[52]
Лучше за это дело не браться
«Инструменты» властелина обладают собственной волей, они должны вести себя определённым образом, чтобы сохранить себя в качестве таковых, т. е. элементов управленческого аппарата. Прежде чем перечислить правила, гарантирующие чиновнику успешный исход его отношений со своим руководителем – визирю с султаном, наместнику с тем же султаном, писцу с визирем и т. д., – нужно задать вопрос: сто́ит ли браться за это дело, т. е. за чиновничью службу, каким бы высоким ни был пост? Поставить вопрос и дать ответ на него необходимо хотя бы потому, что многие умные люди считали, что ни за что не нужно становиться приближённым, т. е. буквально приближаться к обладателям власти.
Именно этот момент приближения обыгрывается в некоторых предупреждениях. Со ссылкой на Аристотеля и Птолемея утверждалось, что властелин подобен огню, и человек, становясь его приближённым, обжигается этим огнём, а то и сгорает в нём [299]. Приближённый султана уподоблялся и стреле, которая чем больше приближается к лучнику при натягивании лука, тем дальше улетает [300]. Отношения властелина и приближённого уподобляются живущим вместе льву и ящерице: когда лев сыт, он оберегает ящерицу от врагов, но наступает такое время, когда он начинает голодать, и тогда он съедает ящерицу сам [301]. Приближённый властелина сравнивается во многих «зерцалах» с человеком, взгромоздившимся на льва: люди страшатся такого седока, но сам он в ещё большем ужасе [302][53].
Опасно пускаться в дальний путь по морю, но во сто крат опаснее быть приближённым властелина. Таково мнение, кажется, всех авторов «княжьих зерцал», которые, как оказывается, ни саму власть, ни тех, кто ею обладал, особенно не жаловали симпатией [304].
Приводятся и слова известного средневекового мыслителя Хасана аль-Басри: «Не отвечай на просьбу правителя, даже если он позвал тебя прочитать ему суру из Корана. Ты обязательно уйдешь от него худшим, чем пришёл» [305]. Власть – плохое дело.
Ат-Тартуши считает, что приближённым султана может быть один из двух людей. Либо бесстыдный и льстивый, который благодаря бесстыдству достигает, чего захочет, и остаётся в безопасности благодаря собственному подхалимству. Либо простофиля, к которому все относятся с пренебрежением; ему никто не завидует, и у него поэтому нет врагов. Что же касается тех, кто хочет приблизиться к султану при помощи своей честности, преданности и скромности, то им редко удаётся стать доверенным, близким человеком правителя. Так происходит, потому что против них ополчаются и враг правителя, и его друг. Враг – по понятным причинам, потому что опасается той пользы, которую может получить от таких людей властелин. Друг же – потому, что такие люди являются его соперниками и могут занять его место при султане и ему их честность, верность и скромность в отношении султана – нож острый. И если объединятся и друг султана, и его враг против таких честных и благородных людей, то им не то что не удастся стать приближёнными правителя, а и жизнь редко удаётся сохранить. И ещё предупреждение: тот, кто делил с султаном величие в этой жизни, разделит с ним наказание после смерти [306][54]. Власть – опасное дело.
В любом случае того, кто решил поучаствовать во властвовании, ждёт погибель – не на этом свете, так на том.
Приблизиться, чтобы стать приближённым
Чтобы стать членом правящей группы, нужно реально, пространственно приблизиться к её центру или вершине, т. е. к властелину. «Правители редко проявляют благосклонность к лучшим из своих придворных и подданных, предпочитая того, кто хоть низок, да близок, – поучает шакал Калила. – Недаром говорится, что царь похож на дикий виноград, что оплетает ближайшее дерево» [307].
