Тим также находит сомнительным акцент позитивной психологии на оптимизме. Оптимизм замечательная вещь, но не всегда. Тим приводит мне пример. Допустим, вы находитесь в полете, и возникает проблема: двигатель загорелся. Хотите ли вы оптимистичного пилота за штурвалом? Может быть, но то, чего вы действительно хотите, это мудрый пилот. Мудрость рождается из многолетнего опыта.
— Часть позитивной психологии говорит нам о положительности, но иногда смех и клоуны не подходят. Некоторые люди не хотят быть счастливыми, и это нормально. Они хотят жить осмысленной жизнью, а это не всегда то же, что и счастливая жизнь.
Я не могу с этим поспорить. Тим, я понимаю, аккуратно сочетает в себе американский оптимизм и британскую осмотрительность в одном пакете. Я держу пари, что он хороший терапевт.
Слау находится в нескольких милях к западу от аэропорта «Хитроу», в непосредственной близости от автомагистрали М25, лондонского эквивалента кольцевой дороги в Вашингтоне. Это ставит Слау в положение пограничной территории — ничьей земли. Не лучшее пространство. Я прогуливаюсь по Хай-стрит. Достаточно приятно. Это пешеходная зона, которая сразу же подкупает меня. Трафик никогда не был связан со счастьем, и это справедливо и для водителей, и для пешеходов. Здесь есть и магазинчики Fish&chips, и ларьки с курицей карри, а также непомерное количество ломбардов и букмекерских центров. Цвета приглушенные и варьируются от насыщенно-серого до бледно-серого. Люди, кажется, тоже серые и слегка растрепанные. На ум приходит слово «непривлекательный». Да, Слау является непривлекательным местом.
Слау имеет большую долю «хулиганов» — «yob», британский термин для молодых людей, которые ищут себе неприятностей («yob» — это «мальчик» на английском, написанный наоборот). Я был предупрежден об этом. Я не могу серьезно воспринимать эту угрозу, впрочем. Для меня «yob» звучит как мягкая игрушка, а не социальная угроза.
Я беру местную газету, «Обозреватель Слау», и просматриваю заголовки. Вот история о растущей устойчивости к «ползучести супермаркетов» и обилию мегамоллов, а вот — о странном парне, который наблюдает за женщинами в отделе замороженных продуктов. Вот история о вражде, которая разразилась между конкурирующими перевозчиками такси. Судя по всему, они борются за то, кто имеет право забрать пассажиров на железнодорожной станции. Вот история о языковых курсах для новых иммигрантов и о том, кто должен платить за них.
Слау, как и большая часть Великобритании, мультикультурен. С одной стороны, это хорошая новость. Иммигранты приправляют мягкую британскую кухню и мягкую британскую личность. С другой стороны, влияние иммигрантов приносит проблемы. В частности, исламские террористы. Это то место, где политкорректность и счастье расходятся. Разнообразие, обязательный атрибут толерантности, необязательно делает место счастливым. Самые счастливые страны — Исландия, например, имеют тенденцию быть этнически однородными.
Моя первая цель: забраться под кожу Слау. Отогнуть толстый слой мрака и посмотреть, что лежит под ним. Для достижения этой цели я должен буду погрузиться в сумку моих журналистских трюков. Мы, журналисты, — обманщики, перестаем врать только после секса (обычно). Мой нынешний трюк — звуковые фрагменты и цитаты. Как и все великие соблазнители, мы адаптируем наши увертюры к завоеванию из того, что есть под руками. Поскольку я радиожурналист, моя задача была осложнена необходимостью микрофона. Вы будете удивлены, как много людей во всем мире страдают от боязни микрофонов. У японцев, например, особенно тяжелый случай. Я помню, как однажды достал мой микрофон в универмаге Токио. Судя по явному ужасу в глазах людей, можно было подумать, что я просто достал полуавтоматический пистолет или снял штаны.
В арабских странах крайне важно любезно принять много, много чашек чая, прежде чем просить что-нибудь, что могло бы быть истолковано как вопрос по существу. В Индии, я обнаружил, что это, наоборот, был способ заставить людей говорить. В Америке боязнь микрофонов встречается крайне редко, так что никакой прелюдии не требуется. Задача состоит скорее в том, чтобы заставить людей перестать говорить.
Я не был уверен, как обращаться с англичанами. Я подумал было попробовать прямой путь: «Привет, меня зовут Эрик. Я из Америки. Вы счастливы?» — но быстро отклонил эту идею, которая, несомненно, вызовет ответы, в которых непременно будет слово «дурак».
Вместо этого, как заправский журналист, я решил зайти в местную парикмахерскую. Это традиционный прием среди журналистов, почти как интервью с местным водителем такси, но я не хотел бы участвовать в междоусобице таксистов в Слау.
Парикмахерская «Sabino» выглядит как местный институт. Другими словами, она выглядит старой. И немного затхлой. Мой план должен начать воплощаться, как только другой клиент выйдет. Это блестящий план, за исключением одной незначительной детали: у меня нет волос. Нет проблем. Я обнажу другое оружие из моего арсенала журналиста: юмор.
— Скажите, вы предлагаете скидки на пересадку волос?
