— А если с вами случится что-то плохое, вы решите, что это промысел высших сил? — спрашиваю я.
Хилмар на секунду задумывается, почесывая жидкую бороду.
— Да, однажды я обнаружил, что плохо обошедшийся со мной менеджер закончил свою жизнь, голодая в Лондоне. Но я был достаточно молод, чтобы наслаждаться этой своеобразной местью. Я думаю, вы могли бы сказать, что я фаталист, но в хорошем смысле.
У Хилмара есть еще немного времени, так что мы храбро ступаем на скользкий лед и идем в книжный магазин. Он называется просто «Книга» — и это настоящий храм случайной эрудиции. Книги здесь расположены хаотично. Тома об исландском языке, шахматной стратегии соседствуют с книгами на английском языке о садоводстве. Хилмар здесь постоянный гость. Он начинает умело искать среди этого беспорядка томик «Эдды» для меня. И не какой угодно.
— Есть много плохих переводов, — предупреждает он. Он продолжает искать, пока не находит достойный экземпляр.
Вернувшись в свой номер в гостинице, я открываю книгу, «путаницу мысли», и погружаюсь в чтение. Во-первых, введение, написанное Джесси Буок, профессором исландской и древнескандинавской культуры в Лос-Анджелесе: «В отличие от богов греческой и римской мифологии, [северные боги] редко ссорятся между собой за контроль над человеческими или полубожественными героями, а также они не пользуются удовольствием бессмертия. Их вселенная постоянно находится в опасности, и их действия часто имеют непредвиденные последствия».
Ничего себе. В Древней Исландии даже жизнь богов была жесткой. Зачем быть богом, если вы не можете наслаждаться самодовольством и безнравственностью? Разве не в этом вся суть божественности?
Я начинаю читать. Многие рассказы трудно понять даже в этом, хорошем переводе. Я нахожу раздел под названием «Высказывания Мудрых». В нем прямое обращение ко мне. Языческое печенье-предсказание.
Совет для путешественников:
Кто путешествует много, нуждается в остром уме.
Глупец должен оставаться дома.
Для пьющих:
Чем больше человек пьет, тем меньше он понимает,
Становится запутанным дураком.
Но моя любимая — вот эта жемчужина:
Лучше всего, чтобы человек был среднего ума,
Немного хитрый и немного умный.
Образованный человек, чьи знания глубоки,
Редко бывает счастлив в сердце.
Среднего ума, значит. Мне никогда не приходило в голову, что с нами может статься, если мы будем слишком мудрыми, слишком образованными. Стоило познакомиться с язычниками, чтобы усвоить этот жизненный урок.
Я сижу в кафе под названием «Культура». Это одно из немногих международных мест Рейкьявика, эклектично украшенное место, где хумус подается испанскими официантами. Завершением живой интернациональной картины является молодой человек, сидящий напротив меня, — американец по имени Джаред Библер. Он жил в Исландии в течение последних двух лет. Джаред сияет — по-другому не скажешь, губы его скручены в хроническую ухмылку. Он выглядит раздражающе счастливым.
— Итак, Джаред, — говорю я, выбрав прямой подход, — какого черта ты делаешь в Исландии?
Джаред усмехается, растягивая губы в улыбке чеширского кота.
— Иногда жизнь заносит вас куда-то, — говорит он загадочно.
Чтобы полностью понять загадку Джареда Библера, вам нужно знать кое-что о международной авиации. Исландия находится непосредственно на воздушном коридоре в Северной Атлантике. Это означает, что люди, направляющиеся из Нью-Йорка, скажем, в Лондон, летают прямо над Исландией, так же, как люди, направляющиеся из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, летают прямо над Канзасом. Исландия, другими словами, это страна-эстакада.
Но американцы, когда они думают о переезде, они думают о Северной Каролине или Северной Дакоте. Они не думают о Канаде. Или Исландии.
Хорошо, я признаю, что нас всех иногда посещает желание собрать чемодан и уехать куда-нибудь далеко-далеко. Обычно, правда, эта даль включает в себя белый песчаный пляж или, по крайней мере, солнечный свет. Почему Исландия?
— Мне просто нравится здесь.
— Да, но что тебе здесь так нравится?
Джаред делает глубокий вдох, а затем, с размеренной страстью, говорит мне, что он любит в Исландии. Я пишу все, едва успевая.
Он любит брызги горячей воды из-под земли, геотермальное золото. Он любит, как люди приглашают вас на кофе без особой причины и говорят часами ни о чем.
Он любит то, как исландцы ласково называют свою страну «Ледяной Куб». Он любит тот факт, что, даже не пытаясь, он уже знает трех членов парламента. Он любит идти в погожий день по свежему снегу, который хрустит под ногами, как небесный пенополистирол. Он любит хоры, поющие вдоль главной торговой улицы в декабре, их голоса, сильные и сияющие. Он любит тот факт, что пятилетние дети могут спокойно ходить в школу в одиночку в предрассветной темноте. Он любит волшебное, потустороннее чувство невесомости в центре метели.
