Пятая — сжечь «ненасытного духа» к чертям собачьим.
Драконий огонь не знал преград, и прекрасно испепелял то, с чем не справлялся Райнигун. Молодые драконы уже и сами распознавали, когда и в кого надо целиться, а со мной во главе шансов не было ни у одного чудовища. В общем, план был просто отличный, если бы не одно «но» — на его реализацию уйдёт от суток до трёх, благодаря тому самому «относительно». Самая большая проблема — найти нужную аномалию, даже если в катакомбах не водилось новых болотных ужасов.
Иногда мне казалось, что вся моя жизнь в последние месяцы состоит из сплошных дедлайнов, поверх которых навалены другие дедлайны. Ни присесть, ни остановиться, ни выдохнуть. Но если я хотел, чтобы Мордред выжил, нужно было торопиться.
Допустим. Что у нас там по ржавому чудовищу? Если нейтрализовать его отдельные активные части в виде насекомых, те будут обезврежены на несколько часов. В форме столба-«баобаба» есть уязвимые места для пуль Райнигуна. В целом жить можно, даже в такой тесноте, главное — начать.
Смелее, Макаренко. Ты уже почти убил эту тварь один раз, так насколько сложнее может оказаться вторая попытка?
Вскоре подозрительный узкий проход всё же сменился более привычным коридором Полуночи. Ржавчина на полу не подавала признаков жизни, и я перестал замедляться, услышав хруст под ногами. Редкие помещения по бокам представляли из себя небольшие кладовые с многочисленными, но совершенно опустевшими полками. Тщательно осмотрев пару из них, остальные я пропускал — трата времени. Некогда здесь могли храниться ценные компоненты для артефактов, но этот сегмент был загрязнён и заброшен слишком давно.
Немного смущало полное отсутствие монстров. Из звуков — только мои шаги, да отдалённый шум бегущей воды. Безымянная река протекала где-то недалеко отсюда, и этим частично объяснялась сырость. Почему же здесь нет живности?
Даже у полузабытой механической души лорда Роланда водились слаймы и прикормленные сокровищницей черве-пиявки. Я отнюдь не мечтал вновь встретиться с подобными тварями, но вынужден был признать, они составляли какую-никакую экосистему. Кулина рассказывала, что слаймы не только нападают на людей, но и производят своеобразную очистку помещений от гнили и мусора. Санитары Полуночи, можно сказать. И сюда санитарную бригаду почему-то завести не удосужились.
Спустя пять минут стало понятно, почему.
Коридор добрался до первой развилки, и я остановился, чтобы свериться с амулетом. Шум воды в отдалении слегка стих, зато прямо надо мной раздался новый звук — что-то вроде стрекотания сверчков, только громче и неприятней. Я поднял голову наверх — и уставился на нечто среднее между пауком, осой и сколопендрой, размером с крупного зайца, невозмутимо восседающее на потолке. Оно в свой черёд смотрело на меня уже какое-то время.
Отвратительное металлическое насекомое парадоксальным образом было одновременно ожидаемо и неожиданно. Ожидаемо — поскольку я сталкивался с этой формой ржавого чудовища уже дважды, и хорошо её запомнил. Неожиданно — так как перед стадией имаго у этой хрени раньше были гусеницы и куколки. Тоже приятного ноль, но они хотя бы давали время сообразить и перегруппироваться.
В этот раз «ненасытный дух» решил сходу начать с козырей.
— Ну давай, не томи! — рявкнул я, наращивая форму «Зверя».
Тварь с потолка в самом деле томить не стала, упав на меня, словно огромная сосулька в разгар оттепели — и угодила точнёхонько под взмах полэкса. В стену она уже влетела хорошенько расплющенной, а ещё после пары ударов осталась неподвижно лежать на полу в виде блина. Боевой молот справился бы ещё эффективнее, но и с полэксом у меня имелся богатый опыт подобных боёв.
К несчастью, у моего врага — тоже.
Сразу три новых ржавых насекомых рванули ко мне из обманчиво-пустых комнат по бокам, атакуя с разных сторон. Хелицеры, шипы, режущие кромки, жала и изогнутые крючья — полный набор для отличного настроения! Впрочем, мою спину надёжно прикрывал василисковый плащ — хорошо, что я не пожертвовал им, как сапогами, — а спереди до меня попросту не могли добраться. По три-четыре удара на каждую тварь, деформируя их до полной непригодности. Здесь не было удобного провала, чтобы спихнуть ржавые останки артефакта вниз и заставить его потерять массу, но хотя бы можно выиграть время.
Вопрос только в том — выиграть для кого?
Когда я разобрался с третьей особью и оглянулся в поисках новых целей, меня привлекло движение на полу. Первое уничтоженное мной насекомое исчезло, а на его месте медленно пульсировал ржавый кокон. Останки следующих трёх тварей активно шевелились, постепенно собираясь в собственные коконы — и не было никаких сомнений, что именно из них заново вылупится. Пока я лечил Полночь, проклятый артефакт умудрился не просто покинуть своё прежнее место пребывания, он приобрёл мощнейшую способность!
