Идеальный осведомитель
Во всех «княжьих зерцалах» – от самых ранних до самых поздних – рекомендуется для добычи сведений обо всём, что может интересовать властелина, использовать специальных людей, в обязанности которых входило бы собирать сведения всеми доступными способами. Рекомендация использовать тайных осведомителей (джасу́с, мн.ч. – джаваси́с) наталкивалась на совершенно однозначный запрет, содержащийся в Коране: «Не подсматривайте скрытно одни за другими» – Ля таджассасу (49:12). Это требование, как часто делалось в эпоху Средневековья, обходили, используя другие выражения, смысл которых был тот же самый, – «соглядатай» (айн, букв.: «глаз», слово имеет ещё одно подходящее значение – «источник»), «осведомитель» (са́хибаль-ахба́р), «наблюдатель» (му́шриф) и т. п. Слово джасус – «тайный осведомитель» – относили к людям противника [415]. Современное словоупотребление даёт полную аналогию: у «нас» – разведчики, у «них» – шпионы. (Именно в значении «шпион» употребляется в современном арабском языке слово джасус.) Впрочем, в «зерцалах», не отягощённых прямой связью с исламским наследием, или в тех, которые выдавались за неисламские, например в «Греческих заветах», «Платониадах» и т. п., слово джасус – «тайный осведомитель» – употреблялось как нейтральное.
Аль-Маварди указывал следующие черты идеального осведомителя: честность, чтобы можно было верить его сообщениям; верность, чтобы он поддерживал властелина и в его присутствие, и в его отсутствие; неподатливость алчности, чтобы его нельзя было подкупить; свобода от капризов и прихотей, чтобы он не вносил двусмысленность в свои сообщения или, паче чаяния, не затаил враждебность к властелину. Если эти условия соблюдены, то душа «спокойна за его сообщения, а сердце исполнено доверия к раскрытым им фактам» [416].
Доверие к осведомителю (и не только к нему) – не вечная, пожизненная награда, выданная властелином. Аль-Маварди призывает непрестанно узнавать новости даже о тех людях, к которым у него есть доверие, не полагаясь на прошлые сведения. Изменяются условия, и вместе с ними изменяются люди. Время может испортить добродетельного и исправить дурного. Мир не остаётся в одном положении, он неостановим в своём изменении [417].
Особо выделяется в качестве требования к идеальному осведомителю честность, вернее – правдоговорение. Бахраму Гору приписываются слова о том, что нет ничего вреднее для власти, чем опираться на сведения того, кто не говорит правды [418].
В «Поучении владыкам» псевдо-аль-Маварди тайных и явных соглядатаев и наблюдателей рекомендуется отбирать среди доверенных людей, шейхов, учёных, мужей добродетельных, воздержанных и скромных [419].
От соглядатаев также требовалось, чтобы предоставляемая ими информация (например, о провинциальных чиновниках) была достоверной. Ахмад Ибн-ад-Дая в «Греческих заветах» пишет: «Предупреди того, кому ты это (сбор сведений о чиновниках. – А. И.) поручил, чтобы он сообщал тебе только выверенные и доказательные сведения и не передавал сообщений из вторых рук. Пригрози, что в противном случае он будет строжайше наказан» [420]. Впрочем, некоторые авторы «зерцал» считали это недостаточным, и если осведомители долго засиживались на одном месте, их рекомендовалось сменять, чтобы они не пустили корни и не предпочли интересы местного правителя интересам «центра» [421].
Ещё одна черта, которая должна была наличествовать у осведомителя – чувство меры. «Кто перестарался, считай – проговорился». Эта максима отнесена в «Сокровище владык» к тому соглядатаю, который желал выведать у наивного слуги всё о его хозяине – посланнике персидского царя и делал вид, что не знает ничего о вещах общеизвестных – ни о Персии, ни о царе Хосрове. Когда об этом прознал сам посланник, то сразу понял, что его слуга имеет дело с подосланным шпионом, и воспользовался этим, снабжая его через слугу дезинформацией. Мораль: не переигрывай, выдавая себя за кого-то [422]. Афористично выражена эта идея у Ибн-аль-Джавзи: «Долгий путь пугает, настойчивые расспросы поселяют в душе сомнение» [423].
