Глава 28
Я уезжаю так быстро, как только могу, управляя машиной дрожащими руками. Меня всю трясет. Я останавливаюсь при первой возможности и опускаю голову на руль. Меня сотрясают рыдания, которые угрожали вырваться наружу с той самой минуты, как я только увидела Марка. Он знает больше, чем говорит. Уверенность в голосе, с которой он говорил об обнаружении тела Дилана, точно не была фальшивой, но определенно есть что-то еще, и я с этим пока не разобралась. Не поняла!
Когда мне удается взять себя в руки, я достаю телефон и набираю номер Ника.
– Я с ним поговорила, – сдерживаю слезы и пересказываю все от начала до конца. Когда я заканчиваю рассказ, Ник молчит. – Ты еще здесь?
– Здесь, – отвечает он. – Я просто не знаю, как все это понимать.
– Он что-то знает, – с уверенностью заявляю я. – И я намерена выяснить, что именно. Я возвращаюсь.
– Ты считаешь, это разумно? – обеспокоенно спрашивает Ник. Похоже, у мужчин в моей жизни входит в привычку говорить со мной обеспокоенным тоном. – Судя по всему, ты открыла кое-какие еще не зажившие раны. Может, стоит просто оставить его в покое.
– Я не хочу его больше расстраивать. – Меня немного коробит, что Ник беспокоится о моем бывшем, а не обо мне. – Я вернусь, когда его не будет дома.
– Ни в коем случае. Ни в коем случае, Сьюзан. Возвращайся сюда, пожалуйста.
– В чем проблема? Мне не нужно никуда вламываться, у меня есть ключ. Не думаю, что ему пришло в голову поменять замки. Не забывай: единственная опасность в его жизни сидела за решеткой. – Не уверена, звучит ли мой голос бойко или горько.
– А если он тебя поймает? Ты же не представляешь, на что он способен.
Да?
– Что значит «на что способен»? Марк ни разу в жизни не сделал ничего ужасного, он даже не совершил ни одного плохого поступка. Один раз Марк отнес в магазин ремень, потому что кассирша забыла его пробить, а он не хотел быть преступником.
– Но насколько хорошо ты на самом деле его знаешь, Сьюзан? Что ты знаешь про его прошлое?
– Ты о чем? У Марка нет прошлого в том смысле, который ты имеешь в виду. Ты говоришь глупости. Если у меня и будет когда-то возможность узнать, что ему известно, то только сейчас, до того как он вспомнит, что у меня все еще остается ключ от его дома.
– Вижу, мне тебя не остановить, – говорит Ник. Он явно лучше изучил меня, чем я его за такое короткое время. – Подождешь, пока я до тебя доберусь?
– Нет. – Я непреклонна. – Я должна это сделать сама. Подожду, пока мимо не проедет его машина, и тогда быстренько сбегаю в дом и обратно.
– А если он никуда не уедет? – спрашивает Ник, вероятно, уже зная ответ.
– Буду ждать. Не может же он вечно сидеть дома.
Глава 29
Может, Ник был прав. Марк может весь вечер не выходить из дома. А что я буду делать? Просто сидеть здесь в машине? Я даже поспать не могу, чтобы его не пропустить. Тогда окажется, что я сижу здесь и жду как идиотка, а дом стоит пустой. Он может проехать только по этой дороге. Только по ней можно попасть в город, в супермаркет. Я точно увижу его с этого места, конечно, если он не отправится прокатиться по пригороду. И если он вообще куда-то поедет. Десять минут назад мне очень понравилась пришедшая в голову мысль, а сейчас она кажется глупой. Что если Марк меня поймает? Что имел в виду Ник, когда говорил про его прошлое? Я задумываюсь, не выяснил ли он что-то про Марка, но не говорит мне, думая, что я предпочту этого не знать. Я пытаюсь не думать о том, какое это может иметь значение, поэтому сосредоточиваю внимание на машинах, которые проезжают мимо. Я придумываю истории о людях, которые в них сидят, гадаю о том, какой может быть их жизнь и куда они могут направляться.