Но дело, конечно, не только в том, чтобы оказаться поблизости от властелина. Речь идёт о том, чтобы существовала ещё и близость жизненных установок в соответствии с принципом: «Только злые годятся для того, чтобы быть приближёнными злых властителей» [308]. И наверное, только добрые годятся для того, чтобы быть приближёнными добрых правителей. Впрочем, здесь много неясностей: есть ли добрые правители и нужны ли им именно добрые приближённые…
В любом случае приближённый должен обладать такими чертами характера, которые, если повернуть на 180 градусов приведённое выше сравнение, помогли бы ему оплетать властелина, подобно тому как дикий виноград оплетает дерево. Ещё в «Калиле и Димне» намечены черты такого человека. «Служить царям может лишь тот, кто отбросил гордость, терпелив и учтив и не разглашает доверенные ему тайны. Если научишься всему этому – добьёшься цели» [309].
Но это слишком конспективная рекомендация. Есть целый ряд советов, которые помогут и стать приближённым, и остаться им. Смиренность и нетребовательность – таков, пожалуй, лейтмотив этих наставлений, исполнение которых и позволяет не то что приблизиться к властелину, а просто-таки прильнуть к нему, или, как говорили раньше, прилепиться.
Повиновение властелину, уважение к нему, признание его авторитета должны быть искренними и неподдельными. В противном случае тебя выдаст сердце, этот «великий доносчик». Подразумевается, что возможности физиогномики (оперативной, по установленному нами разделению) дадут властелину возможность уличить приближённого в лицемерии. «Всё, что в сердце, – хорошее ли, плохое ли – видно на лице» [310].
Естественно, приближённый не должен таить в сердце даже следа антипатии по отношению к властелину или какого-то недовольства в отношении его решений. Кудама Ибн-Джаафар со ссылкой на «Золотой завет» Пифагора говорит: «Ни явно, ни тайно не противься властям предержащим». И Кудама, как и аль-Маварди, обращается к тому, что внутреннее обязательно даст о себе знать через внешнее. Оговорки, ляпсусы, мимика – всё это обязательно выдаст человека, считал халиф аль-Мансур [311].
Приближённому (чиновнику) нужно делать то, чем он занимается по долгу службы, во имя властелина, а не вопреки ему. Иными словами, иметь в виду не столько интересы дела, как они представляются визирю или другому высшему чиновнику, а интересы властелина в этом деле, как их представляет себе сам властелин. Если властелин совершает явную ошибку или творит открытую несправедливость, то нужно с максимальной мягкостью отвлечь, отклонить, отвести его от этого решения. Ведь любая приязнь строится на согласии, а не на споре. Некий мудрец сказал: «Люди держатся на трёх вещах: на согласии, которое их объединяет, на подчинении, которое их сдерживает, на содействии, которое приносит пользу. Если они разойдутся, так и дела их распадутся; если восстанут, то ненависть их разобщит; если не станут друг другу помогать, воцарится промеж них раздор» [312].
Более того, если вдруг властелину взбредёт в голову заняться самокритикой и сказать тебе о том, что он совершил какую-то ошибку, то соглашаться с ним нельзя ни в коем случае. Наоборот, нужно приложить все силы для того, чтобы доказать властелину противоположное. Кстати сказать, это будет не очень трудно сделать [313].
Не обращать внимания на грубость властелина и не думать, что её причина – ненависть или враждебность; грубость присуща тем, кто властвует безраздельно [314].
Приближённый (чиновник) не должен возражать против того, что властелин кого-то приблизил к себе, не спорить с ним, если он кого-то вверг в опалу. Если с властелином спорить, то это может вызвать реакцию, противоположную той, которой его подчинённый добивается. Особо указывается вредность подобных споров: человек может уберечься от наказания, но не убережется от раздражения властелина; если же ему удастся избежать и того и другого, есть угроза, что постепенно у властелина, даже независимо от его желания, станет накапливаться антипатия к такому приближённому. А последствия такой антипатии известны. Персидскому мудрецу Бузургмихру приписывается афоризм: «Разумного человека не должно огорчать ни то, что правители удаляют от себя кого-то, ни даже то, что над ним ставят невежду, ибо доли в этом мире распределяются не по достоинствам: мир таков, что он никому не даёт того, что человек заслуживает; одному больше, другому меньше» [315].
Поэтому ни в коем случае не огорчайся, а если уж огорчился, то не выказывай своих чувств, если властелин наградил чем-то равным твоей награде или даже большим кого-то, кто сделал меньше тебя. Исходи из того, что твоя награда заслуженна и определена разумом властелина, а незаслуженная награда других – его капризом [316].
