Житейская и политическая необходимость
«Зерцала» характеризуют совет как «одну из основ владычества и правил султанской власти; в совете нуждается и предводитель, и предводительствуемый» [467]. В обоснование необходимости для властелина (как и для подвластного) обращаться к людям за советом авторы «княжьих зерцал» опирались на Коран. В суре (главе), которая так и названа – «Совет», говорится: «…А дело их – по совещанию между ними» (42:36). «…Советуйся с ними о деле», – обращается в Коране Аллах к Пророку (3:153).
Эти извлечения из Священного Писания мусульман приводятся всеми, кто обращался к традиционным доказательствам [468].
Один из средневековых комментаторов Корана (ан-Навави) рассматривал второй отрывок в качестве окончательного довода в пользу необходимости совета: «Если уж Аллах ясными словами велел Пророку (мир ему и приветствие Аллаха!) спрашивать совета, хотя Пророк и был наисовершеннейшим человеком, то что говорить о других людях!» [469].
Приводились и слова самого Пророка: «Совет – укрепление против сожалений, пощада от попрёков» [470]. Праведный халиф Али Ибн-Аби-Талиб тоже высказался по этому вопросу: «Погибель уготована тому, кто ограничивается собственным мнением. Частью своего ума одаривают люди того, кто спрашивает у них совета» [471].
Резкой границы между традиционалистскими и рациональными доводами полезности и необходимости совета не было. Слова́ Праведного халифа Али об одаривании советующегося частью ума советчика повторяют и те мыслители, которые стремились рационально подойти к делу. Даже если советующийся умнее, чем советчик, у первого прибавляется ума от второго.
Создаётся даже впечатление, что авторы «зерцал» рассматривали разум как нечто субстанциональное, вещественное – такое, что можно передать и взять. «Кто спросил совета у разумного, тот взял у него половину его разума» [472]. Исключительно популярны были уподобления, рассчитанные на зрительные ассоциации. Одно – сравнивающее умы советчиков с реками, которые питают море, или притоками, питающими большую реку [473]. Второе сравнение – с использованием образа масла, доливаемого в зажжённый светильник [474].
Если ненадолго остановиться на сравнении с маслом, то нельзя не отметить, что в анонимном «Льве и Шакале» ду́ши властелинов сравниваются с масляными светильниками, которые светят «заёмным мнением» благодаря поступающему в них маслу и гаснут, если их этого масла лишить [475]. Сказано резко: властелины не могут жить без чужого мнения и совета.
Подчёркивается и выгодность совета, который экономит силы советующегося. «В совете – отдых тебе, усталость другому» [476]. Легендарный арабский мудрец Лукман наставлял своего сына: «Советуйся с тем, кто опытен в делах. Он одарит тебя мнением, которое дорого ему досталось, ты же получишь его даром» [477].
Даже если ты уверен в собственном мнении относительно какого-то дела, то и тогда не помешает посоветоваться. Пусть мнение других людей совпадает с твоим, тогда ты в нём укрепишься. Если оно отличается или расходится с ним, то такое положение явится своего рода оселком, на котором ты проверишь своё решение [478].
Практическая ценность совета подтверждается политическим опытом. «Часто совет одного мудреца способен погубить больше врагов, чем сильные воины, стальные мечи и острые копья», – говорится в «Калиле и Димне» [479].
Самый главный довод в пользу совета заключается в том, что советчик, как человек сторонний, может быть беспристрастным и бесстрастным. (И беспристрастность, и бесстрастность выражались в арабском языке одном словом.) Все без исключения авторы «княжьих зерцал» едины в том, что особая полезность совета проистекает из эмоциональной незаангажированности советчика. Ещё в «Тайне тайн» приводятся слова легендарного мага Гермеса Трисмегиста. Когда его спросили, почему мнение советчика является более предпочтительным, чем мнение самого советующегося, он ответил: «Потому, что советчик бесстрастен (беспристрастен)» [480].