Марк уезжает из дома гораздо раньше, чем я ожидала. Вижу, как его серебристый «Мерседес» проезжает по соседней полосе всего через сорок минут после того, как я покинула дом. Он едет до конца дороги, потом сворачивает направо, в город. Жду несколько минут, чтобы удостовериться, не собирается ли он сразу вернуться, потом завожу машину.
Паркуюсь в промышленной зоне, в миле от дома, и иду остаток пути в нервном возбуждении. У меня будет много проблем, если меня поймают в доме моего бывшего мужа, даже несмотря на то что я не собираюсь там ничего ломать. Меня вполне могут отправить назад в «Окдейл» досидеть срок до конца. Они могут это сделать? Мне следовало спросить Кэсси.
У меня уходит десять минут на то, чтобы дойти до дома, и на всем пути я украдкой осматриваюсь. Если меня увидят, то кто-то обязательно это упомянет на следующем собрании «Соседского дозора» [31]. На мгновение в сознании появляется образ миссис Тейлор из соседнего дома, которая приклеивает постеры «Ее разыскивает полиция» на фонарные столбы в ночной рубашке.
Несмотря на уверенность в том, что Марк не менял замки, я все равно слегка удивляюсь, когда ключ легко поворачивается, и дверь распахивается. Я быстро захожу внутрь. Вот оно, случилось – я преступница. Я имела в виду: снова.
Из всех помещений, в которые я заглядываю, больше всего изменилась кухня. Рабочие поверхности те же, но вместо красивого серовато-зеленого цвета, на подбор которого я потратила несколько часов, стены покрасили в ужасный, тошнотворный желтый. Пропали только декоративные морковки.
После того как взлом прошел успешно, я чувствую себя очень уверенно. Собираюсь проникнуть в кабинет Марка, где на столе лежит коричневая папка, помеченная грифом «Совершенно секретно». Очевидно, в ней собрана вся информация, которая мне требуется, чтобы найти моего сына.
– Принимаешь желаемое за действительное, – бормочу себе под нос. Звук моего голоса кажется лишним в погруженном в тишину доме.
Кабинет мало изменился с тех пор, как я тут была. Планировка та же, письменный стол стоит в углу справа, а потрепанное красное кресло (единственный предмет из прошлой жизни Марка, который просочился в нашу) – у стены напротив. Несколько новых картин сменили наши семейные фотографии, и по какой-то причине он снял со стен свои дипломы. Это кажется странным: листы бумаги формата А4 с гербом Даремского университета служили ему поводом для гордости. Может, он отдал их на реставрацию – почистить, сделать гравировку или что-то в этом роде.
Рядом с письменным столом все еще стоит запертый старый шкаф для хранения документов, хотя я не знаю, где находится ключ от него. Понятия не имею, с чего начать. В ящиках письменного стола все разложено аккуратно и упорядоченно, но ничего полезного там нет.
Когда мы жили вместе, я никогда не задумывалась о том, как мало знаю про работу мужа. После того как я выяснила, что он работает в сфере информационных технологий, мне стало скучно, меня мутило от одной мысли обо всем этом, хотя я всегда улыбалась и вежливо кивала на всех вечеринках, которые устраивали у него на работе. В любом случае мы туда ходили только за бесплатной выпивкой. Марк терпеть не мог своих коллег. Он был полной противоположностью большинства из них: они были так погружены в свои маленькие мирки, что совершенно не понимали шуток. И еще они использовали идиотские словечки, которые я не понимала. В моем мире куки [32] – это то, что ты ешь, запивая чашечкой чая, пока смотришь «Кэрри» [33]. Теперь я жалею, что хотя бы время от времени не заглядывала к нему в кабинет, чтобы посмотреть, что и где хранилось. Помню только один раз, когда зашла сюда. Было поздно, Марк работал, а я хотела, чтобы он пришел в постель. Я вошла в его любимом пеньюаре, который у меня будто бы случайно распахнулся, когда он смотрел в экран компьютера. Сдерживаться Марк смог три минуты, и в конце концов мы занялись любовью прямо здесь, на письменном столе. Мы хохотали как подростки, когда я сбила ногой со стены пробковую доску, а Марк даже не замедлил темп, чтобы ее отодвинуть. Представляю мысленным взором, как она лежит на полу, а к обратной стороне куском скотча приклеен маленький ключик…
Нет, это было бы слишком просто. Быстро снимаю доску со стены, переворачиваю ее, все еще ожидая ничего не найти, но вижу его – маленький серебряный ключик. Может, я и не Шерлок Холмс, но и мой муж не Джим Мориарти.
