— Мимик? — предположила Лита, старательно расчерчивая охранный круг на полу. Тот уже многократно превышал по размеру все круги, что когда-либо рисовал я, а плотная рунная вязь внутри покрывала почти всё доступное пространство на каменных плитах.
— Не уверен, — сказал я. — Но он не слился с комнатой, как это сделала хранительница сокровищницы. Скорее мог «вливаться» в подходящие артефакты или механизмы, а затем управлять ими.
— Элементаль, — раздражённо скрипнул Надзиратель. — Вытащенное из своей стихии, оно обезумело в рекордные сроки. Брать его на службу было глупым, поспешным решением. И вот результат — одна из важнейших комнат Полуночи осталась загрязнена на четыреста лет!
— Я это исправил.
— И теперь хочешь, чтобы тебе пели дифирамбы? Это твоя прямая обязанность, лорд Виктор.
— Дифирамбы бы, конечно, не помешали, — усмехнулся я. — К слову, темница так и вовсе стоит загрязнённой… сколько тысяч лет?
— Три с половиной, — сказал он с тенью гордости в голосе. — Но мой домен — исключение. И этот безумный план, что ты затеял…
— Попрошу не шевелиться! — рявкнула Лита, не отрываясь от работы.
Ещё пару месяцев назад Надзиратель выдал бы в ответ какую-нибудь колкость, если не прямое оскорбление. Но сейчас он просто мрачно сгорбился внутри круга, окружённый десятками метров надписей рунным мелом. Каждую пару минут он оглядывался на большие ворота, ведущие в темницу, будто раздумывал — не стоит ли сорваться с места и вернуться туда. За прошедшие три с гаком тысячи лет старик, бывало, выходил за пределы своих владений, но никогда — надолго, и никогда — по такому случаю.
— В общем, не знаю, элементаль то был или нет, но сопротивлялся он от души.
Признаться, я совершил ошибку — наивно полагая, что ошибся враг. Раз он перестал прятаться и решил сражаться в открытую, то стал куда как уязвимей для пуль, верно? Хрен там был. Даже целых два хрена — по одному на каждый выстрел из Райнигуна, которые я виртуозно просадил в первые секунды боя. «Босс» литейной, ныне представляющий из себя гротескную трёхметровую пародию на человека, уклонялся от пуль с плавностью потока воды. Понятия не имею, что ему мешало делать это раньше, но факт оставался фактом — вторая и последняя обойма моего фамильного револьвера могла опустеть раньше, чем я очищу или испепелю этого гада.
Хотя очищение стоило приберечь на тех, кто мог его оценить.
Если бы меня спросили, в чём состояла разница между хранителем литейной и, скажем, Кулиной в её загрязнённой форме, я бы затруднился ответить сходу. Они оба не могли общаться, оба выглядели как чудовища и вполне честно пытались меня убить. Да, Кулина атаковала только после провокации, а вот Луна, к примеру, бросилась в атаку просто так. Ни с одной из них — как и с литейщиком — я не мог поговорить по-человечески. И всё же, разница существовала, пусть её и сложно было выразить словами. Луна и Кулина ощущались, как глубоко больные, но всё-таки разумные существа. Старый механик, хранительница сокровищницы и литейщик — как те, кто потерял остатки рассудка.
Но силёнок, увы, у них от этого меньше не стало!
Отчаявшись попасть в изворотливую тварь с высоты, я спрыгнул на первый этаж, присоединившись к своему отряду.
Издавая громкие хлюпающие звуки и испуская адское зловоние, литейщик пошёл в атаку.
Его удары ощущались как невероятно сжатые струи раскалённого мазута, выпущенные из промышленного насоса под огромным напором. Он наносил их с той же скоростью, с которой уклонялся от пуль, причём не только «руками», но и конечностями, которые выращивал на ходу из случайных точек тела. Я мастерски уклонился от двух атак, тупо пропустил третью и отлетел к дальней стене, чуть не угодив в открытую печь второй раз за бой. Одежда у меня на груди расползлась чёрными лохмотьями, и я ощутил болезненный жар химического ожога. Регенерация «Зверя» тут же вступила в свои права, но далеко не все в отряде могли похвастаться такими же способностями.
— Кара, Кром! Держите выход, чтобы ни одна тварь не проскочила!
Приказ я отдал, чтобы сберечь им шкуры, но при этом тот был отнюдь не бесполезным. В это самое время часть сбежавших прислужников литейной как раз решили прикрыть своего «босса» с тыла. Гноллы врезались в них, рыча и улюлюкая, вытолкав за двери в считанные секунды и продолжив бой уже в коридоре.
Пока я вставал и отряхивался, остальной отряд принимал натиск чудовища на себя. Мордред на время оставил свой двуручник, оторвал литейный ковш от основания и запустил его в литейщика! Это выглядело, словно муравей поднимает веточку в сто раз больше собственного веса, за тем исключением, что любой муравей мог бы только мечтать о подобной меткости. Громадный снаряд летел гораздо медленней пули, но и уклониться от него было не в пример тяжелее.