Идея эта без изменений прошла через века, и спустя три столетия мы обнаруживаем её в «Избранных афоризмах» Ибн-Фатика [481], а ещё через четыреста лет – в «Чудесах на пути» Ибн-аль-Азрака [482][61].
Аль-Муради в своей «Книге указания» разъясняет этот пункт: «Даже от сообразительного и знающего человека разные стороны правильного представления могут быть укрыты за покровом любви или ненависти. Они отклоняют мысль от поражения цели» [483]. Поэтому-то заинтересованный в исходе собственного дела властелин (и всякий другой человек) нуждается в мнении постороннего, рассматривающего проблему трезво, без эмоций, без «замутнения страстями», по выражению того же аль-Муради.
Наконец, встречается в «княжьих зерцалах» и трактовка обращения к совету как чего-то самоценного, независимо от того, какой это дало результат. Аль-Маварди в «Жизненных правилах дольнего мира и религии» постулирует со ссылкой на «златоуста»: «Более достохвальна ошибка, случившаяся из-за того, что кто-то следовал совету, чем правильное действие, совершенное кем-то, кто ограничивался собственным мнением» [484]. В «Бесценной драгоценности» Ибн-аль-Хаддада подобная идея приписывается омейядскому халифу Абд-аль-Малику Ибн-Марвану (685–705), который якобы сказал: «Ошибиться, спросив совета, милее для меня, чем достичь цели, ограничившись собственным мнением и исполнив его без чьего бы то ни было совета» [485].
Впрочем, такая рекомендация встречается нечасто. Чаще мы находим другое – по принципу «лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным»: «Лучше спросить совета и преуспеть, чем довольствоваться собственным умом и потом раскаиваться» [486].
Советчик: идеальный образ
Любой и всякий?
Всякий ли человек годится на то, чтобы быть советчиком? А если не всякий, то какой именно? Практически все авторы «княжьих зерцал» считали, что за советом нельзя обращаться к первому встречному, и выдвигали ряд критериев, которым советчик должен удовлетворять. Но сначала – о позиции, редко встречающейся в «зерцалах». Только у некоторых авторов удалось мне обнаружить одобрение любого советчика. Первый – это ат-Тартуши с его «Светильником владык». Там мимоходом констатируется согласие мудрецов касательно того, что к высказыванию совета нужно поощрять всякого, пусть даже «ничтожного и недужного человека» [487].
На автора «Светильника» (XII век) ссылается спустя три века Ибн-аль-Азрак в своих «Чудесах на пути». Правда, «ничтожный и недужный человек» превратился у него в «придурковатую прислужницу», что могло произойти из-за вполне объяснимой замены арабских букв. А сам тезис развернулся и получил идеологическое обоснование.
Итак, Ибн-аль-Азрак утверждает, что невзрачность и презренность человека не должны быть препятствием для того, кто ищет совета, основанного на правильном мнении. «Придурковатая прислужница» – воплощенная невзрачность и презренность, именно поэтому, наверное, о ней зашла речь, если не объяснять трансформации значений только ошибками переписчиков. Ибн-аль-Азрак приводит в этой связи слова́ Пророка, являющиеся в сущности очень удачно построенным каламбуром: «Мудрость – предмет стремлений (да́лля, другое значение – заблудившаяся скотина) верующего. Где бы она ни обнаружилась, пусть он её уразумеет (а́каля, другое значение – „стреножит“)» [488].
Не представляет для него препятствия к испрашиванию совета и малый возраст вопрошаемого. «Знакомьтесь с мнениями юных и советуйтесь с молодыми. У них такие умы, что и полову перемелют, и черепашьи панцири пробьют», – такую пословицу обнаружил и привёл ат-Тартуши. Он излагает также сообщение об одном из Праведных халифов – Омаре, который, обращаясь к собранию за советом, говорил: «Пусть юный возраст не препятствует кому-то из вас выступить с советом. Правильное мнение не зависит ни от молодости, ни от старости». И заканчивались его слова важной мыслью, которая, собственно, и представляет собой обоснование рассматриваемой позиции: «Сие (т. е. правильное мнение. – А. И.) есть вещь, которую Аллах вкладывает, куда пожелает» [489].