С признательностью принимай любое благодеяние, совершённое в отношении тебя властелином, находи оправдания для обид, которые он может тебе нанести. Дополнительный принцип здесь такой: усиленно благодари даже за самую малость из того хорошего, что сделал для тебя властелин, легко прощай даже крупную обиду. Тем самым ты постепенно будешь делать властелина всё более предрасположенным к тому, чтобы совершать в отношении тебя благодеяния и воздерживаться от несправедливости [317].
Если же ты сам сделал для кого-то доброе дело по государственной линии, то благодарности, с которыми к тебе обращаются, переадресовывай властелину. Пусть он увидит, что ты стараешься для него, а не для себя [318].
Приближённому не нужно надеяться на достойную награду за каждое хорошо сделанное им дело. Тем более не пристало хвалиться им. Пусть дела накапливаются и складывается доброе мнение у правителя [319].
Если приближённый хочет чего-то добиться от властелина, то ни в коем случае нельзя обращаться к нему с просьбами. Для того чтобы заслужить награду, нужно проявлять старание, выказывать послушание, демонстрировать преданность, хорошо выполнять все поручения. Пусть такое поведение даст свои плоды не сразу, но такой способ лучше, так как просьба есть в сущности принуждение владыки и может вызвать его раздражение и антипатию к приближённому, который настойчив в своих просьбах [320].
Будучи приближённым султана, человек не должен уповать на то доброе дело, которое он когда-то сделал для властелина, и считать его достаточным: ведь недостаточно же один раз полить дерево и считать, что это навсегда утолит его жажду [321]. Иными словами, трудись неустанно и так же неустанно исполняй и эти, и другие правила поведения приближённых.
Узнать начальника
Если ты собираешься стать приближённым султана, то ты должен получить максимально достоверную информацию о нём, его характере, привычках, слабостях и т. п., для того чтобы в дальнейшем правильно вести себя. При этом нельзя опираться только на мнение кого-то одного, картина должна быть всесторонней. Самиду, одному из персидских мудрецов, приписываются слова о том, что «четыре вещи должны подробно разъясняться как человеку понятливому, так и глупцу, и в этих вещах нельзя полагаться на одного только человека; это – истолкование сложных религиозных вопросов, составление лекарственных смесей, описание пути в опасной местности, представление о том, каков есть правитель» [322].
Когда ты изучил того человека, в подчинении которому находишься, то опирайся на это знание в своих поступках. Ни в коем случае не ожидай от властелина чего-то такого, что не соответствует его природе. Если он, скажем, жаден, то не жди, что он неожиданно расщедрится. Если осторожен, то не предлагай ему рискованных предприятий, ибо он и твоё предложение отвергнет и к тебе проникнется антипатией [323].
Знать своё место
Прежде всего: не берись за то дело, которое превосходит твои силы или не соответствует твоим наклонностям; не хватайся за высокий пост, если то, что ты на нём должен делать, расходится с твоей природой. Если ты не последуешь этому совету, то риск, которому ты подвергнешься, будет непропорционально больше благ, гарантируемых высоким положением [324].
Не занимай никакой пост, не познакомившись подробно с теми конкретными делами – и, конечно же, ответственностью за них, – что входят в круг твоих обязанностей. Более того, в последующем, когда ты уже примешь свой пост, сделай так, чтобы при тебе было вызывающее всеобщее доверие лицо («тот, кто выносит суждения на основе Божественного Законоустановления», – так называет его Ибн-аль-Азрак, по нашему – юрисконсульт), которое бы фиксировало твои действия, а ты регулярно знакомил бы властелина со сделанным тобой, подтверждая слова соответствующими записями. Никогда не помешает застраховаться от неожиданностей [325].
Помни, что ты призван правителем для того, чтобы помогать ему, исполнять за него порученные тебе дела. Поэтому приближённый во всех случаях и условиях должен отдавать предпочтение желанию владыки, пусть даже и за счёт собственных своих целей и намерений [326].
