«Игра: прикрепи сперматозоид к яйцеклетке с завязанными глазами!»
«Детское лото!»
«Кто быстрее поменяет кукле подгузник?!»
«Нужно ловить зубами пустышку!»
Поисковый запрос: «Как ловить эту гребаную пустышку?»
Если ввести в поисковую строку женских сайтов «идеи для бэби шауэра», то для описания результатов лучше всего подойдет словосочетание «гребаный стыд».
– Какого хрена, – бормотала я себе под нос, пролистывая доказательства смерти феминизма. – Это ведь не всерьез?
Никогда еще эти две буквы – ТП – не были настолько подходящей случаю аббревиатурой. Кто придумывает всю эту хрень?
Я уж молчу про отпечаток большого пальца. С каких это пор отпечатки стали ассоциироваться с празднованием важных жизненных достижений? Кого волнует, что государство шпионит за нами, раз мы с радостью раздаем свои отпечатки направо и налево на любом мероприятии, куда нас приглашают в тридцать лет? Это вопрос времени, когда все эти «отпечаточные картины» приберет к рукам государство «для нашей же безопасности». Выйдет сенсационная новость про серийного убийцу, которого смогли вычислить только потому – ведь он очень тщательно заметал следы, – что однажды он погрузил свой большой палец в розовые чернила на свадьбе каких-нибудь Дженни и Бена, чтобы оставить свой след в гостевой книге.
Успокойся, Тори. Дыши глубоко. Забей. Забей.
Ди все равно ничего из этого не нужно. Я заказала доставку десяти пицц. Купила три бутылки джина. Даже заказала огромный торт «Гусеница» из «Маркс энд Спенсер» и сделала около пятидесяти селфи с ним на радостях. Я решила, что мне нужно хоть как-то украсить комнату, иначе потом эти мамочки перемоют мне все кости. Наименее отвратительной из всех идей мне показалась гирлянда из ползунков. Если повесить ее над диваном, Эми точно не сможет заявить, что я самый неподходящий человек для организации такого мероприятия. Я купила в «Праймарке» упаковку дешевых ползунков нейтральной расцветки, ленты и мини-прищепки. До появления гостей оставался час, а я сидела на ковре, пытаясь придать всему этому вид как на картинке.
– Что это за фиговина? – Том по пути на кухню переступил через гору результатов моих усилий.
Я в растерянности посмотрела вниз. Ползунки упорно не желали аккуратно цепляться к ленте. Вместо этого они хаотично наползали друг на друга. Том рассмеялся и положил ладони мне на плечи.
– Выглядит так, будто внутри были дети, но они куда-то испарились.
– Именно этого эффекта я и добивалась, – ответила я. – Следы геноцида.
Он расхохотался, наклонился и зарылся лицом в мои волосы: видимо, думал, что мне это понравится.
– Тор, я начинаю волноваться. Куда ты дела детей?
– Ну хватит! Я следую инструкции, но что-то пошло не так.
Достав планшет, я показала ему сайт, и он развеселился еще сильнее. Поиздевавшись надо мной еще пять минут («с книгами ты справляешься лучше, чем с детьми»), Том ушел на кухню.
– Толку от тебя, – пробормотала я ему вслед и громко вздохнула. Остался всего час, но я не могла допустить, чтобы над диваном висела связка из ползунков. Я сняла прищепки и стала думать, что же делать. Может, пропустить через них ленту и подвесить? Я просунула ленту через рукава и закрепила прищепками, чтобы ползунки не наезжали друг на друга. Это стопроцентно сработает.
– Вуаля! – Я продемонстрировала результат Тому. Он внимательно посмотрел на дело моих рук, уперся ладонями в колени и расхохотался – не помню, когда он в последний раз так смеялся.
– Что? В чем дело?
– Тор… Тор… Боже…
– Да что такое? – Его смех был таким заразительным, что я тоже захихикала, не понимая пока причины.
– Ты… ты… ты как будто распяла эти ползунки… Боже… не могу…
Я посмотрела: и в самом деле, в нанизанных ползунках чудился некоторый… «библейский» оттенок. Рукава натянулись так сильно, что передняя часть провисла вперед. Я распяла ползунки. Не знала, что такое возможно.
– Я попаду в ад, – сказала я. – Мне противопоказаны дети, и я попаду в ад.
Том встал на колени рядом со мной и взял один из ползунков.
– Прости им, Отче, – прогудел он, делая вид, будто это говорила одежда, – ибо не ведают, что творят.
Мы впали в истерику. Склонив головы, мы хохотали так, что животы разболелись. Мы по-прежнему любим друг друга. Нам по-прежнему удается настроиться на одну волну. Я прижалась губами к его шее, вдыхая такой родной запах его кожи. Он зарылся лицом мне в волосы. Мы отстранились и повернулись лицами друг к другу, соприкасаясь кончиками носов. Том улыбнулся, и улыбка отразилась в его глазах. Он провел пальцем по моей щеке.
– Я люблю тебя, Тор.
На моем лице расцвела улыбка.
– Ты никогда не говоришь это первым, – заметила я, и это действительно так.
– Говорю!
– Очень редко.
Я крепко обняла его.
– Я тоже люблю тебя, – прошептала я, пытаясь удержать его и продлить это мгновение.
Том резко встал.
– Нужно свалить до того, как появятся все эти истерички, – сказал он. – Когда вернуться домой будет безопасно?
Я притворилась, будто меня не обидело то, как быстро он разомкнул объятия.