Но думается, что Ибн-аль-Азраком руководило скорее стремление к фиксации всех нюансов каждой проблемы (его «Чудеса на пути» – тяжёлый фолиант объёмом под тысячу страниц), чем незамутнённая вера в приведённое выше утверждение. Ведь сведе́ние правильности совета к Божьей воле означало бы, что в этой области господствует полная неопределённость и истинный совет можно услышать от кого угодно. Но можно и не сподобиться этой милости Аллаха.
Опыт подсказывал, что есть люди, чьи советы истинны всегда или в большинстве случаев. Именно по пути выделения критериев хорошего советчика шли все авторы «княжьих зерцал». Кстати сказать, Ибн-аль-Азрак не был здесь исключением.
Приведённое выше обоснование допустимости спрашивать совета у любого и каждого можно расценивать как религиозно-идеологическое, ибо возможность получить истинный совет от любого человека возводится в конечном счёте к всесильной Божественной воле.
Но была и иная тенденция – условно назовём её «демократической» – в доказательстве того, что совет можно получить у всякого человека. Эта тенденция обнаруживается, например, у аль-Маварди. Им осуждается «высокомерный отказ от чужой помощи» [490]. Он подчёркивает, что совет испрашивается не для того, чтобы с гордостью похваляться им как чем-то ценным, стремясь возвыситься над другими. Совета ищут ради той пользы, которую он приносит. Поэтому совсем не обязательно, чтобы советчиком был человек значительный, благородный, занимающий высокую должность. (В этом случае хвастун мог бы всем говорить: «Мне дал совет Такой-то!») Ведь таланты, считает аль-Маварди, – суть сокровища, которыми награждаются разные по своему социальному положению люди – и большие, и малые. Да и то сказать: ведь никто, украшаясь драгоценной жемчужиной, не сожалеет, что её выловил бедный и ничтожный ловец жемчуга.
Оттого-то, повторяет аль-Маварди, если ты действуешь в соответствии с каким-то советом, то пусть тебя не сбивает с толку, что он дан низким (в социальном отношении) человеком. Важно лишь то, что этот совет верен и, последовав ему, ты достигаешь желаемую цель [491]. «В каждом разуме есть сокровище – правильное мнение» [492]. Так лапидарно выражает аль-Маварди свою позицию, возвеличивая тем самым человеческий разум, которым награждён каждый – и благородный, и презренный. Здесь, как видим, акцент иной по сравнению с приведённой ранее позицией Ибн-аль-Азрака. Сразу скажу, что позиция, выраженная аль-Маварди, являлась господствующей в «княжьих зерцалах». Всякий человек, наделённый разумом (а именно это и делает его человеком), годится на роль советчика.
Идея благородная, но, признаться, не очень ценная в практическом отношении: наличие разума – общий знаменатель всех существ, именуемых людьми. Но опять-таки из опыта известно, что чьи-то советы разумны и гарантируют успех, а чьи-то – не более чем сотрясение воздуха. И в этом случае возникала потребность выработать какие-то дифференцирующие черты, чтобы потенциальными советчиками не оказывались все без исключения люди. Так и происходило в «зерцалах»: разум (акль) превращался в ум (тоже акль), противопоставлялся глупости, неразумию. Он становился необходимым, но не достаточным условием хорошего советчика. К этому условию добавлялись другие.
И ещё одно. Конечно, прав был автор «Тайны тайн», когда писал, что «испытания и долгий опыт покажут тебе, кто высказывает правильные мнения» [493]. Но прагматическая ценность этого соображения довольно низка. Растягивать во времени отбор советчиков опасно: многие, очень многие ситуации требуют быстрой (и, естественно, правильной) реакции. Также в этих условиях человек должен располагать операциональной, достаточно чёткой инструкцией, отвечающей на вопрос: кто может быть хорошим советчиком? Такие инструкции в «княжьих зерцалах» наличествуют. Они во многом сходны, кое в чём разнятся. Именно к рассмотрению этих «условий» – так они и назывались в «зерцалах» – как цельной системы требований, предъявляемых к идеальному советчику, мы и переходим.
