Это хорошие воспоминания, только теперь они с оттенком грусти. То был момент в наших отношениях, когда я думала, что проведу с Брэном всю свою жизнь. Я вспоминаю три последних свидания: Калеб, Джейк и Феликс. Может быть, Брэн не так уж плох, как я думаю? Может быть, у меня никогда не будет парня лучше, чем он? Неужели все мужчины такие ужасные? Размышляя об этом, большинство великих писательниц остались старыми девами… Неужели я так сильно заблуждалась, когда верила, что мужчины будут любить меня бескорыстно?
Может, у меня завышенные стандарты, может быть, мне с моей внешностью надо довольствоваться тем, что я могу получить. Я не могу утверждать, что я красавица; никто не падает в обморок при виде меня и не говорит мне об этом. Ну, не считая жутких стариканов, которые рассказывают мне, что тридцать лет назад у их жен были точно такие же волосы. Мне нечего вам предложить, парни. Ни денег, ни фантастической карьеры, ни фигуры супермодели.
Кромвель, снова врезавшийся мне в голень, отвлекает меня от невеселых размышлений.
– Да нет, ты прав, – говорю я ему, как будто он посоветовал мне что-то разумное. – У меня скоро будет еще одно свидание, и мне, по крайней мере, надо завершить уже это дурацкое пари с Уокером, так что мы сделаем вид, что я не какой-то там нервный чудик, который не может смотреть на свой живот в одежде или без нее. Я собираюсь нацепить тот супернеудобный лифчик от «Энн Саммерс» и с сиськами на уровне подбородка заставлю его поверить, что я сексуальная и уверенная в себе… и потом, естественно, докажу ему, что и ум у меня такой же сексуальный.
Когда я заканчиваю саму себя напутствовать, мимо меня проходит рыцарь, широко улыбаясь сквозь темную щетину. Один из актеров, участвующих в представлениях для детей, которые дают в Тауэре, и один из самых красивых мужчин, что я видела в жизни, очевидно, только что подслушал, как в половине девятого утра я обсуждаю с котом свои сиськи.
– Доброе утро, – говорит он с ухмылкой, откидывая назад волосы и заставляя порозоветь мои щеки.
– Д – доброе, – заикаюсь я в ответ.
Оливер уже стоит, прислонившись к выходу со станции «Лондонский мост», когда я подхожу. Несмотря на то что обычно я мучусь, пытаясь соотнести фотографии из профиля с реальным лицом, его я сразу вижу. Он атлетического телосложения, широкоплечий и сильный, но одет в мягкий вязаный свитер и коричневые вельветовые брюки. Он напоминает мне одного из гигантских плюшевых мишек, которые разом занимают полкомнаты и, независимо от твоего возраста, заставляют тебя немедленно захотеть свернуться на них калачиком и заснуть.
Волосы цвета черного обсидиана выбиваются из-под песочной шапки. Она сдвинута назад, открывая лицо, и я замечаю, что у него сильно курносый нос. Квадратный подбородок отбрасывает тень ему на шею, привлекая внимание к четкости ее линий. Властные черты смягчают пухлые губы, которые сейчас мягко улыбаются. Вся его внешность – идеальная смесь авторитета и нежности.
Спрятавшись от него за удобно припаркованным автобусом, я решаю попробовать новый подход, более уверенный. Я выпрямляюсь во весь рост, убираю с лица выбившиеся кудри и первые в жизни иду к нему походкой супермодели. Для обычного лондонского прохожего я, скорее всего, выгляжу совершенно безумно, но у себя в голове я затыкаю за пояс Тайру Бэнкс [33] и практически жду, что меня сейчас заметят и пригласят сразу на Лондонскую неделю моды. Однако мечты мои довольно быстро разбиваются вдребезги, потому что на неровном тротуаре у меня, разумеется, подворачивается нога, и я цепляюсь за первого встречного, чтобы не упасть. Презрительно на меня посмотрев, прохожий стряхивает меня, и теперь мне, наоборот, хочется съежиться от неловкости. К счастью, Оливер все еще смотрит в сторону, так что я возобновляю легкое покачивание бедрами, игнорируя румянец от смущения, распространяющийся у меня по лицу.
Дойдя до него, я игриво кладу руку ему на плечо.
– Оливер? – говорю я низким голосом. – Как приятно наконец с тобой познакомиться.
У меня такой модный и правильный акцент, что мне самой не верится, что эти слова вылетели именно из моего рта. Он поворачивается ко мне, я замечаю, что родимого пятна вокруг глаза нет, и запинаюсь. Довольно странно пририсовать такое фотошопом – обычно люди так сильно фильтруют свои фотографии, что даже веснушек не заметить.
Слишком зациклившись на родимом пятне, а точнее, на его отсутствии, я не сразу осознаю, что он не ответил на мое приветствие. На самом деле он таращится на меня, нахмурив брови.
– Эмм… По-моему, вы ошиблись, – говорит он, все еще в замешательстве.
Я замираю, разинув рот; я слышу, как кровь стучит у меня в висках, и мне ужасно хочется заплакать от ужаса происходящего.
– А-а… ой, да, я… – Я не успеваю составить связное предложение, потому что кто-то хватает меня за руку, и возле меня появляется еще один человек. И целует меня в щеку.