Приближённый (чиновник) не должен щадить усилий ради осуществления государственных дел. У аль-Маварди здесь такой довод: ведь благо визиря и чиновника любого ранга самым непосредственным образом связано с успехами и достижениями властелина – халифа, султана, эмира. «Пусть твой путь к отдыху пролегает через труды и усталость» [327].
Приближённый должен посвящать своему властелину и его делам не только определённое для того время, но и отрывать от себя дополнительное время для осуществления государственных дел – то время, которое предназначено «для утоления жажды и принятия пищи, сна и развлечений, бесед и веселья, женщин и других радостей жизни». Иными словами, всё перечисленное надо забросить ради услужения правителю. Никоим образом нельзя для каких-то собственных нужд отвлекать правителя от указанных выше занятий [328].
Чиновник не должен бояться, что его деятельность на благо державы окажется более напряжённой и более результативной, чем то, что делает властелин. Более того, ты не должен допустить, чтобы властелин трудился больше тебя. «Позорным недостатком станет то, что властелин с большей лёгкостью, чем ты, может отказаться от отдыха и удовольствий, будет более бдителен и активен в отношении державных дел. Может быть, он и простит тебе это и даже будет доволен, что превзошёл тебя, но это принизит тебя в его глазах. Поэтому старайся, чтобы он видел, что ты опережаешь его в делах, не допуская никакого упущения» [329].
Поэтому не спеши отвечать на приглашение властелина разделить с ним удовольствия и развлечения. Пусть он наслаждается, а ты либо откажись от этого, либо бди, оставаясь при правителе в таких ситуациях. Ведь нельзя, чтобы держава оставалась хоть на мгновение без света разума. А какой разум у пьяного и разомлевшего от женских ласк! [330].
Не высовываться
Авторы «княжьих зерцал» обращаются к своему читателю – чиновнику, приближённому властелина – с группой рекомендаций, которые кратко могут быть выражены именно так: «Не высовываться». Прежде всего это касается внешних, видимых примет. Приближённый, чиновник, какого бы ранга он ни был, не должен уравниваться с властелином в проявлениях величия, авторитета, богатства: не носить такое платье, как у властелина, не иметь верховую лошадь такую, как у него, не пользоваться таким же количеством слуг с теми же, что и у властелина, специализациями. Замечу, что никто не предупреждает об опасности пользоваться чем-то, что превосходит соответствующие вещи властелина, хотя в принципе это было возможно. Подобает одеваться скромно, чисто, без украшений. Последний момент оговаривается особо: чистота – признак мужественности, украшения – для женщин [331].
Приближённый не должен во внешних проявлениях благополучия превышать тот уровень, который подобает его кругу [332][55].
Но крайне опасно, если приближённый, особенно визирь, равен властелину по другим характеристикам. Ат-Тартуши предупреждает султана: «Если визирь равен властелину по уму, авторитету и покорности ему людей, то пусть сразит его властелин. А если не сделает этого, то пусть знает, что станет жертвой такого визиря» [334].
Ибн аль-Азрак, меняя адресата приведённого соображения, предупреждает приближённого: «Не равняйся с властелином», ибо это грозит гибелью.
Однажды некий визирь призвал своего сына и сказал ему: «О сын! Ты преступаешь меру в том, что касается твоего положения. И меня сие беспокоит большим беспокойством. Как бы чего не случилось с тобой плохого». – «Что же тебя так обеспокоило, отец мой?» – спросил визирьский сын. «Заметил я, – сказал визирь, – что свита царского сына, её снаряжение, одеяния наследника престола, – всё это не такое пышное и богатое, как у тебя. И дошло до меня также, что армия возвеличивает тебя больше, чем самого властелина. Всё это никак не соответствует тому месту, которое ты занимаешь. Спустись оттуда сам, иначе царь сбросит тебя оттуда трупом». Мудрый сын мудрого визиря послушался своею отца и стал вести себя с подобающей его положению скромностью [335].
Более того, приближённый должен самоуничижаться относительно властелина. Принцип, прошедший без изменений через семь веков, таков: «Чем более благосклонен к тебе властелин, тем более скромен будь». И ещё один, сопутствующий приведённому: «Если властелин назвал тебя братом, называй его отцом» [336]. Данная рекомендация абсолютна и не сопровождается никакими оговорками или послаблениями.