— Нет, но мы не взимаем пошлину за поиск.
Хороший ответ, парень. Английский юмор в лучшем виде. Остроумный парень Тони. Густые, черные волосы. Туловище размером с небольшой холодильник. Тони живет в Слау всю свою жизнь. Тоскливое место, говорит он. Вы всегда можете найти работу здесь, если хотите. Или нет. Тони немного напрягается, когда я упоминаю стихотворение «Дружественные бомбы». Это было давным-давно, говорит он, к тому же, одна из дочерей поэта извинилась от его имени. Дело закрыто.
— Итак, что же хорошего в Слау? — спрашиваю я, и Тони сканирует мою голову, не находя ничего похожего на волосы.
— Ну, мы в центре города. Вы можете добраться отсюда куда угодно — это займет всего двадцать минут до Лондона. Виндзорский замок совсем близко.
Звоночек звенит в моей лысой голове. Это никогда не хороший знак, когда лучшая рекомендация о месте состоит в том, что она рядом с другими местами. Просто спросите жителей Нью-Джерси. Я говорю с Тони, говорим еще немного, а потом я встаю, чтобы уйти.
Я иду к двери, когда Тони рекомендует мне посетить музей Слау.
— Убедитесь, что потратите на дорогу не более двадцати минут. А то можете пройти мимо.
Я не могу сказать наверняка, присутствует в словах Тони сарказм или нет, но я решил оставить для него такую возможность.
Я нахожу музей Слау на краю Хай-стрит. Он выглядит неприглядным и покинутым. Я иду внутрь, плачу небольшую сумму, и прогуливаюсь вокруг экспонатов. Я изучаю ценные факты о Слау. Например, еще в семнадцатом веке Слау был популярной остановкой для путешественников между Лондоном и Батом. Другими словами, даже тогда это было место рядом с другими местами. Я узнаю, что фермеры Слау имели «такие обильные источники конского навоза, что им не приходилось бросать свои поля». Хорошо.
Что мы имеем в итоге? Исторически сложилось, что Слау был пит-стопом, полным навоза.
Другой экспонат — старая черно-белая фотография армейских грузовиков, выстроенных далеко, насколько хватает глаз. Я читаю надпись: «Во время Первой мировой войны Слау был использован в качестве ремонтной базы для военных транспортных средств, получив прозвище „свалка“».
Вы должны знать еще кое-что о Слау. Подождите, подождите, тут есть больше. Аккуратно расположенные за стеклянной витриной некоторые из продуктов, производимых в Слау: носки, спичечные коробки, освежители воздуха Air Wick (это все из-за навоза, без сомнения), крем для ногтей, батончики Марс. Радар, якобы изобретенный в Слау, тоже.
Как ни парадоксально, я думаю, учитывая, что на чьем-то радаре Слау вряд ли появится.
Мои двадцать минут истекли. Мне нужно выпить. Еще раз, для исследовательских целей. Если вы хотите узнать английский город, вам нужно провести время в местном пабе. Не верьте мне на слово. Так говорит антрополог Кейт Фокс. Она провела годы, тщательно изучая сограждан, как будто она изучает племя каменного века в Папуа — Новой Гвинее. В своей книге «Наблюдая за англичанами» она описывает важность питьевого ритуала туземцев: «Невозможно даже попытаться понять англичан, не тратя время в пабах».
Паб — это единственное место, где британцы отбрасывают свою родную застенчивость. Само название предприятия «паб», в конце концов, это сокращенная версия «публичный дом» — суть которого в том, чтобы поощрить людей к взаимодействию. Вот почему в английском пабе никогда нет официантов, вместо этого меценаты вынуждены заказывать свои напитки в баре, где они неизменно сталкиваются с другими, которые делают то же самое. Разговор движется по кругу, запинающийся британский разговор, но разговор, тем не менее.
Английская склонность к строгим правилам поведения распространяется и на пабы. Роб говорил мне: не представляйся сразу. Это считается «по-американски надоедливым». Я принимаю к сведению, а также тот факт, что в Соединенном Королевстве слову «американский» в большинстве случаев предшествует слово «надоедливый».
Найти паб в английском городе так же легко, как найти церковь в Алабаме. Слау предлагает несколько вариантов. Мне нравится внешний вид «Hershel Arms», названный в честь самого известного выходца из Слау сэра Уильяма Гершеля, астронома короля Георга III.
Несмотря на английскую родословную, «Hershel Arms» принадлежит остроумному ирландцу по имени Том. Внутри настоящая барахолка. Старая вывеска «Нервные таблетки Болдуина», которая утверждает, что лечит все, старое радио 1930 годов и еще один плакат, предупреждающий об опасностях «нервозности, раздражительности, вспыльчивости, страха и трепета»: «Избегайте похмелья. Оставайтесь пьяным».
Я сажусь в баре, следуя совету Роба, держу банкноту в пять евро в руке.
— Вполне допустимо, что персонал бара поймет, что вы ждете, чтобы к вам подошли, если вы держите деньги или пустой стакан в руке, — советует он. Но, впрочем, в этом, возможно, не было необходимости, так как я единственный посетитель в пабе.