– Мэгги! Привет, я ждал внутри станции, но увидел твои потрясающие волосы в толпе.
Настоящий Оливер – вот кто сжимает мою потную руку. Родимое пятно мягко обтекает его глаз и спускается на щеку, не заметить невозможно. Когда я поворачиваюсь, чтобы извиниться перед незнакомцем, которого я странным образом пыталась соблазнить на улице, его уже нет.
Я поворачиваюсь к Оливеру, все еще с открытым ртом.
– Ты в порядке? – спрашивает он, и я стряхиваю с себя унижение и фальшиво ему улыбаюсь. Это последний раз в жизни, когда я притворялась уверенной в себе. Все во мне сжалось, и я чувствую себя так, словно вот-вот рассыплюсь на части. Если бы я попыталась сейчас войти в один из поездов в метро, я бы провалилась в дыру между поездом и платформой, чтобы составить компанию мышам в сточной канаве.
– Да, прости. Привет. Приятно наконец познакомиться.
Обычно я перехожу на этой стадии к объятиям или хотя бы приветственно машу, но он все это пропустил и уже крепко держит меня за руку. Мне в голову сразу приходит куча мыслей, по сути, это внутренний монолог, побуждающий меня немедленно осмыслить все происходящее. И Оливер поглаживает мою ладонь большим пальцем!
Посмотрев на него, я понимаю, что он вообще не похож на того беднягу. Кожа у него намного темнее, молочно-коричневая, как помадка, и щеки в веснушках. И он не такой высокий, как я думала, тем не менее я смотрю на него снизу вверх, хотя на пристойных каблуках я определенно была бы выше него. Он улыбается мне, и я замечаю две ямочки у него на щеках. У него такие ровные и белые зубы, что я сознательно закрываю рот, чтобы не разочаровывать его своими, более далекими от идеала. Отпустив мою руку, он обнимает меня за плечи, и я отмечаю, что за три минуты знакомства с этим человеком у меня уже больше физического контакта, чем было за прошлые три месяца.
Мой разум предает меня и перескакивает к Фредди в подземелье. Как он меня поймал, когда я падала, ощущение моего мягкого тела, прижатого к его твердой груди, как безопасно я себя чувствовала в его сильных руках. Знакомый трепет поднимается у меня по ногам и распространяется по всему телу, когда я вспоминаю, как чувствовала каждый удар его сердца под рубашкой.
«А где он сейчас? – напоминаю я себе строго. – Почти месяц он даже не пытается связаться с тобой. Он не думает о тебе; ты ему безразлична».
Трепет проходит, и я снова смотрю на моего реального кавалера, который, как я понимаю, все это время говорил, а я ни слова не услышала. Оливер, кажется, этого не заметил.
– …в общем, моя сестра сказала, что мне надо сходить на свидание. Она терпеть не могла мою последнюю подружку, но я думаю, что ты бы ей понравилась. Ты не зациклена на косметике и все такое. Лили не любит людей, которые зациклены на своей внешности.
Я делано смеюсь.
– Это мило.
Знал бы он, что у меня ушло два часа на сборы и на мне прямо сейчас довольно плотный слой косметики. Интересно, он что, думает, я так и родилась с жирной черной линией через все веко? По крайней мере, он попытался сделать комплимент.
Оливер принимает мою широкую улыбку за приглашение продолжать.
– Я кое-что запланировал на сегодняшний вечер, но хочу устроить тебе сюрприз. Никогда не угадаешь, что это! – Он гордо выпячивает грудь и выглядит очень довольным собой. – Начнется не раньше половины десятого, но туда минут двадцать придется идти пешком, так что я подумал, может, нам сначала поужинать?
Сомнительные комплименты забыты, он действительно завладел моим вниманием.
– По-моему, хорошая идея. Веди! – говорю я, и на лице у меня написано искреннее радостное предвкушение.
Мы идем за руку по Лондонскому мосту, и всю дорогу Оливер говорит. Я узнаю, что он работает над докторской диссертацией по философии и проводит большую часть времени в библиотеке Университетского колледжа Лондона, погруженный в сочинения величайших мыслителей в истории. Полмили нашего пути я слушаю, как он фанатеет от Руссо. Большая часть того, что он говорит, слишком сложна, чтобы я могла уследить за ходом его мысли, пока мы идем по оживленному городу, но он говорит с таким жаром, что я заворожена. Рука, которая не держит мою, бешено жестикулирует, и время от времени ему приходится извиняться перед прохожими, которые попадают под его горячую руку и получают тычок в плечо.
– Он был настоящим новатором. Я все бы отдал за возможность пять минут провести в его компании. – Он поворачивается ко мне, его глаза горят энтузиазмом. Это на самом деле сексуально – видеть кого-то, столь увлеченного любимым делом. Я даю себе слово разузнать все что можно про Жан-Жака Руссо, когда вернусь домой.
– В общем, прости, кажется, ты позволила мне слишком углубиться в свои мысли. – Гладкая кожа на его лице покрывается легким румянцем. – Я немного увлекся – приношу извинения. Давай теперь о тебе поговорим.
– Не извиняйся! – отвечаю я слишком быстро. – Так здорово найти человека, столь увлеченного своей работой. Это потрясающе. Все, что я могу рассказать, совсем не такое интересное.