Теперь шаги эхом отдались в коридоре, и в кабинет в сопровождении двух людей в форме зашёл чиновник. Судя по нарядному мундиру, украшенному всякими «финтифлюшками», достаточно высокопоставленный. На рукавах всех троих были нашиты красные скрещённые мечи.
— Заместитель главы службы юстиции крепости Усмань, — почему-то без имени представился субъект. И, признаться, он мне сразу не понравился.
Лет сорока. Худой, достаточно высокий, тёмные зализанные волосы, а за сидящими на длинном носу круглыми очками цепкие карие глаза. В руке визитёр держал кожаный портфель.
— Барон, Дмитрий Николаевич Акулов, — представился я и указал гостю на диван. — Присаживайтесь. Выпьете чего-нибудь?
— Я здесь не за этим! — небрежно отмахнулся чиновник, устраиваясь на диване. При этом от меня не укрылся его мимолётный взгляд, брошенный на портрет бывшего хозяина дома.
Ага. Первое очко за то, что не случайно сюда прибыл именно этот господин.
— Тогда слушаю вас.
Я включил добропорядочного гражданина и улыбнулся.
— К нам поступила информация, что между вами и графом Семёном Павловичем Пантелеевым произошёл вооружённый конфликт. Это правда?
— Увы, да. — Я вздохнул и развёл руками. — Но теперь граф мёртв и конфликт закончен.
— Я должен констатировать его смерть, принять и опечатать дом. Также вы должны передать мне все найденные в доме документы. В том числе те, что были в сейфе.
— Помилуйте, — усмехнулся я. — Вскрывать сейфы же запрещено.
— Ну, мало ли, он был открыт! — сощурился заместитель главы службы юстиции.
— Не знаю, мне сейф не попадался.
— Тогда нам нужно обыскать дом!
Второе очко. Накануне Катя мне подробно рассказала порядок бюрократических процедур и сделала упор на том, что опознание тела одного из участников конфликта всегда идёт в приоритетном порядке. Этот же тип, очевидно, делал упор на другом.
— Конечно, — я налил себе воды из графина и откинулся в кресле.
Следующие десять минут я с трудом сдерживался, чтобы не заржать. Гости, причём, возможно, все, знали, где находится интересующий их предмет, но, вместо того чтобы сразу подойти к картине, двое проводящих обыск бойцов держались от неё максимально далеко, рыскали по кабинету, простукивали стены и даже пол.
— Разрешите? — один из них подошёл к столу.
— Там сейфа точно нет, — улыбнулся я и, демонстративно заперев ящик, вытащил ключ. — Там мои личные, конфиденциальные документы.
Вояка растерянно посмотрел на шефа, а потом вернулся к «поискам».
Наконец один из участвующих в обыске людей добрался до портрета и с «удивлением» обнаружил, что тот двигается.
— Нашёл! — воскликнул он.
Да неужели.
— Вы точно не открывали его? — с подозрением спросил вставший с места чиновник.
— Да вы что! — возмутился я.
— Должен вас предупредить, что дача ложных показаний преследуется по закону! У нас есть способ проверить, залезал ли кто-то в сейф в последние сутки.
Произнеся эти слова, он открыл портфель.
Ух ты! А толковая сумочка-то — аналог изолирующих ящиков. Только что ничего не было, а сейчас кабинет наполнил явный магический фон. И шёл он от маленькой коробочки с лампочкой, которую вынул гость.
Любопытно. О том, что власти изобрели примитивный магический детектор, мне никто не говорил. Даже Феникс. Не исключено, что это совсем свежая разработка.
— В сейф я не залезал, — повторил я и указал пальцем на коробочку. — А что это у вас?
— Это детектор, и он работает на четырёх стихийных жемчужинах! — зловеще проговорил гость. — Он зачарован, и если вы открывали сейф, то лампочка загорится зелёным цветом!
— Ничего себе! — Я сделал вид, что восхищён. — Мне неприятно слушать ваши намёки, но я понимаю, что это ваша работа. Проверяйте!
Чиновник подошёл к камину и, подняв прибор, нажал единственную кнопку. Что-то тихо загудело, а потом лампочка стала красной.
Ха! Ещё бы было иначе! Предусмотрительность всегда была моим главным качеством, и я не пожалел маны для того, чтобы убрать все следы.
— Действительно! — Чиновник кивнул и вернулся к столу.
И вот тут я напрягся.
Хоть он и пытался скрыть, но на его лице вместо ожидаемого разочарования промелькнула явная радость. Гость был очень доволен тем, что в сейф я не лазил. Неужели сам собирается поживиться тем, что внутри? Что-то сомневаюсь. А что, если…
— Извините! — как мог, миролюбиво произнёс я. — Вы, кажется, не представились.
— О! Прошу прощения! — надменно ухмыльнулся чиновник. — Заместитель главы службы юстиции. Воробьёв Юрий Харитонович.
Третье очко. Вернее, нет. Это уже не очко, это уже стопроцентное доказательство.
Все документы из сейфа сейчас лежали в ящиках стола, за которым я сидел, и в одном из них, помимо прочего, были долговые и другие расписки. И это имя я видел как минимум в двух из них. А ещё некоего Воробья Пантелеев регулярно упоминал в своём очень любопытно написанном зашифрованном дневнике.
