– От меня вы что хотите?
Ее голос смягчается. Думаю, у меня получится перетянуть ее на свою сторону. В любом случае, она еще не позвала службу безопасности, а это плюс.
– Все так, как сказала Сьюзан, – вставляет Ник. Дженнифер выглядит почти удивленной, словно забыв, что он здесь. – Мы хотим узнать правду.
– А вы кто?
Интересно, он продемонстрирует такую же честность, как я?
– Я журналист. – Я удивлена его признанию. – Но здесь я не ради статьи. Даже если б я хотел написать статью на эту тему, мой начальник никогда не позволил бы мне разворошить столько грязи. Я здесь как друг Сьюзан.
Понимаю, что давить на Дженнифер нельзя, но не уверена, что способна долго ждать. Я уже собираюсь что-то сказать, но тут она начинает говорить.
– Вы правы насчет того, что Бет была моей лучшей подругой в универе, – тихо произносит девушка. – Но она была больше, чем просто подруга. Она была словно частью меня. Я жила с ощущением, будто мы знакомы всю жизнь. Она была просто поразительной, когда я находилась рядом с ней, то становилась другой. Ей удавалось вытащить на поверхность все самое лучшее, что есть в человеке, так происходило со всеми окружавшими ее людьми. Если Бет находилась рядом, то невозможно было пребывать в дурном настроении. – Дженнифер тепло улыбается, от этих воспоминаний озаряется ее лицо. – Я чувствовала себя особенной, когда она выбрала меня. Она могла дружить с самыми популярными, самыми богатыми девочками в колледже, но решила проводить время со мной, простой и ничем не примечательной. Естественно, я ее обожала. В середине первого курса театральная компания Хилл-колледжа ставила «Сон в летнюю ночь». Как и ожидалось, Бет играла Гермию. Играла потрясающе, все в зале ловили каждое ее слово. В последний вечер Марк с друзьями пришли посмотреть пьесу. Потом мы встретились в студенческом баре.
Она хмурится. Совершенно ясно, что она обожала Бет Коннорс, а мой бывший муж стал нежелательной помехой.
– Тогда они встретились в первый раз? – спрашивает Ник, мягко подталкивая Дженнифер к продолжению рассказа. Девушка не обращает на него внимания: она сейчас в другом месте – заполненном людьми, прокуренном студенческом баре двадцать два года назад.
– Все еще оставались в театральных костюмах. – Она улыбается при этом воспоминании. – Спектакль тогда давали в последний раз, но никому не хотелось, чтобы показы заканчивались. На следующий день Дэвид Томпсон из отдела реквизита пришел в ярость. Университет арендовал костюмы в «Королевской Шекспировской труппе», а Оберон (я не помню, как его звали на самом деле, и это смешно, правда?) залил штаны пивом. Как Дэвид взбесился, когда об этом узнал!
– А вы кого играли? – спрашиваю я.
Дженнифер поднимает голову, словно только что вспомнила о нашем присутствии.
– Я не участвовала в постановке, – отвечает она, и даже по прошествии стольких лет при воспоминании об этом у нее в голосе слышится горечь. – Мое лицо больше подходило для того, чтобы оставаться за кулисами.
«Всегда в тени, – думаю я. – Всегда в стороне, за пределами круга, в месте, откуда можно только смотреть на свою лучшую подругу, находящуюся в центре всеобщего внимания». Именно так я сама себя чувствовала, когда рядом находился Марк. Люди хотели говорить с ним, стоять рядом с ним. Я не Бетани Коннорс. Я всегда была такой, как сидящая рядом со мной женщина – самой обычной, не отличавшейся ничем особенным. Я не в первый раз задумалась, что во мне увидел Марк. Может, он так хотел забыть кого-то?
– Мне было плевать, – врет Дженнифер, словно может прочитать мои мысли. – Меня радовали успехи Бет. Она обладала поразительной способностью: создавала у меня ощущение, будто ее успехи – это также и мои успехи. Бет всем позволяла так думать, именно поэтому люди любили ее. Нас всех омывало ее счастье. Мальчики хотели быть с ней, девочки хотели быть ей – знаете такое выражение? Идеально описывает Бет. А в тот вечер она просто светилась. Все парни в баре мечтали оказаться рядом, но как только появился Марк, шансов у них не осталось.
Я это прекрасно понимаю. Марк всегда обладал способностью сделать так, что все остальные вокруг просто прекращали существовать. Когда он с тобой разговаривал, возникало ощущение, что ты особенная, выделяешься среди других. Дело не только в его внешности, он обладает такой уверенностью, которая тянет тебя к нему, и ты хочешь, чтобы он никогда не вытолкнул тебя из своего пузыря. А за пределами пузыря Марка на самом деле холодно.
– Я все это так ясно помню. Марк подошел к Бет и спросил: «Что случилось? Неужели не осталось костюмов женщин-полицейских?» Я думала, она ему врежет – никто никогда раньше не говорил ей, что она выглядит, как стриптизерша. Но она просто засмеялась и весь вечер от него не отходила. В конце он предложил проводить ее до дома, а Бет отказала. Вежливо, но потом добавила: «Хотя надеюсь, что мы снова увидимся, ты такой забавный». Когда мы добрались до дома, она часами говорила о нем, как влюбленная девочка-подросток.
