Один из секретов политического долголетия
В качестве условия длительного пребывания правителя у власти «зерцала» требовали «так следить за делами подданных, как кормилица следит за сном младенца» [363][56]. Соответственно находится под угрозой потери своей власти тот властелин, который «от новостей отвлекается и ими не увлекается, от них отвращается и к ним не обращается» [366]. Аббасидский халиф аль-Мансур, которого традиция характеризует как правителя, придававшего большое значение сбору сведений, говорил: «Поражает меня такой правитель, который не любит донесения; чем же он развлекается? И поражает меня руководитель, который не ведает, что происходит с его делами; как же он осуществляет руководство?» [367]. Ещё более был категоричен Джахиз. Он считал, что недостоин называться властелином тот правитель, который пренебрегает наиважнейшей в политике вещью, необходимой для того, чтобы во владениях царил порядок, а именно – сбором сведений как о приближённых, так и о простонародье [368].
«Зерцала» приводят множество исторических примеров тех властителей, которые не игнорировали требование осведомлённости, или, говоря современным языком, информированности. В «Книге короны» псевдо-Джахиза и «Чистого золота поучении владыкам» аль-Газали в качестве царя, который знал всё о жителях своей столицы и, как утверждалось, всей страны, называется персидский царь из династии Сасанидов Ардашир I, сын Папака. О нём утверждается, что утром он знал всё, что произошло ночью, а вечером – что случилось в течение дня. Он мог кому-то из своих приближённых сказать, что именно тот ел накануне, с какой из жён (не будем забывать, что на исламском Востоке было распространено многожёнство) или наложниц этот придворный провёл ночь. Люди были склонны верить, что Ардашира информирует об их делах ангел [369]. Но автор «Книги короны» замечает, что такое знание Ардаширом обстоятельств проистекало из его постоянной заботы – быть в курсе всех дел своих подданных [370].
Ещё один крайне авторитетный образец для подражания – второй Праведный халиф Омар. Средневековый автор пишет о нём, что «своих чиновников и подданных, даже живших в удалении, он знал так хорошо, как если бы спал с ними в одной постели и на одной подушке». Он продолжает: «В любой местности, в каждом городе не было такого наместника или военачальника, при котором не был бы приставлен следовавший за ним повсюду соглядатай халифа. О настроениях жителей вocтокa и запада халифата ему докладывали ежевечерне и ежеутренне» [371]. Но не только агенты снабжали его информацией. По свидетельству аль-Газали, Омар сам ходил по Мекке с ночным дозором, чтобы знать всё, что происходит в столице [372]. В качестве вещественного доказательства глубокой осведомлённости Омара о делах автор «Книги короны» приводит его послания наместникам. Эти письма были настолько документированными и точными, что «каждый начинал подозревать в доносительстве своих ближайших родственников и закадычных друзей» [373]. Думаю, подозрения были небезосновательными.
Среди последователей Омара (который, как утверждается, сам следовал порядку, заведённому персидским царём Ардаширом I, и стремился знать всё происходящее в государстве) упоминаются Омейяд Муавия, Аббасиды аль-Мансур и аль-Мамун. Ещё один аббасидский халиф – знаменитый Харун ар-Рашид припоминается нам, потому что сказки «Тысячи и одной ночи» дали его верный образ: Харун, переодевшись, сам знакомится с жизнью новой столицы – Багдада [374]. Аль-Газали указывает и более позднего и менее известного правителя – Газневида Махмуда (998–1030), сына Себюк-тегина [375].
Приводившиеся выше в качестве образцов для подражания исторические примеры мусульманских властителей подтверждают тезис о прочности власти правителя, хорошо информированного о делах своей державы. Халиф Омар правил в 634–644 годах, Омейяд Муавия – в 661–680 годах, Аббасид аль-Мансур – в 754–776 годах, правитель той же династии Харун ар-Рашид – в 786–809 годах, аббасидский халиф аль-Мамун – в 813–833 годах, Газневид Махмуд – в 998–1030 годах. По средневековым критериям все они – политические долгожители.
Неуместным педантизмом было бы перечисление всех тех областей действительности, которые должны быть объектами информированности властелина. Ведь в сущности это всё существенные, значимые события, дела, поступки, изменения, которые могут принести вред или (реже!) пользу государю, ставящему перед собой определённые политические цели. Приведу только несколько примеров, демонстрирующих не только какие-то важные для властелина срезы действительности, но и жизненную важность осведомлённости его о том, что происходит в его владениях.
Общее требование «так следить за делами подданных, как кормилица следит за сном ребёнка» конкретизируется в отношении низших социальных групп. «Услышь бессловесных» – так, наверное, можно было бы сформулировать это обращение к властелину. «Исключительное внимание уделяй делам бедняков и неимущих, – обращался Тахир Ибн-аль-Хусайн к своему сыну, – тех, кто не имеет возможности довести до тебя о взимаемых с них незаконных поборах, и забитых, не понимающих, как добиваться своего права; наводи о них самые секретные справки, поручи их заботам людей порядочных из числа таких же подданных, а этим последним прикажи доводить до твоего сведения о нуждах и о положении лиц упомянутых категорий, дабы ты мог позаботиться о том, чтобы с помощью Аллаха устроить их дела» [376].
