– Но я не понимаю. Почему ты так счастлива? Ведь я разрушила твою жизнь…
Она только смеется в ответ.
– Ты спасла нас обоих от жизни, в которой нам пришлось бы вечно прятаться, от жизни ради кого угодно, кроме нас самих. Когда я увидела то облегчение на его лице, когда я услышала, как он за тебя боролся, как защищал свою любовь, не заботясь о том, одобряет его кто-то или нет, это придало мне мужества, которое мне было так необходимо. Я… – Она затихает, покраснев сквозь веснушки. – Я люблю одного человека с того самого дня, как впервые приехала в университет. – На ее лице появляется мечтательное выражение, и я понимаю, что она думает о своем любимом. – Мы тайно встречались почти десять лет, пользуясь моментом, когда никто не смотрит, наслаждаясь каждой секундой, потому что мы никогда не знали, когда снова сможем остаться одни. Он был – он есть – единственное, ради чего я живу. Я так старалась, чтобы он стал частью моей жизни, он везде со мной ездил, был так близко, но не иметь возможности прикоснуться друг к другу было пыткой.
На этих словах она хмурится.
– Еще несколько недель назад Фредди был единственным, кто об этом знал. Он согласился на женитьбу, зная, что это поможет защитить меня и его от моей семьи. Но видя, как он борется за тебя, не позволяя тебе стать маленькой грязной тайной, я поняла, что он тоже заслуживает партнера, который не будет ее стыдиться.
Она задумчиво вздыхает.
– В общем… я наконец-то приняла его предложение руки и сердца. Он ждал меня, несмотря ни на что, зная, что однажды я выйду замуж за другого, и все же не бросил. Я тут же поняла, что Фредди испытывает к тебе, потому что сама прятала свою любовь десять лет. – На ее щеках появляется легкий розовый румянец; ясно, что говорить о своих эмоциях она не привыкла. – Я больше не боялась, примут нас или нет, так что мы встретились с моими родителями лицом к лицу. Мы пришли, держась за руки, в гостиную и сообщили им, что собираемся пожениться, и я даже не стала ждать, одобрят они или нет. Мы вышли из дома – и вот теперь я здесь. Мы живем в Брикстоне! – Она молитвенно складывает руки. – Ой, и ты обязательно должна прийти на свадьбу. Она будет маленькой, но я бы очень хотела, чтобы ты пришла.
Мáри сияет. Если раньше она была красавицей, то сейчас она просто богиня. Каждая частичка ее светится, жизнь ощущается в каждой поре, и она излучает настоящее счастье. Невозможно смотреть на нее и не проникнуться ее чувствами.
– Я приду. – Я улыбаюсь, и она снова меня обнимает.
– И ты должна привести Фредди Гилфорда в качестве своего кавалера! Это приказ невесты.
Фредди! Я так увлеклась счастливым финалом для Мáри, что у меня не было времени подумать о моем собственном. Он бросил вызов всему и всем… ради меня. Но почему он сам мне ничего не сказал?
– Он знал, что ты будешь винить себя, Мэгги, – говорит Мáри, словно прочитав мои мысли. Ее лицо смягчилось, и она подбадривающе поднимает брови.
– Прости меня, я на секунду! – бросаю я, потому что на меня наконец-то снизошло озарение. Она энергично кивает, и я бегу, практически лечу по булыжной мостовой, пробиваясь сквозь толпы туристов.
– Простите. Извините. Пардон! Дайте пройти! – Я мчусь мимо Кровавой башни и вверх по ступеням, пока две медвежьи шапки с белыми плюмажами и красными мундирами не появляются в поле зрения. Я фокусирую на них взгляд. Мое сердце стучит, и я чувствую его биение каждой клеточкой тела. Я бегу к нему, перепрыгивая через миниатюрный забор, и…
– Тайни? – говорю я тинейджеру с широко распахнутыми глазами, стоящему передо мной. У него в руке ружье, и все же он смотрел на мое приближение с ужасом. – Черт! – бормочу я и возвращаюсь за заграждение. – Прости, Тайни.
На моем лице выступает пот, и я издаю громкий стон.
– Ты не знаешь, где сейчас Фредди, а? – добавляю я.
– Дом Короля, – пищит он уголком рта, и его лицо становится цвета его мундира. Я смотрю на Дом Короля. Одинокий гвардеец стоит на посту, широкие плечи, прямая осанка, медвежья шапка чуть повернута в моем направлении. И тут я понимаю, что это он. Его глаза прикрыты мехом шапки, но четко очерченных губ и точеного подбородка достаточно, чтобы я точно знала.
– Спасибо, Тайни, – бросаю я через плечо, уже ретируясь. Я бегу через луг, к вящей досаде ближайшего бифитера, который грохочет: «Не ступать на Королевский луг!» Но я не останавливаюсь, меня теперь не свернуть с намеченного пути. Рекс и Регина убираются с моей дороги, когда я пролетаю между ними. Краем глаза я замечаю отца, молча улыбающегося на своем посту у Кровавой башни.
Фредди опускает ружье на землю, чтобы поймать мое несущееся тело. Через секунду я налетаю на него, и он крепко меня обнимает. Я тяжело дышу, мое сердце колотится рядом с ним. Я отвожу мех с его лица, чтобы убедиться, что это действительно он, – на меня смотрят блестящие от слез глаза, эти маленькие бирюзово-зеленые фейерверки. Не теряя ни секунды, я целую его. На глазах у тысячи людей и под сотней камер я целую его, и он отвечает мне тем же.