Сомнений не оставалось, этот очкастый хмырь — один из сообщников покойного хозяина усадьбы, и пришёл сюда именно он явно не просто так.
А вот для чего — вопрос очень интересный, и сдаётся мне, это связанно с совсем недавно замолкнувшей радиостанцией.
Глава 21
Моя гипотеза о том, что Юрий Харитонович Воробьёв прибыл в усадьбу совсем не для того, чтобы засвидетельствовать окончание войны, подтвердилась сразу же. Он убрал детектор в портфель и вместо него извлёк и положил на стол приличной толщины папку.
— Та-а-ак. — На свет появился листочек. — Что же вы, барон, не успели приехать, а уже законы нарушаете?
— Это какие, интересно? — удивлённо спросил я.
— Да вот тут целый список! — Воробьёв взял листок и помахал им передо мной.
— И что, прямо все пункты списка уже доказаны? Что-то я пропустил судебное заседание.
— Кхм-м, — кашлянул собеседник, и в его глазах мелькнула растерянность.
Да, блин, так неинтересно даже. Неужели весь его расчёт на дешёвую угрозу-провокацию? Впрочем, в его глазах я всего лишь девятнадцатилетний почти нищий сирота без родственников и покровителей.
Ладно, тогда надо менять тактику, а то ещё испугается и отступит, а я так и не узнаю, чего они задумали и насколько охренели от чувства собственного всемогущества. Буду играть в паиньку.
— Извините, — я опустил глаза.
— Вы зря ёрничаете, Дмитрий Николаевич! — с угрозой в голосе проговорил Воробьёв. — Всё очень серьёзно! Вы обвиняетесь в оскорблении и угрозе жизни одного аристократа, провоцировании дуэли с другим, похищении человека, несанкционированной сталкерской деятельности, ведущей к упадку региона…
И в растлении малолетних?
— И в растлении малолетних!
Мда, кто диктовал Воробьёву эту бумагу, я, кажется, знаю.
— Это всё ложь! — «испуганно» крикнул я. — Это всё Семён Павлович придумал?
— Семён Павлович был обвинителем по пункту об оскорблении и угрозе жизни аристократа, — кивнул обвинитель. — Но прошу заметить, кроме его слов, у нас есть подтверждающие их показания пяти свидетелей, включая барона Ходырева. Вы должны помнить, что все они присутствовали при вашей встрече в его охотничьих угодьях.
Никак не прокомментировать услышанный бред было чрезвычайно сложно, и, чтобы чем-то занять рот, я налил воды и стал медленно её пить. Восприняв моё молчание как слабость, Воробьёв воодушевился и заговорил громче:
— Барон Ходырев обвиняет вас в провокации, нечестном проведении дуэли и грабеже! Также есть свидетели, видевшие, как ваши люди поймали в лесу и увезли в неизвестном направлении Левитина Михаила Петровича, которого с тех пор никто не видел.
Ага, это тот хмырь, что пытался меня отравить.
— Кроме этого, имеются показания, утверждающие, что вы предлагали графу найденные в диких землях электронные элементы, подлежащие обязательной сдаче государству!
С каждым словом, не встречая с моей стороны возражений, Воробей все больше чувствовал себя львом. Я же все больше и больше охреневал от того, какую бурную деятельность развил Пантелеев. Свидетелей с моей стороны он явно оставлять в живых не собирался.
Интересно другое — сейчас на полном серьёзе рассказывающий мне эту дичь человек в курсе, что тут ни слова правды?
Скорее всего, нет. Скорее всего, он просто выполняет заказ, и даже уже не самого графа, а его быстро подсуетившегося наследника, того самого, что мне тут сутки названивал.
Я продолжал молчать и изо всех сил заталкивал в глотку ехидный вопрос о том, когда же я при таком плотном графике нарушителя закона ещё успел и малолетних растлить. По счастью, Воробей продолжил сам.
— Кроме вышеперечисленного, трое жителей Верхних бугров видели, как вы постоянно ходите и уединяетесь с маленькой девочкой!
А-а! Вероятно, те самые, кто слил гаду Пантелееву место, где я живу. Сволочи! Найду, мало не покажется.
— Что скажете на все это, барон? — строго посмотрел на меня обвинитель. — И учтите! Если вы думаете, что смерть уважаемого графа остановит расследование. То вы ошибаетесь.
Я мысленно посчитал до десяти и неуверенным голосом спросил:
— А можно листочек посмотреть?
— Какой листочек? — опешил Воробей.
— Ну тот, с которого вы читаете? Мой папа, царствие ему небесное, всегда говорил, что перед общением с представителями правосудия нужно сначала смотреть документы.
Ну же! Меня скоро шатать начнёт от потраченной на магию контроля энергии! Давай вонючий листок сюда!
Собеседник ненадолго завис, явно взвешивая за и против. И, наконец, решился и совершил самую главную ошибку в своей жизни.
— Вот!
Он небрежно кинул листок на стол.
Оп-па! Документ оказался в моих руках. Я с облегчением выдохнул и совсем не добрая улыбка выползла на моё лицо.
Почему ошибку? Да потому, что как я и думал, эта бумага была написана его же рукой. Если бы я сумел отбрехаться, или привел бы какие-то весомые контраргументы, он в любой момент мог просто её уничтожить и сказать, что в усадьбу к Пантелееву просто погреться зашел. И, соответственно, во всей этой чуши меня не обвинял.