Сую ключ в замок верхнего ящика шкафа для хранения документов и резко поворачиваю, услышав щелчок, выдыхаю с облегчением. Полностью выдвигаю ящик и нахожу дюжины папок, расставленных в алфавитном порядке по первой букве фамилии. Быстро их просматриваю, но не узнаю никого – нет никаких понятных подписей типа «Дилан» или «Доктор Райли». Мои надежды на то, что удастся легко что-то найти, тают. Я вынимаю первую папку, помеченную «Эндрюс», быстро просматриваю содержимое. Как и ожидалось, там полно компьютерного жаргона и деловой информации. Засовываю ее назад, проявляя осторожность, чтобы никак не выдать свое присутствие здесь. В самой нижней части ящика, под папками, находится небольшая записная книжка, обтянутая синей кожей. На ней золотыми буквами напечатано: «Адреса». Опускаю ее в свою сумку. Уверена, ее исчезновение не выдаст меня.
Во втором ящике сверху лежат счета. В папках, помеченных «Коммунальные платежи» и «Телефон», только счета за воду и телефон с детализацией. Если б я могла остаться здесь на весь день, то изучила бы телефонные счета, но я не знаю, какие номера искать, поэтому они для меня бесполезны. Я могу потратить время впустую, переписывая номера местного ресторана навынос или пиццерии, как и чего-то полезного. Открываю папку с надписью «Банк», достаю маленькую бухгалтерскую книжечку с надписью черными чернилами «Счета».
Там три раздела: первый для счетов, второй для расходов, третий называется «Разное». Я про эту книжечку никогда не слышала, хотя это ничего не значит. Деньгами всегда занимался Марк. Ему удалось обучить меня сводить баланс в личной чековой книжке – я вела учет только тех денег, которые мне выделялись на расходы, но об остальном не имела ни малейшего понятия. Оглядываясь назад, я кажусь себе жалкой. Про наше финансовое положение я не знала ничего. Только сумму, которую мне его адвокаты предложили при разводе. Я с радостью согласилась, потому что, по моему мнению, не заслуживала ничего. Даже беглый взгляд на эти документы показывает, что мне очень много недодали. Конечно, я знала, что мой муж хорошо зарабатывает – мы жили в доме с пятью спальнями, и я надевала новую пару дизайнерской обуви на каждое мероприятие, но я понятия не имела, что у Марка такие сбережения. Начиная с 1990 года, когда Марк начал вести учет доходов и расходов, на счет поступали огромные суммы денег, и поступали они на регулярной основе до 1993 года. С такими деньгами Марк мог жить как король. В начале бухгалтерской книжки есть пометка о деньгах, которые уже лежали на счету, когда он начал вести учет доходов и расходов. По виду это какой-то трастовый фонд. Я знаю, что отец Марка был богат и умер от сердечного приступа до нашего с ним знакомства. Они много лет не разговаривали, и Марк никогда не хотел это обсуждать, но теперь я задумываюсь, были ли эти деньги законным наследством, и почему мой муж ни разу не упомянул о них.