Эпилог
Два месяца спустя…
– В общем, Энди заходит в комнату с ужасно самодовольным видом. Подходит ко мне и показывает свой телефон, и что я вижу? Не кто иной, как мой бывший – его голый торс со временем и датой как раз поперек сосков. – Глаза Кейти расширяются, потому что она старается проглотить индийский пейл-эль, а не драматично его выплюнуть. – Как же я смеялась! Господи, я просто рыдала от смеха! Не знаю, чего она от меня ждала, но точно не этого. Она просто выдала мне всю эту фигню про то, как я ужасно к нему относилась, и неудивительно, что он мне изменял, и так далее и тому подобное. Так что я встала…
– И врезала ей по роже? – перебивает Кейти невозмутимо, и я смеюсь, представив себе эту картину. Мы сидим вместе у стойки бара в «Ключах», и она отлично вписывается в обстановку в своем ярко-красном костюме.
– Если бы! Я просто ушла. Она свое получит, когда Брэн возьмется за старое. Я пыталась ее предупредить, но она не стала слушать.
Моя новая подруга закатывает глаза и делает очередной глоток.
– Но дальше лучше. Тут появляется Кевин. Он сообщает, что собирается обсудить всю историю с «прыганьем через заборы и лобызанием королевского гвардейца» с отделом кадров. И я не знаю, что на меня нашло, но я развернулась и велела ему засунуть свою работу в задницу. Если бы он не состоял уже целиком из никотина и энергетиков, думаю, его бы инфаркт хватил.
Кейти издает победный клич, и мы чокаемся, отмечая тот факт, что у меня неожиданно сформировался хребет.
– И поскольку терять мне было нечего, я сказала ему, что много месяцев назад именно его дорогая Саманта разболтала всем про его роман, и ушла. И ноги моей там больше не было.
– Ха! Я бы заплатила, чтобы посмотреть запись с камеры из той комнаты. И чем ты теперь собираешься заниматься?
– У меня назначена пара собеседований в музеях, ну а пока Трикси, моя соседка, дала мне временную работу в ветеранском благотворительном фонде. Так что понемногу помогаю отставникам снова встать на ноги и все такое. И это мне кажется… очень правильным.
Я думаю о смотрительнице и о том, как чашка чая у нее в гостиной стала постоянной строчкой в моем расписании на вечер среды. С каждой неделей она становится более разговорчивой, менее напряженной; я представляю ее себе и улыбаюсь.
– Ладно, хватит уже обо мне. Хочу все знать про ваш медовый месяц!
Мáри и партнер не теряли времени и сразу поженились. Уже через месяц после того, как Мáри пришла ко мне поделиться новостями, я, Фредди и семья жениха – все мы погрузились в автобус до Гретны-Грин [47], чтобы посмотреть, как они наконец получат свое «долго и счастливо».
Звонок моего телефона отвлекает меня от мыслей. На экране высвечивается имя Фредди, и несмотря на то, что теперь это происходит очень часто, у меня все еще кружится голова, когда я это вижу.
– Привет! Я… э-э-э… мне нужна твоя помощь, – раздается его робкий голос.
– Иду, – говорю я, прежде чем повесить трубку. Я поворачиваюсь к моей собутыльнице, но она уже увлечена обсуждением австралийской политики с Базом. Когда к импровизированному семинару присоединяется Годдерс, я извиняюсь и иду спасать бойфренда.
Я вижу его, и мое сердце щемит от радости. Фредди и Мо стоят у окна караулки и возятся с галстуком-бабочкой у первого на шее. Я всего лишь планировала устроить ему маленькую экскурсию по нашему дому, чтобы потом взять отца и пропустить по паре стаканчиков в «Ключах», но уже по сосредоточенности на лице Фредди понятно, что для него это очень много значит и он намерен все сделать правильно. Я останавливаюсь на секунду, чтобы посмотреть на него со стороны, и на сердце теплеет от того, что я вижу. Когда они наконец меня замечают, Фредди отталкивает руки своего друга и одергивает костюм, скорчив несчастную физиономию.
– Бабочка? – смеюсь я, и он по-детски надувается от обиды.
– Ты можешь помочь? – Он запускает свободную руку в волосы, а другой дергает непослушный галстук.
– Может быть, надо вот здесь согнуть, а потом вот так перекинуть через голову? – Теперь я стою перед ним, неловко пытаясь завязать несчастный галстук-бабочку. Он устало вздыхает, брови так нахмурены, что он того и гляди начнет метать молнии из глаз.
– Эй! Посмотри на меня. – Я беру его лицо в свои ладони и глажу большими пальцами, пока он не расслабляется. – Все будет хорошо, обещаю.
Он выдыхает, гораздо спокойнее на этот раз, и прижимается щекой к моей левой руке.
– Я просто не могу все испортить.
– И ты не испортишь. Моей маме всегда было начихать на дурацкую бабочку. Может быть, она рассмеялась бы и сказала, что ты выглядишь как фокусник. Да и отец тоже. – Я встаю на цыпочки, чтобы поцеловать его между бровей, и отпускаю его свежевыбритое лицо. Повернувшись к его сумке, содержимое которой рассыпано на кровати, я выбираю «сине-красно-синий» гвардейский галстук.