Стоит особо отметить, что осведомители не всеми авторами «поучений» расценивались как достойные доверия источники информации. У ат-Тартуши в его «Светильнике владык» приводится история о том, как к халифу аль-Мамуну пришёл некий человек и заявил, что осведомители обманывают в любом случае: если им платишь, они передают тебе только славословия людей – и врут; если не платишь, передают лишь людскую хулу – и тоже врут. Халиф немедленно распорядился проверить, как обстоят дела с его осведомителями [424]. Эта притча заставляет думать и о других источниках получения сведений.
Тайные и явные осведомители для слежки за «своими»
Естественно, различные объекты добывания сведений («свои» и «чужие», придворные и простонародье, вражеский властелин и его армия и т. д.) определяли и некоторые специфические черты по-разному ориентированных осведомителей. В «Поучении владыкам» псевдо-аль-Маварди ведёт речь о том, что за провинциальными чиновниками должны следить соглядатаи и наблюдатели – как тайные, так и явные [425]. Призывая постоянно быть в курсе дел и замыслов приближённых и простонародья, т. е. собственных подданных, настоящий аль-Маварди отмечает, что властелин должен опираться на два типа информаторов.
Первый – явный, открытый, гласный, известный людям. Мало того, что такой агент является источником сведений о происходящем. Он ещё – своего рода пугало, предмет опасений, такой элемент общественно-политической системы, который удерживает людей от совершения вредных для державы поступков.
Второй осведомитель – тайный, скрытый, неизвестный. Его единственная задача – снабжать властелина достоверными сведениями о происходящем. Эти два агента не должны водить между собой дружбу, чтобы они не могли сговориться и тем самым создать возможность для введения властелина в заблуждение относительно происходящего [426].
Лжепредатель, или двойной агент
Султан Абу-Хамму наставляет своего сына о том, как выведать у противника сведения о его обстоятельствах и планах с использованием доверенного лица, которому будет уготована роль лжепредателя, или, говоря современным языком, двойного агента. «У тебя, мой сын, должен быть близкий к твоим тайным помыслам человек, которого ты избрал бы для сообщения ему твоих секретов и для службы тебе. Пусть он начнёт писать послания врагу твоему и показывать ему, что готов служить ему с доброжелательным советом и поддержкой, – для того, чтобы враг твой стал возлагать на того человека надежды, завязал с ним отношения и стал о чём-то с ним сговариваться. А тот человек останется в прежнем своём состоянии (т. е. верным тебе. – А. И.). Поставь дело так, чтобы никто не знал тайну того человека, пусть для всех его дело будет секретом. Если так будет сделано, то он станет посылать врагу твоему донесения в установленное время и одним и тем же способом и приучит врага к этому, чтобы тот считал, что этот твой приближённый старается услужить наилучшим образом (твоему врагу. – А. И.). А в письмах твой приближённый пусть сообщает врагу о твоих делах, но таких, сообщение о которых тебе не вредит. Если будет так продолжаться и установится между ними переписка, то это даст тебе возможность узнать тайны твоего врага из писем, что станет он присылать твоему приближённому. А передатчик посланий (его, по-видимому, должен посылать приближённый – лжепредатель. – А. И.) станет привозить сведения о больших и малых событиях в стане врага. И станешь ты так хорошо ознакомлен с обстоятельствами твоего врага, как если бы ты всё видел своими глазами, а враг к тому же всё разъяснил тебе – в беседе и на деле» [427].
Соглядатаи в стане врага (лазутчики)
Особая тема – соглядатаи, которые засылаются во вражеский лагерь, например в расположение войск или в осаждённый город. Они в источниках также называются ую́н («соглядатаи»), но для того, чтобы их отличить от тех, кто следит за «своими», будем называть их лазутчики.
Проникнуть в местности, в которых расположился противник, вполне возможно было под видом купца: он по необходимости мобилен, свободно передвигается по территориям, ориентируясь не на границы, часто очень нечёткие в ту эпоху между государствами, а на то, как проложены торговые пути; не вызывает удивления его почтовая активность – получение им посланий и отправление их, встречи с людьми, которые сами могут выдавать себя за торговцев (и быть ими на самим деле). В «зерцалах» есть свидетельства того, что в лагерях устраивались постоянно (на всё время стоянки или осады) действующие рынки, где промышляли не только торговцы, но и ремесленники, под личиной которых, кстати сказать, тоже могли скрываться лазутчики [428].
