лил шкуру. Сломанные жезлы отправились в одну сторону, их владельцы — в другую. Упрямый фехтовальщик с эстоком достойно продержался около трёх секунд, прежде чем тоже потерял оружие и рухнул на землю со сломанной рукой.
Марикет не мог спастись от меня бегством — но это не значит, что он не пытался. Первый министр проявил удивительное знание узких улочек и тесных переулок Каэллума, а также недюжинную выносливость. Спустя полчаса бешеной погони я загнал его в угол — тяжело дышащего и смотрящего на меня глазами затравленного зверя.
— Вам стоило принять моё предложение, лорд Марикет, — мой голос, искажённый силой «Зверя», прозвучал как глухой рык.
— Не… походи… — прохрипел он.
— Боюсь, вы больше не можете диктовать условия.
Вместо ответа он вздёрнул левую руку — и только сейчас я заметил, что в ней он сжимал миниатюрный амулет из зеленоватого камня. Я бросился вперёд, но Марикет успел выкрикнуть пару отрывистых гортанных слов, активируя артефакт — и мне навстречу вырвалось что-то вроде призрачного зелёного облака, слишком объёмного, чтобы от него уклониться. Облако окутало меня, заставив на миг заледенеть… а затем развернулось, с той же скоростью отправившись назад, к Марикету.
— Нет! — только и успел выкрикнуть он. — Прошу, пожалуйста, не…
Но облако его не послушало, обхватив целиком, и словно впитавшись внутрь. Пару секунд первый министр просто стоял, в ужасе смотря перед собой, а затем немыслимо-резко выгнулся назад — и я отчётливо услышал, как затрещал ломающийся позвоночник. Неведомая сила гнула его конечности под неестественными углами, неумолимо выворачивала, давила, буквально сворачивала в бараний рог. При этом он оставался жив слишком долго для подобной пытки — и спустя несколько секунд безумного зрелища и душераздирающих воплей агонии, я вскинул Райнигун и оборвал его мучения.
На улицах Каэллума вновь воцарилась тишина.
— Что это было? — спросил я, подходя к горстке пепла на месте Марикета Хирзериса и осторожно поднимая с брусчатки упавший амулет.
— Я не большой эксперт по высшим смертельным проклятьям, — задумчиво сказала Лита. — Но готова поставить половину библиотеки Полуночи на то, что это было одно из них.
— И у меня к нему вдруг оказался иммунитет?
— Я думала, вы экипировали один из купленных артефактов.
Нет, оба амулета отправились Мордреду, как запасные варианты на случай, если и второй скрафченный мной браслет треснет раньше срока. Новой партии мне пока не поставили, а создавать лично решительно не было времени. Со мной не было никаких артефактов, ни купленных, ни заготовленных. Хотя, если подумать…
Я запустил руку в карман и достал назад золотой шар размером с крупную виноградину. Подарок Альхирета, обычно никак себя не проявляющий, на ощупь был совершенно ледяным — и как будто слегка гудел. Не оставалось ни малейших сомнений, что именно он обратил убийственные чары против того, кто их решил наслать. Безжалостно, эффективно и абсолютно в стиле Альхирета.
— Возможно, я бы предпочёл, чтобы меня скрутило в бараний рог, — проворчал я.
— Возможно, вы бы даже смогли это пережить! — поддержала меня Лита. — Физическое воздействие столкнулось бы с сопротивлением вашей личной силы, а действие подобных проклятий редко длится дольше часа.
Допустим, она права. И всё-таки, за этот час Марикету точно удалось бы сбежать, чтобы продумать свой следующий удар гораздо более тщательно. Существовало множество магических способов сбить врага со следа, и я не сомневался, что первый министр мог бы на время закрыться от взора моего поискового амулета. Я не желал ему столь чудовищной смерти, но и не стану плакать о том, что он не остался в живых. Увы, как бы ни было неприятно это признавать, но золотой оберег сослужил мне добрую службу, пусть и при разрешении не самой главной из текущих проблем.
Это стоило как следует обдумать, но не сейчас, а в обозримом будущем. Сейчас мне надо было найти Энвина и Эйвин, чтобы сообщить им последние новости.
— Завтра у львиной империи большой день, — пробормотал я.
— Какой?
— Первый день после ночи, когда умер император Кайдрос.
Часть старого совета лордов приняла нового императора почти враждебно, часть — сдержанно, часть — с преувеличенным восторгом, зато не возражал никто. Сложно было сказать, кто из них представлял наибольшую опасность, но все до единого знали — Энвин с сестрой находятся под покровительством Полуночи. Выжившие телохранители быстро разнесли историю о владыке ночи, что лично явился покарать изменника, и это оказало нужное впечатление. Никто не хотел рисковать и повторить судьбу Марикета Хирзериса — по крайней мере, в явной мере. Бывший первый министр говорил чистую правду, когда упоминал, что юного императора попытаются сожрать с потрохами, но хотя бы на первое время парень получит небольшую фору.
Я не присутствовал ни на похоронах Кайдроса Великолепного, ни на коронации Энвина Великодушного. У меня была более важная задача — подготовить первый в моей жизни ритуал посвящения в эмиссары Полуночи. Эйвин была рождена для этой роли, мой замок давно мечтал восстановить связь с другими мирами кроме Земли, но всё равно — напряжение было огромным.