Наш враг потерял левую руку и часть головы, отрастить которые ему не давали времени. Выстрелы артефактной «трёхлинейки» Адель почти не наносили урона, но явно отвлекали литейщика, а Луна проводила стремительные атаки с флангов, пока тот фокусировался на Мордреде. Я подключился к общему веселью, выжидая момент, когда мазутная тварь больше не сможет уворачиваться, но ждать пришлось немало. Противник прекрасно отличал выстрелы Адель от моих, и уклонялся всё так же молниеносно. На какое-то время я оставил Райнигун в кобуре, переключившись на полэкс. Даже жаль было пачкать хорошее оружие в столь мерзкой субстанции.
Но было у нас и одно преимущество — наш враг уставал быстрее, чем мы. Его сверхбыстрая и почти неуязвимая форма постепенно поддавалась, расплёскивалась в стороны под градом ударов, а контратаки становились всё более редкими и неточными. В конце концов его зажали в угол, и литейщик попытался вырваться, сделав отчаянный бросок в единственном направлении, где видел просвет. Серебряная пуля перехватила его в воздухе, оставив в центре «груди» отчётливую дыру.
Я скинул «Вуаль» и тяжело опёрся на полэкс. Дыра в центре мазутной твари стремительно разрасталась, обращая тело «босса» литейной в едкий чёрный дым. Спустя несколько секунд его не стало — и я окунулся в бледное пламя души Полуночи.
— Закончить… подготовка?
— Почти. Последние штрихи.
Лаахиза отстранённо кивнула, наблюдая, как Лита зажигает толстые чёрные свечи, расставленные по периметру охранного круга. Зажигает вручную, хотя могла бы и магией — чтобы не потревожить ритуальное пространство до поры до времени. Вслед за Лаахизой пришла Терра, последней — Кас. Новый короткий путь, установленный между развилистым коридором и «предбанником» темницы, работал без перебоев. В теории, Надзирателя можно было бы спокойно вытащить в тронный зал, но там, по замерам Литы, могло бы не хватить места на круг нужного размера. Пришлось сушить пол на бывшем экспериментальном полигоне, а затем уже готовить ритуал. К тому же, рядом с темницей старику было явно спокойнее.
Кто бы мог подумать, что вскоре он потеряет над ней власть?
— Это безумие, — повторил Надзиратель, но, надо сказать, не сдвинулся с места. — Ритуал смены слуги не всегда работает даже на очищенной территории. Ты убьёшь и меня, и Оррисса, а если особенно не повезёт — ещё и половину узников.
— Ты и так одной ногой в могиле, — спокойно сказал я. — Нет, даже обеими ногами, снаружи разве что макушка торчит. И когда ты умрёшь, вопрос очищения темницы станет в десять раз сложнее.
— И ты просто решил ускорить процесс?
— Я сто раз говорила, что нашла лазейку! — возмутилась Лита, выпрямляясь от последней зажжённой свечи. — Всё наверняка пройдёт как надо!
— Наверняка? — издевательски скрипнул Надзиратель.
— Почти наверняка.
С загрязнёнными слугами была проблема — в глазах Полуночи они считались опасными паразитами, даже договороспособные персонажи вроде Надзирателя и Арчибальда. Более того, Полночь как личность могла не иметь ничего против них, но Полночь как механизм — держала зуб. Отпустить кого-то из них, лишить статуса? Только с помощью хозяина, через испепеление. Помочь кому-то из них, вернуть утраченные силы или рассудок? Только с помощью хозяина, через очищение. Это же правило, как ни странно, относилось и к любой попытке серьёзного исцеления сторонними способами. Пока Надзиратель оставался в подобном статусе, у него не было надежды на спасение. Он рисковал стать первым слугой в истории Полуночи, скончавшимся от старости — будучи нежитью!
Но я не планировал отпускать его, пока он сам не пожелает уйти. И Надзиратель, при всём своём раздражении и открытой критике нашей затеи, хотел жить.
— Все готовы? — негромко спросил я.
Лита сосредоточенно кивнула, разминая все четыре руки, Лаахиза заняла своё место подле охранного круга. Надзиратель поморщился, поправляя конструкт пустого дыхания, перешедший к нему от Мордреда. Рыцарю Авалона больше не требовалась временная стабилизация, а вот старому тюремщику — ещё как. Я сжимал в ладони сосуд жгущего света, готовый активировать артефакт в нужный момент. Проблема в том, что это действительно будет момент, кратчайший промежуток времени, когда старик потеряет статус слуги, но ещё останется жив.
Лита затянула протяжную песню, жестикулируя всеми четырьмя руками с нарастающей скоростью. Лаахиза хрипло вторила ей, и их совсем непохожие голоса слились, образуя единый мощный мотив. Пламя свечей на охранном круге почти угасло, но в следующую секунду взвилось огненными столбами, опаляющими далёкий потолок.
Судя по лицу Надзирателя, его разрывала такая боль, какую не мог выдержать ни человек, ни мертвец. И всё же он терпел до последнего — а потом закричал.
— Я никогда не видела ничего подобного, — пробормотала Луна, присев на корточки возле литейного ковша.
Массивная конструкция не развалилась на куски, даже будучи использованной не по назначению сперва литейщиком, а затем Мордредом. Вот что значит, сделано на совесть.
— В моём мире это довольно распространённая технология. Но в Полуночи смотрится как настоящий прорыв.