Ум
Все авторы «зерцал» едины в том, что ум – первейшая черта человека, к которому можно и нужно обращаться за советом. Формулировки несколько разнятся между собой: «ум и проницательность» (аль-Муради), «ум, достигший совершенства от обильного опыта и обогащённый проницательностью и сообразительностью» (Ибн-аль-Азрак) [494].
Эта идея представлялась настолько очевидной, что никак и не обосновывалась, если не считать обращения к авторитету Пророка. Он сказал: «Наставляйтесь у разумного – пойдёте прямым путём. Но не противьтесь ему – не то пожалеете» [495].
Опытность
Ум увязан с опытом, когда речь идёт об определении критериев хорошего советчика. Так, вероятнее всего, получилось потому, что средневековые ученые разделяли ум (разум) человека на врождённый, получаемый им при рождении как некую предрасположенность, и приобретённый, возникающий по мере накопления и переработки жизненного опыта. «Всякая вещь нуждается в уме (т. е. ко всякой вещи нужно подходить с умом. – А. И.), а ум нуждается в опыте» [496]. Поэтому, по логике средневековых арабов, ум и опытность оказываются первым двойным критерием идеального советчика.
Но опытность выделялась некоторыми авторами (порой – одними и теми же) в самостоятельный пункт. Недостаток опыта у юношей не позволял им, по оценке многих авторов «зерцал», быть достойными советчиками. Своего рода «избыток» опыта, образовавшийся у стариков, был сигналом того, что они уже утрачивают способность здраво мыслить и давать правильные советы. Именно этим объясняется предупреждение, которое встречается у разных авторов именно в первом пункте перечисления черт идеального советчика – о разуме. «Не советуйся с двумя – с юношей, самодовольным и малоопытным, и с мужем преклонного возраста, у которого время нанесло ущерб уму, как оно нанесло ущерб телу» [497].
Аль-Маварди призывает: «Положись на совет того, кто опытен в делах, испытал их одно за одним, занимался ими непосредственно и потому узнал их истоки и начала – так, что не укрывается от него ни доброе в них, ни злое…» Однако дальше следует предупреждение, которое уже теперь будет нам понятно: «…Если только не обессилен он и не ослаблен старческой дряхлостью» [498].
Единство теории и практики
Это условие можно рассматривать как нюансировку предыдущего (опытности). У Ибн-аль-Азрака, в его «Чудесах на пути», есть требование к советчику: в дополнение к знанию о предмете консультации он должен иметь и практические навыки обращения с ним. Со ссылкой на «Платониаду» высвечивается важная для политического действия сторона популярной в эпоху Средневековья дихотомии «теория – практика» («знание – дело»). «Советуйся о своих делах, – наставляет Ибн-аль-Азрак, – с тем, кто соединяет знание и дело. Не спрашивай совета у того, кто обладает только знанием. Он направит тебя туда, куда ведёт его воображение, но это нельзя будет претворить в действие» [499]. Можно предположить, что это требование редко встречается в такой ясно выраженной форме, потому что оно содержится в критерии опытности. Правда, опытность постулируется авторами «зерцал» в достаточно общем виде – как приходящее с годами свойство. В рассматриваемом же требовании речь идёт о том, что советчик должен знать проблему не абстрактно, а на деле, испробовав её сам.
Религиозная вера и благочестивость
Вторым пунктом у Абу-ль-Хасана аль-Маварди и Ибн-аль-Азрака (с разрывом в четыре века) идут вера и благочестие, которые должны наличествовать у советчика. Они – «основа всяческого блага и дверь к успеху в любом деле». В доказательство «от авторитета» приводятся слова Пророка: «Коли пожелал ты совершить какое-то дело, то испроси совета у мужа-мусульманина, и Аллах увенчает то дело успехом как самое правильное из дел» [500]. Ибн-аль-Азрак добавляет высказывание Праведного халифа Омара: «Спрашивай совета о своём деле у того, кто страшится Аллаха» [501].