Не выполнять приказы бездумно
Естественно, всякий приказ властелина должен быть исполнен. Но с некоторой корректировкой, которая предполагает и размышление приближённого о сути приказа и вероятных последствиях его исполнения, а также не исключает отсрочку исполнения, ответственность за которую приближённый должен взять на себя. В «Подарке визирям» ас-Саалиби настоятельно рекомендует следующее. «Среди обязанностей визиря – исполнение приказов властелина только после размышления. Если визирь видит, что возможен непорядок, он его устраняет, а нежелательное – исключает. Правило же здесь такое, что он должен ответить: „Слушаю и повинуюсь!“, и задерживать исполнение какими-то промедлениями. Затем обратиться к владыке наедине, а если не получится, то написать ему и разъяснить то мнение, к которому визирь пришёл, тот непорядок, которого опасается, а после уж исполнять то, что властелин подтвердил, что с визирем решил окончательно» [337].
По этому случаю приводятся и псевдоисторические сообщения.
В «Книге поземельного налога и искусства секретарства» Кудамы Ибн-Джаафара в качестве рекомендации приводится сообщение о сасанидском царе Ануширване, который порицал своих визирей за то, что они торопятся и без сомнений и раздумий исполняют те благие вещи, которые содержатся в его повелениях; им же, считал он, подобает спрашивать царя о причинах, побудивших его сделать то или иное повеление, стараться понять суть того, что совершается во исполнение того или иного приказа; более того, они должны не исполнять повеление, могущее принести зло, выдержать три дня, в течение которых владыка, поразмыслив, может сам изменить своё решение или укрепиться в нём» [338].
Такого рода поведение высшего чиновника – оттяжка в исполнении приказа властелина – объясняется его призванием: быть своего рода противовесом по отношению к властелину, уравновешивать того в недостатках или избыточных добродетелях (например, в излишней милосердности по отношению к подданным).
Есть и иные рекомендации в этой связи. Автор «Подарка визирям» специально оговаривается, что необходимо максимально быстро исполнять приказы, касающиеся всякого рода даров и наград властелина, особенно если известно, что повелитель этим почему-то озабочен или настойчиво своё желание выразил. Правда, и здесь есть одна оговорка: если визирь догадался, что у властелина нет желания осуществлять обещанное, т. е. действительно одаривать кого-то, то повеление можно не исполнять, но так, чтобы никто не отнёс это на счёт владыки; ведь это, простодушно замечает наставник визирей, «низкая скаредность, которая властелину не должна людьми приписываться» [339].
Не задираться с родственниками начальника и его близкими
И Ибн-аль-Мукаффа, и ас-Саалиби, и ат-Тартуши, и аль-Муради, и Ибн-Арабшах призывают высшего чиновника ни в коем случае не задевать тех, кто ближе к властелину, чем сам этот чиновник, – родственников, наложниц, жён, детей и т. п. Ведь он к ним по самой природе вещей более расположен, чем, скажем, к визирю, и они на него имеют большее влияние.
Ат-Тартуши приводит, как он сам выражается, «древнюю поговорку»: «Опасайся не тех, кто метает копья, а тех, кто швыряет подушки», т. е. ближайшего окружения правителя, «своих» [340].
Пусть здесь тебя не подталкивает на то, чтобы «встать между правителем и его близкими», ни твоя правота, ни то, что ты пользуешься авторитетом у правителя, ни даже натянутые отношения между правителем и его близкими. Они после ссоры помирятся, и ты обязательно окажешься в роли неправого.
Конечно, может случиться такое, что среди родственников властелина есть кто-то, кто позорит или предаёт его и тем самым наносит и державе, и её главе большой вред. Если визирь опасается беды, то он, конечно же, обязан предупредить властелина. Но не сам, а, если это возможно, через кого-то другого или с использованием анонимного послания. Можно попробовать в подобных случаях прибегнуть к намёкам, иносказаниям, притчам. И не забывать, что очень многих погубило неумение изложить властелину неприятную правду [341].