– В шесть.
– Я могу задержаться. Сегодня два матча.
– Хорошо, – сказала я. – Классно.
– Отложи мне кусочек «Гусеницы».
– Ага.
Обняв напоследок меня за плечи, он отправился надевать пальто, шарф, перчатки, шапку и все остальное, без чего нельзя выйти из дома в это время года. Я стянула ползунки с ленты и разложила их по всей гостиной. Они немного напоминали «Мягкие часы» Сальвадора Дали, но это лучше, чем ничего. Том заглянул в комнату, чтобы забрать ключи со столешницы.
– Гораздо лучше, – сказал он, оценив мои усилия. – Все, я пошел. Развлекайтесь, конфетка.
– Не уверена, что «развлечение» – подходящее слово для бэби шауэра.
Он улыбнулся, но на этот раз дежурно.
– Главное, не хмурься и не срывайся на мне, когда я приду домой, ладно?
Вроде бы шутка, но на самом деле это вовсе не шутка. Это приказ.
Но не дожидаясь, пока я ему об этом скажу, Том исчез.
– Извини, что так рано, – сказала Эми. Ее старшенький, Джоэл, прошмыгнул в квартиру точно тасманский дьявол. Эми расцеловала меня в обе щеки – впечатляющее мастерство, учитывая, что в одной руке она держала малютку Клару, а в другой – огромную сумку.
– Привет, ничего страшного. Я как раз закончила подготовку.
– Мамочка! МАМОЧКА! А где игрушки? – прокричал Джоэл из гостиной.
– Я ЖЕ ГОВОРИЛА: У ТОРИ НЕТ НИКАКИХ ИГРУШЕК, – крикнула она в ответ. – Извини, – сказала она мне. – Я его предупреждала. Он просто привык, что, куда мы ни пойдем, везде есть тонны игрушек, ведь у всех есть дети.
Стиснув зубы, я улыбнулась, взяла ее пальто, положила его на кровать в гостевой спальне и закрыла за собой дверь – двери в остальные комнаты в квартире тоже были закрыты. Это мой пассивно-агрессивный способ дать понять родителям, что детям туда доступ запрещен.
Когда я вернулась в гостиную, выяснилось, что Джоэл уже успел запустить пальцы «Гусенице» в зад.
– Прости, Тор. В этом возрасте они без ума от шоколада. Можно отрезать ему кусочек? А то он не угомонится.
Прежде чем я успела возразить, что Ди еще даже не видела торт, Эми подняла нож, отрезала кусок и переложила его на бумажное полотенце, награждая ребенка за плохое поведение. Я, улыбнувшись, промолчала, потому что нельзя говорить родителям о том, что их дети отвратительно себя ведут. Особенно если у тебя нет своих детей. Такие вот правила.
– Будешь джин? – спросила я, наблюдая, как крошки шоколадного торта вываливаются изо рта Джоэла прямо на мой кремовый ковер.
– Тори! Я не могу! Я же кормлю грудью.
– Оу. Но ты пила на свадьбе, и я подумала…
– Тогда я заранее сцедила. Можно мне чаю?
– Конечно.
Я пошла ставить чайник. Эми осталась в гостиной с младенцем на коленях, ее старшенький продолжал портить мой ковер. Если все будут чай вместо джина, у меня не хватит молока. У меня всего пинта в запасе. Я и подумать не могла, что кто-то откажется от джина. Сцедила – о чем она?
– Мне нравятся ползунки, – крикнула Эми мне вслед. – Очень… эээ… миленько.
Я показала ей язык и залила чайный пакетик кипятком.
– Я собиралась сделать гирлянду, но что-то пошло не так, – отозвалась я.
– А, здорово! Я такое делала. Поначалу трудновато, но потом набиваешь руку.
Я снова показала ей язык.
– Да, наверное. У меня было стооооолько дел по работе, что заняться этим я смогла только сегодня утром.
Когда я вернулась с чаем – молоко и две ложки сахара, – моя гостиная оказалась забита вещами, которые я не покупала.
– Что это? – спросила я, глядя на пачки подгузников, детское питание, клубок шерсти, наклейки и горы чего-то еще.
– Я подумала, почему бы нам не поиграть? – Эми протянула мне подгузники и баночки с детским питанием. – Нужно размазать детское питание по подгузникам, чтобы было похоже на какашки. Ди должна будет пробовать и угадывать, где какой вкус. Классно, правда? У тебя найдется ложка?
Я в нерешительности продолжала держать подгузники, и тут Клара начала истошно реветь. Эми, заворковав, приспустила с плеча свитер и вытащила набухшую грудь. Я старалась не смотреть, как гигантский красный вздувшийся сосок попал Кларе в глаз. Надеюсь, мои соски никогда не будут выглядеть так же. Будто вымя. Боже, да ведь это же и есть вымя. Никогда об этом не задумывалась.
– Ну же, Клара. Будь послушной девочкой. Я знаю, что ты голодная. Давай же.
Рев, тишина, причмокивание. Клара справилась с миссией. Я как раз собиралась пойти за ложкой, и тут Джоэл произнес: «Упс». По его пухлому лицу расползлась ухмылка: шоколадный зад гусеницы оказался размазан по всему ковру.
– Нет, Джоэлли! Нельзя так есть. Извини, Тор. Я бы помогла тебе, но… – Эми указала на присосавшегося ребенка. – Ты не раздобудешь мне салфетку?