Ритуал проходил в императорском дворце Каэллума, в одном из свободных залов, коих там было даже слишком много. Со стороны он, должно быть, выглядел буднично — мы с Эйвин сидели в очерченном кругу, склонившись и почти соприкасаясь лбами, держась за руки. Я здесь выступал просто как проводник силы, фактически провод, через который Полночь перетекала внутрь юной альвийки. Я чувствовал, как эссенция Полуночи проходит сквозь меня — её древность, её горечь, её заботу, все её противоречивые эмоции, и ни с чем не сравнимое будоражащее сочетание холода и тепла.
Эмиссара можно было назначить и другими способами. Более того, сама Полночь на пике своей силы могла бы провести обряд и без моего участия. Но это был самый быстрый, самый надёжный и щадящий метод — поскольку даже при почти идеальной совместимости оставался шанс, что избранник вечного замка немедленно сойдёт с ума. Эйвин знала, на что шла — и выдержала до конца, не издав ни звука.
Впервые за много столетий Ноарталь обрёл нового эмиссара Полуночи. Ту, что будет представлять её волю не только в Империи Шести Львов, но и в целом мире, если это потребуется. Ту, что подготовит условия для возвращения в Ноарталь тени Полуночи. Ту, что сможет поддержать брата-императора в самые тяжёлые моменты, защитить лично или обратиться за защитой к вечному замку.
Если бы только это была единственная проблема с эмиссарами, моему счастью бы не было пределов. Но дома, в гостевых покоях, меня всё ещё терпеливо ждала милая крылатая девушка, которая уверяла, что её послал ко мне сам Полдень.
Глава вторая
Стоит признать, что покойный министр львиной империи был прав ещё кое в чём. Я в самом деле не разбирался в тонкостях государственного управления, и в целом относился к любой политике с изрядным недоверием. Да, даже после того, как сел на трон в Полуночи и кое-как понял текущий баланс сил. Именно поэтому внезапный визит Зури выбил меня из колеи сильнее, чем, скажем, атака наёмных убийц. С теми я знал, как себя вести. С ней — нет.
С тех пор, как эмиссар Полудня в Исанкаре прибыла в Полночь со своим невероятным предложением, прошло уже двое суток. Лита с помощниками перерывала библиотеку в поисках прецедента, Кас впервые на моей памяти просто развела руками. Посол от замка-соперника был невероятно редким, но всё же объяснимым явлением, но здесь имелся один важный нюанс.
Дело в том, что Зури пришла ко мне, перепрыгнув через голову своего непосредственного начальства.
По её словам, после нашей единственной встречи, её, за неимением лучшего объяснения, замучила совесть. Зури была молода, как по меркам крылатых, так и людей, но исключительно начитана — и назубок знала историю противостояния вечных замков. Полночь почти всегда выступала антиподом Полудня, её хозяева не отличались высокими моральными качествами, а историей о нашей совместной битве с Конрадом на Земле с Зури никто не поделился. Исанкара считалась угасающим, второстепенным узлом, новости туда добирались медленно. Так что, когда эмиссар Полудня ощутила прибытие хозяина Полуночи — с помощью цепи лично настроенных заклятий, — она тут же предположила худший вариант. Предположила, и немедленно начала действовать.
Её не смутило, что хозяин Полуночи взялся помогать народу Зун’Кай — пути вечных замков были неисповедимы, а зло могло действовать окольными путями.
Её не останавливала разница в силах — Зури практиковала магию с малых лет, и не без оснований полагала, что если не победит, то точно сможет нарушить планы страшного врага.
Её не пугало поражение в бою и даже смерть — крылатые её племени в целом отличались склонностью к фанатизму.
А вот что для Зури стало настоящим шоком — это моё «бессмысленное, безумное, идиотское милосердие», как метко выразилась Мелинда. То самое, что остановило руку со Штернклином, позволило нам с хозяйкой Полудня провести почти нормальный диалог, учитывая обстоятельства. Но на эмиссара Полудня ситуация оказала куда как более сильное впечатление.
Сперва она пыталась убедить себя, что это была хитрость, попытка сбить её с толку, но с каждым днём всё больше сомневалась. Тогда Зури начала самостоятельно наводить справки о текущем состоянии Полуночи, моих деяниях и провалах — тех, что так или иначе просочились в общее информационное пространство между мирами. О моей давней дружбе с Илюхой, о краткосрочном военном союзе на одну ключевую битву, и обо всём остальном.
Пока наконец в Зури Этуване Ка’Тенда не созрела уверенность, что она совершила ужасную ошибку.
Хуже всего было то, что эту ошибку с ней разделяла сама хозяйка Полудня. Леди Мелинда, при всей своей праведности и чести, была слишком старомодна, чтобы принять идею полноценного союза с древним врагом. Свою аргументацию она мне высказала ещё перед походом к сердцу, тогда же, когда и выложила ультиматум. Все мои дальнейшие попытки наладить контакт лишь оттянули формально объявленную войну, и то — не начни Конрад межузловой геноцид, ситуация для Полуночи могла бы сложиться гораздо печальней.