Объектом неусыпного контроля властелина должны быть провинциальные чиновники разного ранга – наместники, сборщики налогов и податей, командиры воинских округов и т. п. Едва ли не все авторы «княжьих зерцал» рекомендуют подсылать к ним соглядатаев [377]. Тахир Ибн-аль-Хусайн наставлял своего сына: «В каждый округ подведомственной тебе области назначь по надёжному человеку, который сообщал бы тебе сведения о всех поставленных тобою должностных лицах и писал бы тебе об их поведении и поступках; таким образом ты как бы сам будешь находиться при каждом правителе в его области и будешь как бы очевидцем всех его дел» [378]. Аль-Маварди в своем трактате «Облегчение рассмотрения и ускорение триумфа» объясняет эту особую, всеми подчёркиваемую необходимость удалённостью от «центра» всех этих персонажей, которых аль-Газали называл «скотиной, жиреющей на дальнем пастбище» [379]. «Надобно, – наставляет властелина аль-Маварди, – чтобы владыку заботили сообщения о тех, кто далёк от него, так же как и о тех, кто близок, а, пожалуй, и больше. Ведь удалённость развязывает руки несправедливым. А если уж их удалённость совпала с малым интересом властелина к тому, что у них там происходит, то они станут предаваться своим прихотям в безопасности и не станут опасаться порицаемых действий. Их руки, ничем не связанные, потянутся к подданным, а их прихоти повредят державным делам» [380]. Всё это выливается в такие беды, как бунт и отпадение провинции. Сначала наместник бесконтрольно совершает проступки, а потом страх быть разоблачённым и наказанным толкает его к неповиновению владыке и борьбе против него. «Оставленный без внимания даёт себе волю, – предупреждает аль-Маварди. – И сколько бунтов так начиналось! И сколько держав так погибло!» [381].
От самого удалённого в державе – к самому близкому, а именно – к самому властелину. Таково несколько неожиданное варьирование тех объектов, о которых должен постоянно осведомляться правитель. «Зерцала» настоятельно рекомендуют ему собирать сведения о самом себе. Ещё в «Завете Ардашира» властелинам, пожелавшим вести достохвальную жизнь, рекомендовано назначать соглядатаев за самими собой, чтобы те доносили о недостатках и ошибках носителей высшей власти им самим [382]. В качестве идеального образа рисовалось поведение халифа Омара II (Омара Ибн-Абд-аль-Азиза), который дал достаточно специфическое поручение своему мавля (освобождённому рабу) Музахиму, обратившись к нему со словами: «Правители подсылают соглядатаев к простонародью, а я делаю тебя соглядатаем при мне. И коли услышишь ты от меня дурное слово, то укори, а увидишь поступок, что тебе не придётся по нраву, – сделай выговор» [383].
О том, насколько внимательно властелины относились к результатам этой информационной работы, повествует история с аль-Фадлем Ибн-Сахлем, визирем халифа аль-Мамуна. Тот разослал по всей стране агентов, чтобы они разузнали о тех его, т. е. самого министра, недостатках, которые обсуждаются и осуждаются подданными. Агенты донесли, что люди сокрушаются по поводу молодого возраста аль-Фадля: ведь, как считалось, халифы должны брать себе в министры старцев, у коих ум и образованность сочетаются с опытностью, достигаемой многими жизненными испытаниями. Прознав об этих настроениях, аль-Фадль не появлялся на людях три дня. Как оказалось, он что-то делал со своей, без единой сединки, бородой. Когда же после трёхдневного отсутствия вышел он из своих покоев, его борода была совершенно белой [384].
И за пределами государства были вещи, которые не могли не интересовать властелина. Это – «приграничные страны», как выразился аль-Маварди [385]. Понятно, для чего это было нужно. Ибн-Арабшах в «Приятном плоде для халифов» (трактат не опубликован, хранится в Санкт-Петербурге) рассказывает о том, как тщательно готовился к своим походам знаменитый завоеватель Тамерлан (Тимур). Он требовал, чтобы для него составлялись подробные описания тех стран, куда он собирался выступить походом, – «какие там дороги и пути, города и сёла, тропинки и укрытия, крепости и цитадели, места ближние и дальние, равнины и ухабы, пустыни и пустыри, путевые вехи и места, откуда подают сигналы зажжённым огнём, воды и реки, племена и народы, ущелья и перевалы, места известные и неизвестные, маршруты переходов и стоянки, местности заселённые и безлюдные». Тамерлан особо требовал, чтобы описание было подробным, детальным и не грешило краткостью, чреватой вредной недосказанностью. Великий завоеватель приказывал также изображать на рисунках всё – «движущееся и неподвижное на западе и на востоке, вдали и вблизи, направо и налево, равниной и горами, в длину и в ширину, по небу и по земле, сушей и морем, в пыли и в зелени, у источников и стоянок» [386]