Отсутствие этой рекомендации у других авторов совсем не означает, что они не считали эту характеристику необходимой.
Просто она для них подразумевалась сама собой.
Дружелюбие советчика в отношении испрашивающего совета
В голову списка тех свойств, которыми должен характеризоваться идеальный советчик (второй пункт у аль-Муради, третий – у аль-Маварди и Ибн-аль-Азрака), выносят авторы «зерцал» по-разному обозначаемое отношение советчика к испрашивающему совета – любовь, симпатия, преданность, дружелюбие, дружба. «Дружба делает мысли искренними и очищает мнение» [502]. Любовь и дружелюбие «уберегают тебя от обмана, усиливают старания советчика в его стремлении искренне помочь тебе, заставляют его всеми частями своего сердца рассматривать твоё дело» [503].
Отсутствие прямой личной заинтересованности в исходе дела
Уже отмечалось, что мнение советчика хорошо тем, что он эмоционально незаангажирован в ситуации, может дать своего рода «совет постороннего». В «зерцалах» особо подчёркивается условие, которому должен удовлетворять идеальный советчик, – он не должен быть прямо связан с делом, о котором спрашивают совета. Здесь, если следовать «княжьим зерцалам», оказываются два аспекта. С одной стороны, у советчика не должно быть какой-то собственной цели в отношении того, о чём он советует [504]. Личные цели, по выражению средневековых авторов, «притягивают» к себе совет и тем самым искривляют его, делают его неправильным. В связи с этой рекомендацией, содержащейся в «зерцалах», приводится высказывание Пророка: «Твоя любовь к какой-то вещи делает тебя слепым и глухим». То же самое, добавляет аль-Маварди, и в отношении ненависти: она, как и любовь к чему-то, приводит к отклонению от золотой середины [505].
С другой стороны, советчика в отношении какого-то дела нужно выбирать таким образом, чтобы его честный, искренний и правильный совет не мог принести вреда ни ему, ни его близким. «Ведь если его искренний совет повредит ему или каким-нибудь его делам, то он не предпочтёт твоё благо своему собственному и не даст тебе искреннего совета. То же самое будет, если это навредит его близким. Ты этого не знаешь, а он, быть может, более дорожит дружбой со своим близким, чем дружбой с тобой, и он готов обмануть тебя, чтобы поддержать друга» [506].
Естественно, отсутствие прямой личной заинтересованности в исходе дела вовсе не означает, что советчику должно быть абсолютно безразлично, что и как он советует и что из этого получается. В рекомендациях, обращённых к самому советчику (о них – ниже), настойчиво рекомендуется «выкладываться», не жалеть усилий, если властелин обращается с вопросом. Ведь от правильного совета, исполненного властелином, зависит благо общины, не говоря уже о возможной награде удачливому советчику.
Способность хранить доверенную тайну
Это требование к советчику мы обнаруживаем у многих, если не у всех авторов «княжьих зерцал». Впрочем, те, кто об этой характеристике не говорят, имплицитно включают её в какую-то другую. Например, аль-Маварди словом «религия» (дин) покрывает и указанное свойство идеального советчика [507]. К тому же сохранение тайны, как мы уже видели, является важной составляющей универсального императива «Беречься».