Ещё один вариант маскировки лазутчика, засылаемого во вражеский стан, – учёный: он тоже мобилен. «Путешествие ради знания» – крайне похвальное занятие в эпоху арабо-исламского Средневековья. Для учёного естественно любопытство. Он ведёт записи. А если вспомнить хадис Пророка «Ищи знания даже в Китае», то учёный, пусть даже посторонний, пришлый, мог не вызывать большой настороженности у воевавших между собой мусульманских властелинов. То же самое можно, по-видимому, сказать и о правителях неисламских. Вспомним, что Бурзое, выполнявший задание персидского царя Ануширвана и добывавший для него «Калилу и Димну», сообщал всем, что он «чужестранец, прибывший в Индию, чтобы научиться всевозможным наукам и искусствам» [429].
Выдавать себя за пилигрима, направляющегося к святым местам какой-то из религий (а Ближний Восток давал здесь большую свободу выбора: ислам, христианство, иудаизм и т. д.), – тоже один из способов проникновения лазутчика на вражеские территории [430].
Источником информации о противнике – своего рода лазутчиками, которых и не нужно засылать к врагу, могут стать недовольные им в его собственной стране. Псевдоаристотелевский трактат «Об обязанностях военачальника» указывает в качестве таковых «обделённых должностями, смутьянов и преступников», которые вполне могут доносить военачальнику о тайных планах осаждённых и слабых местах в их укреплениях [431]. В «Чудесах на пути» рекомендуется устанавливать добрые отношения и буквально «подмазывать» какую-то группу в стане врага, чтобы «посредством её знать сведения об остальных» [432]. Другие её задачи – разрушать согласие, вносить раскол и т. п.
В «поучениях» есть упоминание об особом типе лазутчиков, занимающихся не только сбором информации, но и подрывной деятельностью на территории врага. Автор «Сокровища владык» называет их «умелыми в распространении призывов и свержении держав» [433]. Они снабжаются деньгами и надолго (в источнике указываются два года) засылаются во вражеское царство.
Трактат «Об обязанностях военачальника», приписываемый Аристотелю (не опубликован, хранится в Ватиканской Апостолической библиотеке), подробно рассматривает проблемы лазутчиков. Подбирать их нужно в первую очередь среди тех людей, кто и прежде, до назначения на эту должность, был известен своей честностью и дружелюбием по отношению к властелину. Исключено использование человека лицемерного. Он, как выражается псевдо-Аристотель, неизвестный автор трактата «Об обязанностях военачальника», «не твой лазутчик, а против тебя».
Лазутчики не должны знать друг друга. Никто из войска тоже не должен их знать. По мере возможности старайся сам напрямую управлять своими агентами, не доверяя этого никому другому. Тем самым, во-первых, о них никто не прознает и, во-вторых, будут исключены промежуточные звенья между властелином и его информаторами – звенья, могущие превратиться в своеобразные фильтры сведений и в конечном счёте в средство дезинформации правителя. В крайнем случае пусть каждый лазутчик выходит для сообщения добытых сведений на кого-то из твоих «самых доверенных приближённых» – так, чтобы один приближённый знал одного агента.
В случае с лазутчиками, как и в других обстоятельствах, остро встаёт проблема достоверности информации. Она в какой-то степени гарантирована соответствующими характеристиками лазутчика, приведёнными выше, – честностью и верностью. Дополнительные рекомендации заключаются в том, чтобы особо вознаграждать объективных информаторов, а не тех, кто стремится принести сообщения, которые бы нравились властителю, утешали и радовали его. Автор трактата упоминает о некоем опытном военачальнике, который, стремясь получить максимально объективную информацию, более щедро вознаграждал не тех, кто приносил ему приятные новости, а тех, кто приходил с сообщениями, которые ему не нравились. Конечно и в том, и в другом случае речь шла о достоверной информации.
Естественно, от властителя требуется, чтобы он оберегался от лазутчиков противника, сохраняя тайну и скрывая уязвимые места. Но чужой лазутчик, которого разоблачили, может стать благом. Не наказывая его, а обращаясь с ним мягко и с доверием и – пожалуй, самое главное – вознаграждая его больше, чем это делает враг, чужого агента можно превратить в своего или, говоря современным языком, перевербовать. Ещё одна польза от разоблачённых, но не схваченных, оставленных на свободе лазутчиков противника – возможность дезинформации, т. е. снабжения их такими сведениями, которые могут ввести противника в заблуждение. И наконец, таких лазутчиков в крайнем случае можно открыто использовать как посланников – для передачи какого-то сообщения или предложения противнику [434].