Я стараюсь скрыть ревность. Представляю, как Марк отправился домой в тот вечер явно в раздражении, все его усилия ни к чему не привели, ему отказали, но он поклялся завоевать эту девушку любой ценой, как храбрый и доблестный сказочный принц. В мое сознание врываются воспоминания о том, как я сама, менее стильная и классная, но более пьяная, завалилась с ним в постель в первую ночь после нашего знакомства. Все случилось по пьяни. Какой я была легкодоступной, каким разочарованием!
Что он во мне увидел? Полная противоположность тому, к чему он привык. Я никогда не была в центре внимания, не особо привлекала мужчин, а уж таких мужчин, как Марк, так тем более. Может, все дело в доступности? В том, что я совсем не похожа на потерянную им любовь? Он меня любил, или я служила для него наказанием, и выбрал он меня потому, что я даже близко не стояла рядом с первой любовью?
– После того вечера они стали неразлучны, – продолжает Дженнифер. – Марк был большим человеком в студенческом городке. Они с приятелями ходили по территории с таким видом, словно тут всем владели. Кстати, если говорить про его отца, то дело именно так и обстояло. Марк был последним человеком, в которого, по моему мнению, могла влюбиться Бет. Она всегда терпеть не могла весь этот список богатеньких.
– Список богатеньких?
Дженнифер кивает.
– Элиту Даремского университета. Марк в нем числился в самом верху, уступая только одному Джеку Брэтбери, самому состоятельному парню в университете. Мерзкий был тип, единственный из друзей Марка, кого Бет не переносила. Даже рядом с ним не хотела находиться. Я думаю, он приставал к ней на глазах у Марка, но Марк боялся его и не мог ничего сказать. Одно слово Джека – и от Марка все отвернулись бы. Бет очень не нравилось, как тут все устроено, но отец Джека сделал невероятно щедрые пожертвования университету. И мы все это знали.
Она корчит гримасу, допивает чай, который, как я предполагаю, к этому времени уже полностью остыл. Похоже, Дженнифер этого не замечает.
– Лучший друг Марка – Мэтти – тоже был из даремской элиты, как и большинство парней, с которыми он проводил время. Бет говорила, что на самом деле они не такие и плохие ребята, и ей их даже немного жалко, потому что они никогда не знали истинной стоимости денег. Хотя она считала Марка другим. Ему, как и ей, не нравилось, как все устроено в университете, и не нравилось, что люди думают, будто его приняли благодаря отцу. Мы с Бет впервые серьезно поругались именно из-за этого. Я помню, как сказала: «Боже, у меня сердце кровью обливается, когда я думаю об этом бедняжке», – я обвинила ее в том, что продалась богатеньким. Сказала ей, что пройдет совсем немного времени, и она тоже начнет вести себя так, словно владеет Тревельяном. Я говорила очень резко. Бет сильно обиделась, ей было больно это слышать. – Дженнифер трясет головой, словно пытаясь избавиться от воспоминаний. – На следующий день я просила у нее прощения, но наша дружба больше не была такой, как раньше. Бет держалась на расстоянии, а отношения с Марком стали только крепче. И все это так и шло, пока она не появилась в слезах у меня в комнате за неделю до смерти.
У меня немного учащается сердцебиение. Вот это ближе к делу, мы приехали сюда, чтобы послушать об этом. Я не осмеливаюсь говорить, чтобы Дженнифер не изменила своего решения.
– Это было в пятницу вечером, по пятницам Марк играл в покер с друзьями. Бет появилась у меня, промокшая до нитки, и ревела так, что, казалось, вот-вот глаза выплачет. Конечно, я тут же ее впустила. Фактически в тот вечер я впервые за несколько недель видела ее рядом, до этого мы только разговаривали по телефону или на лекциях. Выглядела она ужасно. Сильно похудела, побледнела, темные круги под глазами смотрелись так жутко, что я подумала, не подсела ли она на наркотики.
– Что она сказала? – спрашиваю я. История становится все более захватывающей!
– Мне не удалось получить вразумительный ответ. Я поняла только, что она порвала с Марком. Она повторяла и повторяла, что ей не следовало туда идти, ей следовало держаться подальше. Она также говорила про какую-то Элли Толдот – я до сих пор не знаю, кто это такая. Я подумала, что Марк ей изменял, но Бет заявила, что я ничего не поняла и не пойму никогда. Она была не просто расстроена, она была напугана.
– Чего она боялась? – спрашивает Ник.
Дженнифер качает головой:
– Не знаю. Марка. Думаю, того, что она увидела. Бет скоро ушла, заявив, что не должна втягивать меня в свои проблемы, и вообще ей не следовало ничего говорить.
– Вы еще виделись с ней перед ее смертью?
– У нас были общие занятия, но она держалась на расстоянии. В ту неделю, когда Бет пропала, она почти не посещала занятия, но все разы, когда я видела ее вне лекционных аудиторий, Марк был словно приклеен к ней. Создалось впечатление, будто она меня избегает. В тот вечер, когда она умерла, я отправилась к ней в комнату поговорить. Я хотела ее вразумить.