В связи с самыми близкими к властелину людьми особое предупреждение касается его, властелина, женщин. «Так же трепетно относись к гарему правителя, как и к его деньгам» [342], т. е. и на медный грошик не позарься. Покушение на женщин властелина – государственное преступление, которое карается соответствующим образом.
Может так статься, что высший чиновник, например визирь, по долгу службы обязан заниматься нуждами живущих в гареме. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы женщины властелина вступали в прямой контакт с таким чиновником. Чтобы обезопасить себя – не то что от соблазнов, о чем и речи нет, а от подозрений – он должен пользоваться в этом случае услугами лица вне подозрений. Это может быть, например, мать правителя или тот, кого правитель сам назначит для ведения подобных переговоров [343].
Не враждовать, а объединяться для защиты своих интересов
Все авторы «зерцал» прекрасно видели ту взаимную враждебность, которая характеризовала отношения между приближёнными. «Всем известно, что придворные и приближённые царя ненавидят друг друга и между ними издавна существуют соперничество и зависть. Каждый из них домогается благосклонности правителя и высокого сана, и тот, кто заслужил их, становится мишенью клеветы и доносов, особенно если он умён и благороден» [344].
И не останавливаясь на констатации этого факта, средневековые жизненаучители пытались что-то сделать для смягчения напряжённости. Аль-Муради обратил внимание подчинённых султана на единство их корпоративных интересов и призвал их к объединению, как мы сказали бы сейчас – к защите собственных интересов.
«Да будет известно приближённым султана, – обращается к ним аль-Муради в специальной главке своего трактата „Книга указания, или Правила эмирской власти“, – что они – как цельное строение, в котором каждая часть укрепляет другую, как зубья гребешка, в котором один зубец без других не приносит никакой пользы и дело своё исполнить может только с помощью других. И когда несправедливо казним один из приближённых, через него казнимы они все. Ведь они, – предупреждает аль-Муради, – подвергаются небывалой опасности. Их уподобили мудрецы тому человеку, который воссел на льва: люди от него в ужасе, но он от своего страшного скакуна в ужасе ещё большем» [345]. Более чёткой делает он идею, которая нам уже встречалась, – о многочисленности врагов визиря. У визиря врагов больше, чем у султана. С одной стороны, все враги султана – его враги. С другой стороны, к этим добавляются и друзья султана, которые враждебны визирю из-за ревности и опасения потерять своё положение при султане. Визирь в этом случае, как и во многих других, когда речь идёт о приближённых, – выражение крайней степени всего того, что присуще высшим чиновникам. И соображение о многочисленности врагов визиря распространяется поэтому на любого работника аппарата управления. Во всяком случае, такова логика самого аль-Муради, который, рассуждая о «цельном строении», говорит скорее о должном, чем о сущем.
Поэтому он призывает: «Нужно, чтобы приближённые султана заботились друг о друге, чтобы один протягивал другому руку помощи. Пусть кто-то и возвеличен султаном. Но ведь сто́ит ему хоть ненадолго впасть в немилость или подвергнуться опале, как вернётся он к своим же сотоварищам. Так пусть каждый из приближённых султана поможет другому в исполнении его нужд, и пусть они для этого не обращаются к своему начальнику. Это лучше для них самих, – с уверенностью заключает аль-Муради, – и сделает их устойчивее пред лицом начальника».
Не рекомендовано делать в отношении коллег ничего такого, что могло бы внести раздор, разлад, враждебность в их отношения. Скажем, приближённые признают перед султаном твои заслуги, твой ум, правильность твоих мнений и т. п. Пусть это не сделает тебя настолько самоуверенным и безрассудным, чтобы всегда настаивать на своём и во всём расходиться с ними. Это вызовет их враждебность, и можно не сомневаться, что обнаружат они у тебя и ошибочные высказывания, и неблаговидные поступки. А там уж так: «Не на всё ты найдёшь довод, не для всякого довода найдёшь слушателя, не всякий поверивший тебе захочет что-то сделать».