Несколько слов о средневековой «контрразведке»
Задача борьбы с чужими соглядатаями и лазутчиками ставилась особо. Имелась и ссылка на Пророка, который сказал накануне захвата Мекки: «О Боже! Сокрой от Курейшитов (тогдашних врагов первых мусульман. – А. И.) сведения (о нас. – А. И.)» [435]. Чисто контрразведывательная задача заключается в выявлении и обнаружении вражеских лазутчиков и постоянной слежке за ними, чтобы «сделать их слепыми для сведений», т. е. более целенаправленно осуществлять охрану государственных секретов и военных тайн в тех точках, куда проникают лазутчики [436].
Подавляющая часть рекомендаций, имеющих целью, кроме всего прочего, свести на нет вред от вражеских лазутчиков, содержится в подразделе «Беречь тайну». Здесь же – два небольших дополнения. Во-первых, рекомендации для одного властелина о том, как получить пользу от лазутчиков, являются для его противника наставлением о способах борьбы с вражескими лазутчиками. Например, на кого следует обращать внимание как на потенциальных агентов врага? Правильно. На купцов, учёных, пилигримов, а также всех тех, кто много двигается и вступает в контакт с большим количеством людей. Во-вторых, в «зерцалах» предусматривались некоторые меры, имевшие целью затруднить или исключить действие вражеских агентов. Так, христианам, проживавшим под покровительством мусульман, особо запрещалось укрывать в своих домах и церквях «шпионов» – здесь, естественно, употреблялось слово джасус [437].
«Объект познанья испытай – в нём для тебя не будет тайн»
Это – тоже один из способов получения информации о людях, обстоятельствах, перспективах изменения обстановки. Со ссылкой на анонимных мудрецов эту максиму приводит аль-Маварди в «Жизненных правилах дольнего мира и религии» [438][58]. Испытание, проверка, или, говоря современным языком, зондаж необходим потому, что люди скрывают свои истинные чувства, мысли, цели и намерения: «Лесть – ловушка для ума, лицемерие – смущение для сообразительности» [439]. Зондаж (именно в этом значении употребляется сейчас арабами приводимое в средневековых трактатах слово сабр) представляет собой такое воздействие на объект, в результате которого выявляются значимые, важные в каком-то аспекте характеристики этого объекта. Вот две истории, в которых с разными целями применяется этот способ получения информации. Первая достаточно хорошо известна, мы её приводим по трактату «Изысканные одеяния, или Утончённые хитрости».
К царю Соломону (Суляйману) пришли две женщины, каждая из которых утверждала, что младенец, находящийся с ними, принадлежит ей, а не её товарке. Соломон велел принести большой нож и разрезать ребёнка на две части, чтобы «поделить» его поровну между спорящими. Тогда одна из них заявила, что отказывается от своей части в пользу другой женщины. Естественно, та женщина, которая отказалась от «справедливого» (поровну!) дележа ребёнка, и являлась его матерью. Ей и был отдан ребёнок [440].
Второй пример – псевдоисторический анекдот о халифе аль-Мансуре (754–775). Наместник города Куфы (Ирак) никак не мог сосчитать жителей города, чтобы определить размер суммарной подушной подати: жители под разными предлогами уклонялись от переписи. Халиф же поступил следующим образом. Сначала он велел раздать каждому жителю города по пять дирхемов (серебряных монет) в качестве подарка. Никто, естественно, не уклонился от получения этого дара. Понятно, что число жителей оказалось легко установимым: сумма выданных дирхемов, поделённая на пять. После этого аль-Мансур обложил каждого жителя податью в размере сорока дирхемов с каждого, зная совершенно достоверно размеры той суммы, которую Куфа должна была выплатить [441].
По этому случаю даже ходили стихи:
Пойми, коли умён, узри, коль зорок:
Пяток монет глупец купил – за сорок!
Метод зондажа широко использовался правителями для проверки своих приближённых, для получения достоверных сведений о них.
Классический для средневековых «зерцал» пример-рекомендация – как Хосров Парвез проверял способность своих приближённых хранить тайну. Когда он видел в своём окружении двух придворных, связанных узами дружбы и симпатии, он сообщал одному из них вымышленные вещи о другом. Под большим секретом он говорил, что решил казнить его друга по подозрению в предательстве. (В некоторых источниках отмечается, что в дополнение к этому он поручал придворному ещё и следить за своим другом и сообщать ему обо всех его словах и поступках.) Если после этого второй придворный ни в чём не изменял своего поведения, то было ясно, что тайна сохранена. Тогда подвергавшийся испытанию придворный награждался и возвышался. Чтобы закрыть вопрос с мнимым предательством, Хосров сообщал придворному, что подозрения в отношении его друга не оправдались.