Он любит то, что, когда ваш автомобиль застрял в снегу, кто-то всегда, всегда останавливается, чтобы помочь. Он любит, как исландцы аплодируют, когда самолет приземляется в международном аэропорту в Кефлавике, только потому, что они счастливы быть дома. Он любит, что исландцам удается быть чрезвычайно гордым народом, но нисколько не высокомерным. И, да, он любит — не терпит, но именно любит — темноту.
Больше всего Джаред любит жизнь в культуре, которая не ставит людей в рамки или, по крайней мере, позволяет им свободно перемещаться из одного окна в другое. Через год после присоединения к компании, производящей ПО, он перешел в отдел продаж, что было бы немыслимо в Соединенных Штатах. Они бы сказали: «Ты айтишник, что ты знаешь о продажах?» Но здесь это будет работать. Это еще одна вещь, которую Джаред любит в Исландии: мысль, что независимо от того, насколько мрачна жизнь, всегда есть место выбору. И они обычно пользуются этим.
Конечно, Джаред не все любит в Исландии. Исландцы независимы и не склонны знакомиться, местные женщины не понимают традиционной галантности и никогда не позволят даже открыть для них дверь. Но это придирки. Джаред Библер счастлив в Исландии, счастливее, чем он когда-либо был.
Конечно, Джаред не просто сидел сложа руки и ждал, когда исландское счастье прольется над ним, как геотермальные грязевые ванны. Он работал на него. Он научился говорить на исландском языке, научился питаться исландской пищей (за исключением гнилой акулы — никто не может есть это). Я замечаю, что Джаред говорит «мы», а не «они», когда речь идет об исландцах.
Джаред, другими словами, отображает все симптомы «ушедших родных» — термин, используемый для описания иностранных корреспондентов, дипломатов и других иностранцев, которые влюбляются в места так полно, что пересекают линию между тем, что антропологи называют «участник-наблюдатель» и просто участник.
Тех, кто ушел, легко идентифицировать. Они говорят на местном языке, понимают местный юмор. Они носят местный наряд. В некоторых случаях они развивают иммунитет к местным микробам. Я помню встречу с англичанином, который жил в Индии так долго, что мог на самом деле выпить водопроводную воду и не умереть.
Термин «ушедший родной» почти всегда используется пренебрежительно. Да, мы, дипломаты и журналисты, должны изучать местный язык, есть местную пищу, знать местную землю. Но только до определенного момента. Мы должны поддерживать определенную профессиональную дистанцию. Ставшие туземцами воспринимаются как слабые души, предатели своего рода, которым следовало думать получше. Это как жениться на девушке, с которой у тебя случился секс на пьяной вечеринке. Кроме того, в наше время за границей, как предполагается, будет интрижка. Больше ничего.
И, тем не менее, на протяжении многих лет я встречал много людей, как Джаред, который, кажется, больше находится дома и счастливее не в той стране, где родился. Такие люди, как Линда в Бутане. Она и Джаред являются беженцами. Не политическими беженцами, спасающимися от репрессивного режима, и не экономическими беженцами, пересекающими границу в поисках более высокооплачиваемой работы. Они являются гедонистическими беженцами, переезжающими в новую страну, новую культуру, потому что они более счастливы там. Как правило, гедонистические беженцы получают момент прозрения, момент большой ясности, когда они понимают, вне всяких сомнений, что они дома. Для моего друга Роба этот момент наступил поздно ночью на остановке грузовика в Биллингс, штат Монтана. Роб, британец по происхождению, был молодым альпинистом и путешествовал по миру. К тому моменту, как он добрался до Биллингса, он был на мели. Его план состоял в том, чтобы провести ночь на остановке у закусочной и забрать свои вещи утром.
Роб заказал чашку кофе, у него хватало только на одну. Через несколько минут подошла официантка с графином и собиралась налить еще одну, когда Роб поднял руку и сказал: «К сожалению, у меня нет больше денег». Официантка мягко улыбнулась Робу и сказала два слова, всего два слова, которые изменили его жизнь: «Бесплатная добавка».
Бесплатная добавка. Без ограничений. Бесплатно. Для Роба эти два слова говорили о невероятной щедрости, щедрой душе Америки. И вдруг, сидя в грязном придорожном кафе в Биллингсе, нервный от избытка кофеина Роб понял, вне всяких сомнений, что он нашел свое место, то, что Теннесси Уильямс назвал «домом сердца».
Несколько лет спустя Роб переехал в Бостон. Вскоре он присоединился к Национальному радио, и мы стали коллегами. Роб до сих пор имеет британский акцент, конечно, но я не слышу. Я слышу американца.
Социологи исследовали это явление. Они называют это «культурным соответствием», и это многое объясняет о счастье. Как и люди, каждая культура имеет свою собственную индивидуальность. В некоторых культурах преобладает, например, коллективизм, другие же — индивидуалистические. Коллективистские культуры, такие как Япония и другие конфуцианские страны, уделяют внимание социальной гармонии больше, чем счастью отдельно взятого человека. Культура индивидуализма, как в Соединенных Штатах, ценит личное удовлетворение больше, чем общественную гармонию. Вот поч