«Он (советчик. – А. И.), – пишет, например, аль-Муради в своей „Книге указания“, – должен уметь сохранять тайну, не сообщать никому из своих близких ничего о твоём деле. Ведь если он сообщит о твоём мнении кому-то из своих друзей или просто одному из собеседников, то каждый из них расскажет об этом своему другу, а собеседник – своим собеседникам, пока не дойдут сведения о твоём деле до твоего врага, а твои намерения не станут известны тем, кто тебя ненавидит, и они замыслят против тебя неприятности, раскинут уготованные тебе силки. И дело твоё постигнет порча ещё до того, как ты успеешь его начать, а намерение твоё разрушится раньше, чем ты приступишь к его осуществлению. А ты, быть может, спрашивал совета, чтобы закрыть брешь или исправить оплошность, о которой не подозревал твой враг и не знал завистник. Он же (выдавший твою тайну. – А. И.) своим доносом предупреждает твоего врага о той бреши, поощряет твоих завистников на то, чтобы они использовали против тебя сложившиеся обстоятельства. Из всего же из этого – только порча, гибель, утрата, изъян. Так остерегайся того, кто идёт по этому пути, давая тебе советы, охраняй от него свои секреты всеми силами» [508]. Вслед за автором «Книги указания» рекомендацию повторяет почти дословно Ибн-аль-Азрак [509].
Все авторы «зерцал» едины в отношении рассматриваемого свойства идеального советчика – умения хранить доверенную тайну. Пожалуй, это такое же безусловное требование, как и ум советчика. Но наиболее тонкие мыслители среди тех, кто обращался к этой теме, видели опасность своеобразного перекоса в опасении правителя (да и любого человека) разгласить тайну. Аль-Маварди в своём «Облегчении рассмотрения и ускорении триумфа» отмечает, что иные правители готовы отказаться от обсуждения своих проблем и поиска их решения с чужой помощью из опасения разгласить тайну. Здесь нужно хорошо подумать: не является ли самоограничение владыки собственным умом более вредным для дела, чем разглашение тайны. Тем более что «не все ведь дела представляют собой тайны, кои надлежит сохранять; и не все сохраняемые тайны станут разглашёнными и всем известными, если будут спрошены о совете люди искренние и доброжелательные» [510].
Принадлежность советчика к одному социальному слою (классу) с испрашивающим совета
Ибн-аль-Азрак в своих «Чудесах на пути» со ссылкой на «Платониаду» выставляет требование, согласно которому советчик должен принадлежать к тому же социальному слою (классу – та́бака), что и испрашивающий совета. «Пользуйся советом людей знающих, принадлежащих к твоему классу. Не отклоняйся от них и не спрашивай мнения людей из другого класса, иначе они направят тебя совсем не в ту сторону, что тебе нужна» [511]. Платону это же высказывание в полностью совпадающей форме приписывается и в составленной пятьюстами годами раньше книге Ибн-Фатика «Избранные афоризмы и лучшие высказывания» [512].
Но была, вспомним, и иная точка зрения на «классовую» принадлежность советчика. Абу-ль-Хасан аль-Маварди, перечислив необходимые требования к советчику (правильное мнение, чистота помыслов и сохранение тайны), добавляет, как бы полемизируя с Платоном и теми, кто на него ссылался: «Не будет для тебя позором обратиться за советом к тому, кто ниже тебя, если он испытанный советчик» [513].
Золотая середина между преуспеванием и невезучестью
Ибн-аль-Азрак требует от советчика, чтобы он не был ни полностью благополучным, ни целиком невезучим, а занимал бы срединное относительно этих двух крайностей положение. Если ты обратишься за советом к тем, кому постоянно везёт, то они, ориентируясь на выпадающую им удачу, поставят тебя своими рекомендациями в такую ситуацию, когда ты станешь рисковать собой. Ведь у них всё получается, и они бесстрашно устремляются вперёд.
Но если ты обратишься за советом к невезучим, то они обескуражат тебя и удержат от совершения поступков, которые, быть может, принесли бы тебе успех и славу. Такие люди как бы пришиблены обстоятельствами, и их удел – робость.
Если не удаётся обнаружить советчика, занимающего срединное положение между этими двумя крайностями, то поправки нужно вносить в даваемые советы: добавлять сдержанности в рекомендации благополучных «везунчиков», добавлять риска и раскованности в советы невезучих [514].
