— Вик? — теперь из-за спины раздался другой голос. — Где мы?
Кас, по счастью, не успела «перезарядить» призрачный вопль в момент, когда застыла во времени. Иначе бы одним уничтоженным портретом комната не отделалась.
Гвендид вернулась спустя несколько часов — точнее было сказать сложно, поскольку мои карманные часы остановились где-то в середине первого кластера кошмара. Тьма ещё не отступила, но большинство тварей исчезло. Кто-то разочаровался в безуспешных поисках, кто-то оказался сражён двумя рыцарями, продолжавшими свой упрямый поход, кто-то, увы, наелся до отвала. Удильщики и пираньи, доставившие нам столько неприятностей, растворялись в подпространстве, на время оставляя башню Мерлина в покое. Мордред и Бенедикт пришли в себя вскоре после Кас — и мы вкратце обсудили ситуацию и перспективы.
Когда дверь на последний этаж башни резко распахнулась, Мордред первым склонил голову перед беловолосой волшебницей.
— Леди Гвендид, — сдержанно сказал он. — Моё сердце навеки отягощено позором, ибо я не узнал вас с первого взгляда.
— Твоё сердце давно мертво, мальчик, равно как и моё, — скрипнула Гвендид. — Не придавай значения подобным мелочам. Тебя ждут дни, что определят твою судьбу, а в конце — суд, какого ещё не видел Авалон. Отринь всё, кроме этого.
— Благодарю вас, Старшая.
— Скорее уж Старая, — усмехнулась она. — Но я рада, что хоть кто-то не забыл о должном этикете.
Она небрежно бросила в центр стола свёрток холщовой ткани — не слишком большой, способный скрыть разве что карандаш.
— Слушай меня внимательно, владыка ночи, и пусть твои спутники тоже навострят уши. Взаимопомощь — редкий зверь в наши тёмные времена, но мы постараемся ухватить его за хвост, а то и оседлать. Тем самым окажутся решены твои полторы проблемы, и одна моя в придачу.
Рассказ Гвендид был сух и краток — частично я слышал эту историю от Мордреда. После того, как стало ясно, что проклятие нежити невозможно остановить, совет магов Авалона принял решение отрезать нити великой паутины, ведущие в их родной узел. Строго временная мера, как они посчитали тогда, которую осуществил лично Мерлин, величайший из волшебников и непревзойдённый мастер порталов.
Мера, которая обернулась непредсказуемыми последствиями.
Кошмар начал заявлять свои права на обезумевший Авалон. Сперва его влияние было почти незаметно, но спустя десятилетия, а затем и сотни лет чудовищ становилось всё больше. Земля умерла, небо исчезло, а на измученных, обречённых на ужасную вечность людей, обрушилась новая кара. Что лучше — скитаться в иссушённой оболочке на протяжение столетий, постепенно теряя разум, либо отдать свою душу голодному кошмару? Рыцари держали оборону, но с каждым десятилетием это становилось всё тяжелее. Тогда император Артур лично явился к Мерлину, и потребовал, чтобы маги восстановили связь Авалона с великой паутиной.
Потребовал — и получил отказ.
— Я не знаю, о чём думал мой младший брат, когда он заявил в лицо Артуру, что не собирается исправлять содеянное, — медленно говорила Гвендид. — Я и не присутствовала при этом диалоге, лишь ощутила… последствия. Возможно, он даже привёл аргументы — что проклятие ещё заразно, или же кошмар таким образом получит бо́льшую силу. Возможно, он напомнил императору, что вырастил его, обучил всему, что знал. Возможно, он был резок и настойчив, как часто бывал при жизни.
Волшебница замолчала, словно ожидая ответа — и я спросил самую очевидную из вещей.
— Значит, теперь Мерлин мёртв?
— Не-мёртв, — поправила меня она. — Чуть более мёртв, чем все остальные в Камелоте. Экскалибур сделал своё дело, как делал его и всегда, неподвластный времени и кошмару. После этого Артур больше не покидал своего дворца — то ли мучимый совестью, то ли покалеченный моим братом в бою. Мерлина объявили предателем Авалона, которого постигла заслуженная кара… в отличие от тебя, мой мальчик.
Последние, довольно ласковые, слова предназначались Мордреду. Тот лишь хмуро кивнул в ответ.
— Остальной совет магов к тому моменту представлял из себя жалкое зрелище. Уриен сгинул без следа, Нимуэ иссохла вслед за своими озёрами. Моргана окончательно рехнулась. Я… перестала выглядеть, как угроза. Но даже если бы мы собрались вместе в прежней силе, то не смогли бы открыть стабильный портал без могущества Мерлина.
Моё внимание вдруг вновь привлёк лежащий на столе свёрток. Кажется, тот пошевелился?
— Никто, кроме моего брата не способен вновь вплести Авалон в сеть великой паутины, — голос Гвендид нарастал, постепенно теряя привычную скрипучесть. — Никто, кроме него не ответит на вопрос, что произошло с Рассветом и Зарёй. Что ждёт Полдень и Полночь, когда Закат завершит свой кровавый пир, и как его остановить. Ты же хочешь знать именно это, владыка ночи? Тогда тебе придётся хорошенько потрудится, собирая моего брата по частям!
Гвендид снова расхохоталась, хрипя и давясь воздухом, и это звучало как полнейшее помутнение рассудка. Но наше внимание было приковано не к ней, а к середине каменного стола. Туда, где из холщовой материи выбрался длинный человеческий палец, увенчанный простым серебряным кольцом. Выбрался — и застыл под нашими взглядами, словно мог видеть каждого в этой комнате.