Следующие полминуты я потратил на то, чтобы деформировать уже коконы, сдавить, смять мощью «Зверя в лунном свете», превратить в единый ржавый ком. Но и внутри этой сплющенной мешанины я ощущал лёгкое движение, так что не оставалось сомнений — масса только и ждала, чтобы вернуться в цикл. Больше времени на эксперименты мне не отвели — скрипящий стрёкот раздался из-за угла ближайшего коридора, предваряя появление ещё пяти особей.
Путём простейших вычислений за следующую секунду я понял, что вернуться за драконами — это всё-таки не худшая идея. Гораздо более интересная, чем позорно проиграть паре тонн ожившей ржавчины, которая научилась восстанавливаться в кратчайшие сроки!
Пять точных ударов, чтобы лишить тварей возможности преследовать меня по воздуху — и назад, проверенным путём тактического отступления. Я с ходу набрал хорошую скорость и успел преодолеть пару коридоров, пока с размаху чуть не влетел в объятия ржавого «баобаба». Точнее сказать, одного из его боков — сплошной стены из ржавого металла, ощетинившейся пилами, клинками и цепями с крючьями.
Стена наглухо перегораживала дорогу назад — и, кажется, потихоньку ползла на меня. Полное ощущение, что я вновь оказался в первом испытании на пути к сердцу Полуночи — только на этот раз без очевидного выхода.
Я всадил в ползущую преграду пару выстрелов из Райнигуна, но без уязвимых точек это было лишь чуть более эффективно, чем стрелять в обычную стену. Ещё вариант — нарастить костяную броню и попробовать врезаться с размаху, вдруг стенка окажется хлипкой? Нет, без шансов. В состязании метаморфизма я этой твари безнадёжно проигрывал, несмотря на все преимущества. Опять же, приблизиться вплотную — это позволить захватить себя, сковать ближним боем до подлёта новых подкреплений жуков.
Тонкий, почти неслышный голосок в голове напомнил, что на крайняк можно просто дать себя убить и самому вернуться с подкреплением.
Я послал его нахрен и рванул в обратном направлении — туда, где в теории должна была располагаться мастерская артефактов. За месяцы пребывания здесь я кое-что понял, и не только когда Полночь постепенно умирала. Нельзя было пользоваться смертью и возрождением как удобным инструментом, это шло против всех негласных устоев. Хозяин вечного замка имеет право на ошибку, может оказаться в засаде, может проиграть и погибнуть в бою. Но сдаться, позволить себя сожрать и разорвать на куски без сопротивления — ни за что.
Не говоря уже о том, что эта вечно голодная мразь тут же воспользуется случаем и слопает всё моё оружие и артефакты, где есть хотя бы грамм металла.
Вперёд, вперёд, вперёд! Не обращать внимания на рой ржавых насекомых становилось всё сложнее, даже с костяной бронёй, выращенной на голове и других уязвимых местах. «Вуаль» не помогала, меня с лёгкостью находили на ощупь. Тварей становилось всё больше с каждой минутой, и постепенно количество начинало перерастать в качество. Ржавые крючья нет-нет, а добирались до незащищённых участков кожи, впивались, раздирали. Масса налипшего на меня ожившего металла замедляла и сбивала равновесие. В один момент я резко остановился и встряхнулся как вылезший из воды сенбернар, сбрасывая с себя большую часть ржавой нечисти. Но оставшихся пришлось уже отдирать по одной, подставляясь под новые атаки.
Это продолжалось долго, невыносимо долго. Два-три месяца назад я бы давно упал, захлебнувшись ржавчиной и собственной кровью, но сейчас повышенная выносливость и усиленная регенерация «Зверя» держали меня на ногах. При этом, как ни смешно, моему врагу тоже приходилось экономить — жуков было чудовищно много, но не бесконечно много. Часть массы проклятого артефакта ушла на то, чтобы перекрыть выход, а оставшейся чуть-чуть не хватало на всеобъемлющий натиск.
И всё-таки, я с трудом вывозил ничью и терял силы с каждой минутой. Когда с бега я перешёл на шаг, то сменил тактику — отряхнулся и закрылся в ближайшей пустой кладовой, удерживая дверь левой рукой. Тварям потребовалось минут пять, чтобы проесть насквозь старое дерево, и за это время я успел вколоть себе лекарство Терры, зарастить раны. Через пятнадцать минут продвижения вперёд — повторил фокус. Без подпитки лунным светом мои возможности выживать рано или поздно иссякнут, но за это время можно придумать новый план, найти запасной выход, или…
Или дождаться визита Жнеца.
Я живо представил, как одновременно отмахиваюсь от ржавой орды, уворачиваюсь от серпов Жнеца, а до кучи откуда-то сбоку вылезает «босс» мастерской артефактов. Представил — и затрясся от нервного хохота. В мастерскую мне однозначно рановато, разве что обозначить её расположение на мысленной карте и вернуться, когда окончательно разберусь со ржавой ордой. Который это раз, когда я недооценил противника? Причём противника уже известного, фактически списанного со счетов!
К третьей кладовой я начал слегка пошатываться — нехороший знак. Но сил на освобождение от лишнего груза всё-таки хватило, и я нырнул в тёмную каморку, захлопывая за собой дверь и как обычно удерживая её за ручку левой рукой.
Только после этого до меня дошло, что эта дверь