Из многих простых – один идеальный
Ибн-аль-Азрак рекомендует властелину «обращаться к возможно большему количеству советчиков» [515]. Аль-Маварди советует обращаться с серьёзными делами или вопросами к группе, утверждая, что «редко правильное мнение отбивается (подобно заблудившемуся верблюду. – А. И.) от группы» [516]. Так происходит оттого, понятно, что осуществляются как бы сложение умов и их усиление. Это настолько очевидно для авторов «зерцал», что они, кажется, об этом даже не упоминают.
Ат-Тартуши со ссылкой на персидского мудреца Бузургмихра говорит о том, что человек, спрашивающий совета у многих людей, подобен ищущему потерянную в песке жемчужину. Он собирает песок примерно в том месте, где её уронил, и, отсеивая ненужное, обнаруживает потерю [517]. Так и разумный человек: собрав разные, пусть даже и удалённые от истины мнения людей о трудном деле, он обнаруживает искомое. «Собравшись в одном месте, догадки выдают истину» [518].
Рассмотренные выше характеристики относятся к советчику-индивиду. Но постольку-поскольку существует и такой советчик, как «коллективный», то он тоже должен отвечать каким-то требованиям. Подразумевается, что все люди, которые «коллективного советчика» составляют, обладают идеальными характеристиками советчика индивидуального. Об этом говорит, например, Ибн-аль-Азрак [519]. Но есть одна специфически «коллективная» черта: между людьми, составляющими «коллективного советчика» (ахль аш-шура́ – «люди совета»), не должно быть зависти и соперничества. Если же они есть, то это воспрепятствует признанию правильности чьего-то истинного мнения, вынесенного на обсуждение [520].
Ещё один идеальный советчик
В некоторых случаях властелин не может ни от кого получить совета. Это случается, например, либо тогда, когда он опасается разгласить тайну, либо в случае если размер или характер проблемы превышает возможности потенциальных советчиков. В подобных ситуациях привлекается «косвенный советчик».
Религиозно ориентированный «Завет аль-Аштару» Праведного халифа Али Ибн-Аби-Талиба рекомендует прибегать к Аллаху и его Посланнику, т. е. к Корану и Сунне [521].
Значительно более светский аноним «Лев и Шакал», обращаясь к читателю, говорит: «Ты должен знакомиться с деяниями достойных владык и исследовать, что делал каждый из них в то время, когда он столкнулся с подобным делом. Это заменяет их присутствие и их совет» [522]. «Зерцала» вполне можно отнести к разряду таких «косвенных советчиков».
О женщинах, тесной обуви, завистливости и т. п
Образ идеального советчика сложился. Но авторы «зерцал» не ограничивались этим – положительным – аспектом вопроса. Они рассматривали и, так сказать, негативный аспект: у кого совета нельзя спрашивать. Первыми в этот «чёрный список» попадали женщины. Увы, средневековые наставники правителей были на сей счёт едины. «Женщинам не дано иметь правильного мнения», считал Сахль Ибн-Харун, автор «Тигра и Лиса». Ас-Саалиби в «Подарке визирям» утверждал, что ум их ущербен, а мнения не имеют ценности. «Редки среди них разумные». Аль-Маварди категорически предупреждал: «Не спрашивай совета у женщин. Мнения их – не что иное, как глупость, а их решимость – не что иное, как немощь». Такой религиозный и моральный авторитет, как аль-Газали, наставляет в «Чистого золота поучении владыкам»: «Спроси у женщины совета и поступи наоборот» [523].
Считалось, что, по современному выражению, «феминизируется» тот, кто много общается с женщинами. Поэтому запрет обращаться за советом к женщинам распространялся и на таких мужчин – «много времени проводящих в посиделках с женщинами» [524]. Немалое количество авторов «зерцал» считали, что не нужно обращаться к отрокам – из-за несовершенства их ума. В крайнем случае к молодым можно обратиться за советом при условии, что их темперамент является умеренным, ум здравым, образованность достаточной [525].
Нельзя обращаться за советом к человеку, который сам находится в какой-то острой нужде, – к голодному, пока он не насытится, к жаждущему, пока он не напьётся, к пленнику, пока он не обретёт свободу, к заблудившемуся, пока он не найдёт дорогу, к имеющему какое-то горячее желание, пока он не получит удовлетворения [526].