И ещё. Если ты занял при султане высокое положение, то не стремись убрать от него других его фаворитов, не делай ничего для их дискредитации. Пусть даже то, что ты скажешь о них султану, будет правдой. Но тебе ведь не всё известно, и, быть может, тот человек, о котором ты говоришь султану дурное, занимает особое место в его сердце и ты можешь вызвать своими действиями противоположный результат – собственную опалу вместо удаления кого-то из твоих товарищей по трудному делу служения султану [346].
Если уж не получается дружить со всеми приближёнными, то не затевай с ними вражду, ибо она может обернуться против тебя самого.
Быть вне подозрений
Если вдруг у правителя закралось какое-то сомнение относительно тебя, то это дело нельзя так оставлять. Нужно найти доказательства своей невиновности, предоставить их в подобающей форме и не принимать от правителя никаких милостей до того момента, пока ситуация не прояснится окончательно, а твоя невиновность не будет твёрдо установлена. В противном случае благорасположение правителя к тебе будет выглядеть как прощение им той ошибки, которой ты не совершал. Веди себя так, как если бы твоё честное имя было тебе дороже собственной жизни [347].
Если приближённому случилось ошибиться, то не нужно оставлять эту ошибку, подобно зарубке, в людской памяти и тем более умножать эти зарубки. Оплошность необходимо сразу исправить, испросив у владыки милости и прощения. Ведь проступки, накапливаясь, уподобляются навозной куче, вонь от которой разносится далеко. А от ошибок, промахов, упущений никто не застрахован: человек не безгрешен, сынам Адамовым присуще ошибаться [348].
Приближённый должен избегать тех, кто в опале, пусть даже они будут его родственниками или близкими людьми. В противном случае ему смогут приписать все те грехи, которые – справедливо или нет – приписаны находящимся в опале [349].
Что и как говорить
Приближённый должен быть сдержанным в словах. Пусть твои речи, обращённые к правителю, будут не длиннее того, что требуется конкретным поводом, по которому ты говоришь. Ты не должен ссылаться на чужое мнение, не должен повторять чужую мысль; это может оказаться опасным по какому-либо поводу. Естественно, исключается произнесение непристойностей. Не рекомендуется также часто употреблять слово «я» [350].
И в глаза и за глаза говорить о султане только хорошее, не допускать никаких негативных высказываний о правителе. «Всячески возвеличивай и прославляй дела властелина», – призывает Ибн-Арабшах. Есть у того же жизненаучителя и важное дополнение: приближённый должен не только рассказывать о властелинах хорошее, но и видеть в них только положительные черты [351].
Ты должен выпячивать положительные черты властелина, особенно если они не всем известны, и скрывать его отрицательные черты. Практическая польза для приближённого заключается здесь, в частности, в том, что оценка людьми властелина распространяется и на его ближайших сотрудников и соратников [352].
Если вдруг ты увидел в правителе что-то, что расходится с твоими представлениями о правильном, разумном, истинном, то не делись этими своими соображениями с другими приближёнными – своими товарищами. Ведь они, если ты им это сообщишь, правителя не исправят, даже если бы и захотели это сделать. Более того, ты им дашь более полное представление о настроениях и намерениях властелина и тем самым сориентируешь приближённых – твоих соперников относительно того, как правителю понравиться, подлаживаясь под него. Наконец, ты сам дашь твоим противникам в руки оружие против самого себя, и они воспользуются этим – сообщат султану о твоей критике, и, будь уверен, султан найдёт способ укоротить тебе язык [353].
Визирь, как и всякий приближённый, у которого есть возможность повлиять на правителя, должен, если увидит у властелина какую-то порицаемую черту характера или привычку, исправлять его мягко, не грубо. Ведь правитель, если услышит от другого человека что-то, что ему не понравится, воспримет эти слова как насмешку или порицание и станет поступать ещё хуже [354].