Если же второй, ложно обвинённый Хосровом придворный, резко изменял своё поведение, избегал встреч с царём, вёл себя испуганно или тревожно, то тогда становилось ясно, что он знает о мнимых планах царя в отношении его. В этом случае не выдержавший проверки придворный подвергался опале и вынужден был отправляться в ссылку [442].
Нужно особо отметить, что для проверки приближённых Хосров использовал женщин из собственного гарема. Они подсылались к подвергавшемуся испытанию приближённому, и если тот вступал с ними в любовную связь, презрев свои обязанности и позабыв о верности царю, то он подвергался позорному наказанию [443].
Осуществлялся и зондаж на постоянной или достаточно длительной основе.
О том же Хосрове рассказывают, что он имел молочного брата, друга детства, которому он поручил заниматься сложным делом. Тот должен был выдавать себя за набожного аскета, который, собирая вокруг себя слушателей, призывал бы горожан к спасению души, добродетельной жизни и т. п. При этом он должен был вставлять в свои проповеди порицание царя и его действий. Соответствующий текст ему надиктовал сам Хосров. Когда осведомители доносили царю о крамольных словах этого человека, он говорил, что тот не представляет опасности, ибо является слабоумным, и аскета оставляли в покое. Настроенные против царя приближённые или другие люди находили удовольствие в беседах с мнимым оппозиционером, сами говорили много такого в адрес Хосрова, что являлось преступлением. Тут аскет самостоятельно принимал решение о том, достоин ли наказания доверившийся ему. Самостоятельный характер этого решения, вернее – приговора, обусловливался тем, что молочный брат царя не мог сообщить Хосрову о предателе в его стане непосредственно: его поведение в отношении царя было достаточно вызывающим, на делавшиеся ему приглашения посетить дворец он отвечал категорическим отказом, заявляя, что царь недостоин визита того, кто поклоняется Царю, т. е. Богу. По-видимому, исключалась и связь через царских агентов: мнимый аскет всё время был на виду, в гуще народной. На этот счёт был разработан оговорённый с Хосровом механизм. Аскет говорил диссиденту, в отношении которого уже вынес свой приговор: «Опасайся царя, он не должен даже подозревать о том, что ты его ненавидишь. Поэтому завтра, когда придёшь на мою проповедь, уходи с неё, как только я перейду от прославления благочестивой жизни к порицанию царя и его правления». А соглядатаям Хосрова было велено запоминать каждого человека, который покидал собрание при первых словах порицания в адрес царя. Царь понимал полученный «сигнал» и спустя некоторое время, без спешки и без привлечения внимания к этому событию посылал выявленного оппозиционера с каким-то поручением в одну из провинций. А тамошнему наместнику отправлялась тайная инструкция – выказывать присланному симпатию и оказывать ему благодеяния. Это делалось, по-видимому, для того, чтобы успокоить и самого оппозиционера, и его близких и исключить какие-то решительные действия с его стороны ради сохранения собственной жизни, из-за чего могла бы возникнуть опасность царству. Затем, говорилось далее в царской инструкции, приезжего надлежало тайно убить [444].
Зондаж как средство выявления значимых характеристик ситуации смыкается в своих крайних формах с провокацией, которую мы рассматриваем в разделе «Хитрить».
Метод зондажа-провокации был широко распространён: ему подвергались и министры, и посланники, и сотрапезники, и советчики. Это требовало от подвергаемых таким испытаниям своего рода стойкости, непоколебимости. Они не должны были поддаваться на изменения в отношении к ним властелина. «Сдерживай себя, если властелин тебя выдвигает, – наставляет аль-Маварди визиря в своей книге „Законы визирьской власти“. – Будь скромным, если он тебя возвеличивает, будь приниженным, если он тебя возвышает до своего уровня, будь мягким, если он с тобой груб, терпи, если он возводит на тебя напраслину. Он более способен на то, чтобы напраслину возводить; ты же будь более способен на то, чтоб её снести». Аль-Маварди объясняет, почему так нужно вести себя: «Ведь его доброе отношение к тебе может быть коварной хитростью, а наказание за несовершённый тобой поступок – испытанием» [445].