Человек, поглощённый собственными заботами, не годится на роль советчика. Здесь авторы «зерцал» (ат-Тартуши, Ибн-аль-Азрак и др.) приводят примеры – того, кто страдает от тесной обуви; того, кто остро нуждается в отправлении физиологических потребностей; того, чья жена сварлива [527].
Из песни слов не выкинешь: придётся рассказать исторический (или псевдоисторический) анекдот.
Зийяд, омейядский наместник Басры, Куфы и всего Ирака (VII век), захотел получить совет от человека нейтрального и для этого послал своего хаджиба Аджляна на улицу, сказав, что умного легко узнать по внешности, – его-то Аджлян и должен был выбрать из прохожих на роль советчика. Аджлян привёл рослого, красивого и статного мужчину. «Я хочу спросить у тебя совета», – обратился к нему Зийяд. «Я голоден, – ответствовал мужчина, – а с голодного какой спрос?» Наместник велел накормить советчика, потом сказал: «К делу!» Но мужчина сказал: «Погоди! Живот мой переполнился, и мне нужно облегчиться». Зийяд велел отвести того человека в место, где облегчаются и совершают омовение. Когда тот вернулся, наместник поспешно сказал: «Слушай о моём деле и поскорее отвечай – пока ты снова не проголодался или не появилась у тебя какая иная нужда!» [528]. Впрочем, как отмечает средневековый источник, мужчина тот дал полезные советы обо всём, о чём спрашивал Зийяд[62].
Не рекомендуется обращаться за советом к людям, имеющим нравственные пороки. Жадный обязательно утаит от тебя что-то важное, и тем самым действие твоё будет ущербным. Трус испугает тебя тем, чего ты не боялся, пока не обратился к нему за советом. Излишне осторожный станет грозить нежелательными последствиями [530]. Алчный станет перебирать какие-то детали, имеющие значение только для него, хотя его о них не спрашивают [531]. Спрашивать совета у завистника означает подвергать себя опасности, так как завистник сделает всё, чтобы тебе навредить [532]. При этом не надейся на то, что завистника можно исправишь дружеским расположением. Просто-напросто беги от завистника. Не даст доброго совета самодовольный, ослеплённый ложным сознанием собственного величия [533].
Нельзя обращаться за советом и к тому, кто соглашается с тобой, следуя твоим прихотям [534].
Не годится на роль советчика и тот, кого отвлекает от размышлений о твоей проблеме какое-то специфическое психологическое состояние, например страх за себя. Тут не до советов другим [535].
Естественно, только неразумный человек может обратиться за советом к собственному врагу [536].
Кажется, учтены все запреты относительно того, у кого нельзя спрашивать совета. Но в этом случае, как и во многих других, «княжьим зерцалам» присуща альтернативность. Казалось бы, бессмысленно спрашивать совета у глупца. Но в «Калиле и Димне» Ибн-аль-Мукаффа пишет: «Разумный может обратить себе на пользу и совет глупца и невежды, ибо сам он мудр и дальновиден. Известно, что разумный спрашивает совета у глупца или для того чтобы через него выведать какую-то тайну, либо надеясь, что сама недалёкость глупца подскажет ему нечто, могущее быть полезным» [537]. По этой логике построена и рекомендация аль-Газали: «Спроси у женщины совета и поступи наоборот».
Да оказывается, что и враг может быть полезным советчиком в каких-то чрезвычайных обстоятельствах. А именно – тогда, когда твои интересы и интересы твоего врага совпадают. Бывает и такое. «Зерцала» приводят повторяющийся пример – два врага, оказавшиеся на тонущем корабле, вынуждены советоваться о том, как корабль спасти и тем самым спастись самим [538].
Кстати сказать, если твой враг обращается к тебе за советом, пусть твои рекомендации будут искренними, доброжелательными, полезными. Ведь враг, прибегая к твоей помощи, перестаёт быть таковым и показывает своё дружелюбие [539].