Если уж ты рискуешь указать правителю на какой-то недостаток, то не делай этого прилюдно. Имаму Али приписывается афоризм: «В собрании добрый, но непрошенный совет – издёвка» [355]. Подожди, пока окажешься с властелином наедине, тогда рискни его покритиковать. Бык Шатраба в «Калиле и Димне», считая, что только так подобает обращаться с советом к правителю, рассказывает: «Ведь я спорил с ним весьма редко, не одобряя вещи, что несовместимы с благоразумием, пользой или чистотой веры. К тому же я никогда не осмеливался возражать ему в присутствии его воинов или приближённых, а говорил с ним наедине и тайно, с полным почтением, уважением и страхом перед величием его сана» [356]. Приближённый должен терпеливо, стойко и без гнева или раздражения сносить те неприятные или лживые вещи, которые могут ему сказать в присутствии властелина. Если же от него потребуют ответа, то он должен даваться взвешенно и с достоинством, а не с горячностью; такое поведение – лучший довод правоты в глазах властелина [357].
Если твой противник пожаловался на тебя султану, то нельзя с ним спорить в присутствии правителя, если только от султана не поступило соответствующее разрешение или требование. При этом не будь многословен, скажи, что значимость собрания, в котором ты выступаешь, не позволяет тебе долго распространяться о пустяках, постарайся выказать пренебрежение к этим обвинениям, можешь подвергнуть их насмешке с соблюдением меры. Что касается твоего врага, то, если ты так будешь себя вести, он обязательно вспылит и подозрение в неправоте падёт на него [358].
Приближённый не должен отвечать на тот вопрос, который поставлен владыкой кому-то другому, даже если и считает, что его ответ был бы более правильным; даже если вопрос поставлен всем присутствующим, нужно подождать, пока укажут конкретно на тебя: быть может, властелин хочет испытать вопросом кого-то из присутствующих, а ты всё испортишь своей поспешностью [359].
«Когда спрашивают нескольких, не отвечай первым, стараясь опередить собеседников, ибо это признак заносчивости и легкомыслия. Все присутствующие постараются опровергнуть твои слова, упрекая тебя в невежестве, а если ты помедлишь и дашь ответить другим, то словно проведёшь смотр их мыслям и речам, как полководец – своим воинам, и оценишь их, поразмыслив обо всём, что услышал. И тогда отвечай, подготовив разумные доводы, дабы посрамить своих соперников. Если же не дойдёт до тебя черёд и станут говорить о другом, прежде чем ты успеешь ответить, то тебя никто не упрекнёт в молчании, ибо в этом не будет твоей вины или упущения» [360].
В собрании нельзя кивать или указывать пальцем на кого-то, либо что-то нашёптывать на ухо соседу; это может привести к опасным недоразумениям [361].
Продолжением этих рекомендаций вполне может быть параграф «Смерть человека – на кончике его языка» (раздел «Беречься»).
Как слушать
Есть прекрасное русское выражение – «поедать глазами». Вот так и нужно слушать начальника, даже если он порет несусветную чушь.
Известный бытописатель арабского Средневековья Джахиз повествует о том, что как-то аббасидский халиф ас-Саффах рассказывал собравшимся в меджлисе (своего рода посиделки, слово происходит от глагола джаляса – «сидеть») истории о персидских царях. Вдруг резкий порыв ветра сорвал лёгкую крышу и обрушил её на присутствующих. К счастью, никто не пострадал, но испугались и засуетились все, включая самого халифа. Впрочем, не все. Один из придворных по имени Абу-Бакр ан-Нури всё это время неотрывно смотрел на ас-Саффаха, что, кстати сказать, несмотря на наступившее замешательство, халиф отметил, он и спросил Абу-Бакра: „Ну и странный же ты человек, право! Почему ты не испугался, как это произошло с нами всеми?“ – „О Повелитель правоверных, – ответил ан-Нури, – сказал Аллах в своей Книге: „Не устроил Аллах для человека двух сердец внутри…“ (33:4). У человека ведь одно сердце. И было оно занято тем, что говорил Повелитель правоверных, и не было в нём места ни для чего другого. Ведь Аллах, если захочет облагодетельствовать раба Своего, то сделает это через повествование, услышанное человеком от Пророка или Повелителя правоверных. И такой чести я удостоился. Ум мой и мысли были заняты только этим. Да если бы Земля перевернулась, я и то этого бы не заметил! Ведь в это время я слушал Повелителя правоверных!“» [362].
Не думаю, что читатель окажется в подобных условиях, но принцип ясен.