Глава двадцать шестая
Улицы Камелота были полностью, без малейшего просвета, погребены под мертвецами.
Иссохшие тела лежали вперемешку с древними скелетами, возраст которых исчислялся тысячелетиями, но они не торопились распадаться в пыль. Здесь, на нижних уровнях, столица Авалона больше всего походила на обычный город — не считая слоя трупов, поднимающегося до вторых, а то и третьих этажей. А ещё всепоглощающего мрака и неизбывного смрада разложения — Анне пришлось как следует поколдовать, чтобы защитить наши лёгкие от концентрированного духа смерти.
Иронично, что именно сюда нас направил палец Мерлина — на поиски одной из девяти его потерянных частей. Учитывая обстоятельства, это выглядело, как попытка найти иголку в стоге сена — только в тысячу раз хуже. Амулет Зун’Кай под влиянием кошмара работал с перебоями — но без него никто не смог бы отыскать отрубленную правую руку великого волшебника среди миллионов таких же рук.
И я был готов поклясться, что таких поисковых запросов не выдавали ещё ни одному поисковому артефакту.
Императору Артуру мало было просто убить великого мага. Он разрубил его на части, разбросанные затем по всему Камелоту, и местонахождение большинства из них сегодня было неизвестно никому — даже старшей сестре Мерлина. Зато и метод поиска оказался… оригинальным.
— Палец укажет на руку, — скрипела Гвендид. — Рука — на плечо, да оставшееся тулово, левую руку, ноги и голову.
— Это всё? — с подозрением спросил я, и волшебница подарила мне недовольный взгляд.
— Чем слушаешь? Сказано было, девять частей, а я сколько назвала?
— Ну… восемь.
— Считать обучен, и на том спасибо. Девятая часть — сердце, важнейшая из всех. С ней я подсоблю, как остальные куски найдёшь. Не раньше, не позже, и строго в указанном порядке. Запомнил?
— Палец, рука, — начал перечислять я. — Плечо, тело, вторая рука, ноги… Ноги в каком порядке?
— Не имеет значения, — тут же возразила себе Гвендид. — Главное, чтобы рука после пальца, голова шла предпоследней, а сразу за ней — сердце.
Я аж замолчал, ошеломлённый такой логикой, и в образовавшуюся паузу встроилась Кас:
— Это позволит его воскресить?
— Не так, как воскресили тебя, девочка, — усмехнулась Гвендид. — Сердце моего брата не забьётся, не начнёт разгонять кровь по венам, но вместе с ним в его дёргающееся тело вернётся душа. Сердце — лишь символ, но символ весомый. Без него он никогда не вспомнит, как это — быть человеком, даже если сможет снова чесать языком. Да и колдовать не сможет, если уж на то пошло.
Можно было бы ввязаться в философский спор, приведя в пример ту же Кас, тело которой скорее сформировалось вокруг её души-призрака. Арчибальда, обитающего в старом зеркале, а то и Адель, полностью механическую и с точки зрения восприятия Полуночи лишённую не только сердца, но и души. Адель, что была одной из самых добрых и чувственных девушек из всех, кого я знал.
Впрочем, то Полночь, а тут Авалон, и в чужой монастырь невежливо заваливаться со своими правилами. Законы воскрешения древних архимагов могли кардинально отличаться от известных мне концепций, а специалистов вроде Лаахизы рядом не было. Придётся поверить на слово, действуя в соответствии с указаниями. Палец, рука, затем ещё пять частей в любом порядке, затем голова и сердце.
— Готовь верёвку покрепче, когда отыщешь ноги — чтобы дурное тело не попыталось сбежать. Голову храни отдельно — тогда не понадобится кляп. С сердцем Мерлин вновь станет собой и будет весьма благодарен — это я обещаю.
— Настолько благодарен, что вытащит Авалон из кошмара?
— Может да, а может и нет, — фыркнула Гвендид. — Артуру он отказал, но то когда было? В любом случае, другого шанса тебе не предвидится. Инструменты для поиска у тебя уже имеются, а я ещё кое-чего в дорогу дам…
Уже после того, как мы покинули башню, я дал золотому ястребу указание отыскать руку Мерлина, но тот не пошевелился. Зато вновь зашевелился палец, отрубленный тысячелетия назад. Следуя инструкции Гвендид, мы положили перст на чистый лист пергамента, поставив рядом чернила. Тот немедленно подполз к чернильнице, обмакнул в неё самый кончик и принялся рисовать некую схему. Две параллельные линии, между ними — круг, разделённый пополам по горизонтали, и наконец — жирная точка в нижней половине круга.
Загадку быстро решил Мордред, опознав в разделённом круге Камелот, а нашу цель — на нижних уровнях. И лишь когда мы потратили несколько часов, чтобы спуститься в наполненный гнилью мрак, амулет Зун’Кай любезно решил ожить и наконец указать более точную дорогу.
Наш отряд всё ещё перебирался над землёй, по верхним этажам примыкающих друг к другу зданий и небольшим мостикам между крышами. Несколько раз нам приходилось перебрасывать из одного окна к другому зачарованный трос, способный выдержать вес Мордреда — подарок Гвендид в дорогу. Касаться трупов и скелетов, заполонивших улицы, нельзя было ни при каких обстоятельствах. Сюда падали и не могли выбраться те, кто давно лишился рассудка и даже души, но проклятье нежити не отпускало их тела. Стоит потревожить одного мертвеца — встанут все, и не улягутся достаточно