут?
Но что бы сказала на это моя мама? Мой отец?
Как я вернусь домой и буду смотреть в глаза Кас?
— Тихо, — сказал я, и леди-птица у меня в руке в самом деле замолчала. — Дашь клятву не вредить?
— Ни… ко… гда… — прохрипела она.
Кажется, ещё бы и плюнула мне в лицо — если бы хватило сил, и если бы птицелюды в принципе умели плеваться.
С тяжёлым вздохом я разжал кулак, и эмиссар Полудня от неожиданности упала на землю нелепой кучкой из угловатых конечностей и очень красивых перьев.
— Живи, — буркнул я. — И не попадайся мне больше на пути.
Я не успел отойти и на двадцать метров, как из-за спины донёсся лихорадочный голос, возносящий молитву Полудню.
— Лита, счастье моё.
— Да, Вик?
— Ты уж извини, что тебе приходится это наблюдать.
— Вам не за что извиняться… Я горжусь вами.
— Как думаешь — мне надо ускориться?
— Боюсь, вам это не поможет, — тоскливо сказала она.
И, разумеется, оказалась совершенно права.
Леди Мелинда, хозяйка Полудня, очищающая, безжалостная и непримиримая, законник и каратель, обрушилась на меня откуда-то сверху. Прямо из тёмных небес, сияющей падающей звездой — за сияние отвечало её знаковое оружие, рапира Штернклин. Удар был настолько быстрым, что я едва успел уклониться, хотя мобилизовал все оставшиеся силы в ожидании атаки. Клинок рапиры без затруднения и остановки вскрыл мою костяную броню, на какой-то миллиметр не добравшись до плоти.
На миг мы застыли друг напротив друга — и мне совсем не понравилось её выражение лица. Маска ярости, совсем как в тот момент, когда она атаковала лорда Конрада при нашей первой встрече. На ней не было брони или даже подходящей одежды — всего лишь лёгкая ночнушка, как будто она подскочила посреди ночи и рванула в портал прямо в чём спала.
Хотя почему «как будто»?
У меня не было времени оправдываться и договариваться — Штернклин хищно сверкнул, и неизвестным образом оказался прямо напротив моего живота. Я отшатнулся, не давая выпустить себе кишки, и тут же пропустил две обжигающе-болезненные раны в левую ногу и плечо. С Конрадом Мелинда сражалась гораздо, гораздо быстрее, и только это пока что спасало меня от неминуемой смерти. Скорее всего тогда она хорошенько подготовилась к бою, а сейчас ещё не успела до конца проснуться, но это не могло продолжаться вечно. Следующий удар рапиры пробил мне грудь, едва не достигнув лёгкого — и я резко ушёл в сторону, накидывая «Вуаль». В поединке с Негативом прокатило, может, сработает и тут?
Мелинда в самом деле затормозила, но тут же прикрыла глаза, и я ощутил незримое прикосновение к своей душе. Дальний зов! Она ринулась в мою сторону, а я вскинул навстречу Райнигун, в барабане которого оставалось ещё две не потраченных пули.
БАХ! БАХ!
Ей даже не понадобилось уклоняться — Штернклин перехватил оба выстрела в воздухе, как будто я неуклюже метнул вперёд пару больших снежков. Во взгляде Мелинды читалась смерть, но я успел перебросить револьвер в левую руку, опуская правую на патронташ — и время застыло.
Один патрон отправляется в барабан.
Крохотная, ничего не решающая передышка.
Второй патрон отправляется в барабан.
Будь напротив меня другой враг, за это время я бы успел продумать план.
Третий патрон отправляется в барабан.
Она что, начала двигаться?..
Рапира Полудня сверкнула так ярко, будто кто-то взорвал перед моим носом световую гранату. Мелинда исчезла во вспышке и материализовалась рядом, более неподвластная замедлению времени Райнигуна. Один удар — и мой револьвер отлетел в сторону, второй — и я рухнул на колено с рассечённым сухожилием.